Никита Разумов - Золотой Человек (СИ)

— Но остаюсь быть верным своим принципам. Я поступлю так, как надо, а не как хочется.

Никола с раздражением пропустил это мимо ушей. Он протянул ему руку.

— Прими меня… освободи! И мы сокрушим всех, каждого. Мы отомстим всем, кто тебя предал, давай!

В голову вернулась боль, раздался протяжный, режущий уши, звон.

— Давай! — кричал Никола, смотря на него озлобленным взглядом.

Николай начал протягивать ладонь в ответ, они почти взялись за руки. Мир вокруг начал грохотать, все затряслось, рояль издал неприятный диссонанс. Никола начал улыбаться, тянуть руку к Николаю, но тот в последний момент почувствовал, как его за плечо взял Скрепп. Он обернулся, Сергей Сергеевич красными от слез глазами лишь только отрицательно покачивал головой, и Николай сразу убрал руку.

Никола в гневе закричал не своим голосом, но голосом какого-то зверя.

— Ты глупец, Николай Владыч, ты еще пожалеешь о содеянном сейчас. Если ты не веришь мне, я покажу тебе последний ключ, запирающий меня. Открой седьмой свиток и подари мне свободу! Я буду ждать нашей последней встречи, жди ее очень скоро.

В ту же секунду мальчик словно испарился. За окном разыгралась буря. Ураган с грохотом, молниями прямо посреди черной пустыни. Свет начал тускнеть. Николай в последний раз повернулся к своему учителю.

— Что мне делать, профессор? — горечь подошла к его горлу, он словно задыхался.

— Тебе придется простить ее. Она не виновата. Вы все мои дети, вы ими и останетесь — он улыбнулся, голос его сильно слабел — Прости ее, не держи в себе плохие эмоции. Она не виновата…

Это были последние слова Скреппа. Старик словно растворился в воздухе, тепло его тут же пропало, а уже через минуту Николай почувствовал дневной свет. Он лежал в мягкой белоснежной кровати у кого-то дома.

Глава VI

Первый год третьей эры.

В маленьком деревенском домике было темно, свет падал только из крохотного окошка. Николай не сразу понял, где находится, он лишь ощутил тепло человеческих рук. Глаза плохо видели, все размыто. Любое движение тела вызывало режущую боль в груди. Юноша тяжело дышал, пот с его лица платком стирала женщина. Он, наконец, разглядел ее лицо, седые волосы и голубые глаза. Взгляд ледяной до ужаса, даже когда она заметила, что Николай открыл глаза, лицо ее не сделалось добрее.

— Лежи не шевелись, юноша — сказала она, намочив платок в тазике с водой — он очнулся

В комнате послышались шаги, и вскоре над Николаем появилась размытая фигура высокого человека. Он смог разглядеть только черную повязку на глаз.

— Владыка… Владыка это вы?

— Тихо, не напрягайся. Да это я.

Ту же секунду Николай почувствовал, как что-то теплое обволакивает сердце. Женщина приспустила одеяло и начала каким-то травяным раствором обрабатывать красный рубец на груди Николая. Боль не ощущалась, юноша лишь приподнял руку и Демиан взял ее.

— Я… я — он тут же сделал усилие, чтобы встать, но резкая боль вернула его обратно

— Тихо, тихо — шептала женщина — будешь так дергаться, снова потеряешь сознание

Владыка крепко сжал руку юноши. Николай посмотрел на него, лицо прояснилось. Демиан поседел окончательно, обзавелся щетиной и неопрятными усами, единственный глаз его был красный, словно больной.

— Владыка… простите ее… это я во всем виноват… не трогайте ее… — шептал юноша, словно в бреду.

Демиан не отвечал. Женщина закончила обработку раны

— Тебе повезло, молодой человек, рана находится чуть ниже сердца. Еще бы чуть-чуть и тебя бы было уже не спасти.

Она ушла в другую комнату. Николай глазами стал исследовать помещение. Бревенчатые темные стены, которые ни чем не украшены, кроме разве что орудий труда или подков. Почерневший камин, сено по всему полу и только глиняная посуда.

— Что случилось? Долго я так пролежал?

Владыка покачал головой

— Больше недели. Тебя вытащил Зак. Тебя и еще пятнадцать человек. Ему некуда было бежать, и он вернулся в свою деревню. Мы сейчас дома у его матери.

— Так он выжил? — Николай снова попытался встать, но его снова остановила боль — я хочу видеть его… Владыка, пожалуйста

— Его нет. Он уехал на Зельевские холмы. Сказал, что хочет похоронить тела учителя и супруги здесь.

Николай откинул голову на подушку и закрыл глаза, словно пытаясь проснуться. Он лежал так молча несколько минут.

— Как вы нашли нас? Что происходит вообще?

Владыка вздохнул.

— Сразу после вашего ухода на север в Централе начались беспорядки. Чадаева не было на Зельевских холмах. Он остался в столице и руководил бунтом… Пока вы бились с его людьми, он захватил власть. Люди поддержали его всецело. Те, кто на следующее утро вспомнили про свой долг, были задавлены толпой. Я больше не знаю что там в столице, говорят, что кто-то организовал античадаевское подполье, но шансов у них нет. Свитки я увез с собой той ночью, они здесь.

— Сколько спаслось?

— Из золотых людей уцелело не больше ста человек. Новый император объявил Золотое Общество вне закона, отменил все старые нормы. Всех уцелевших начали ловить, арестовали даже детей… им рубят головы на штабной площади — Владыка закрыл глаза, голос его сбивался и дрожал — это я виноват…

Николай не верил ушам. Даже детей придавали казни. Что теперь делать? Вечно прятаться?

— Это не все. Свитки что я забрал… Не знаю, почему это случилось… в общем — он достал из кармана фотографию и передал ее. Она была сделана наспех, на ней был свиток с горящим именем. — Это седьмой свиток, в тот день он загорелся твоим именем.

На фотографии свитка с номером «VII» на ручках стержня, золотая бумага горела надписью Никола Владыч.

Теперь Николай поднялся с кровати, проглатывая боль. Демиан силой уложил его обратно.

— Как!? Это невозможно!

— Да, невозможно. Но истина такова.

Николай еще раз посмотрел на фото. Он долго молчал, но потом шепотом вымолвил

— Почему сейчас… мне ведь даже не у кого спросить совета

Он закрыл глаза и постарался отстраниться.

— У нас нет сил и времени на церемонии — Демиан подошел к неприметному сундуку и достал из него свиток — все семь свитков теперь переходят под твое распоряжение, они здесь. Открой седьмой когда сочтешь нужным, я не тороплю тебя. Поправляйся.

Владыка вышел из комнаты. Николай еще раз посмотрел на фотографию. Для него теперь было не важно, что хранит седьмой свиток. За все время, проведенное в Веридасе, его совершенно не волновали свитки, он был здесь по другим причинам, с целью не столь благородной, не столь истинной и подобающей настоящему золотому человеку, с опасной жаждой крови. Но теперь именно ему почему-то открылся последний ключ. Ключ, который может свести с ума, поэтому даже то небольшое любопытство, что появилось в нем перед седьмым свитком, полностью гасилось страхом его содержания.