Никита Трофимов - Золото в снарядном ящике…

© Трофимов Н. А.

© Юрьев Ю.П. рисунки

Уважаемый читатель!

Вашему вниманию предлагается книга о нелёгком пути офицера флота к корабельному командирскому мостику. Весь этот путь от курсанта ЧВВМУ имени П.С.Нахимова до командира суперсовременного на тот период корабля и слушателя Военно-морской академии имени Н.Г.Кузнецова прошёл автор на 2 дивизии противолодочных кораблей Северного флота.

Начал службу на Севере, когда флот находился на пике своего могущества. Корабли дивизии решали задачи в морской и океанской зонах, что в свою очередь определяло особые требования к подготовке экипажей и в первую очередь корабельных офицеров.

Автору удалось избежать сухого описания событий и мероприятий корабельной жизни. Из разрозненной мозаики вырисовывается в целом структура подготовки и становления командира корабля. Если он обращается к каким-то фактам, то за ними правда – конкретное событие или конкретная личность. Там, где он не называет "героя", то офицеры и адмиралы, прослужившие на флоте последние 25–30 лет, поймут о ком идёт речь.

Командир 2 дивизии (1987–1994 годы) контр-адмирал в отставке Ревин Г.А.

Автор постарался назвать как можно больше имён, чтобы оставить добрую память о достойных офицерах и адмиралах Флота СССР и России.

Думаю, что книга найдёт благодарного читателя. Флот помнит всё, хорошее и плохое, смешное и трагичное. Почитайте и вы поймёте главную мысль автора, что Флот рано или поздно всегда воздаёт всем по чести и делам.

До сих пор не переношу тишины. Тишина – это значит, что корабль обесточился. И тогда вдруг ясно слышишь, как цокают коготки крысиных лапок по подволоку – крысы точно знают, что тишины на корабле быть не должно. Должны гудеть разными голосами двигатели из близрасположенных вентиляторных отделений, должны вносить в гул свою лепту трансформаторы освещения, где-то должен всхлипывать фекальник, басовито работать пожарные насосы, водоотлив и т. д., и т. п. И если вдруг этот шумовой фон пропадает, то весь экипаж мгновенно просыпается без колоколов громкого боя и без команд по линиям корабельной трансляции. Тишину разгоняет скрип корабельных коек, с которых спрыгивают матросы, старшины, мичманы и офицеры, и даже адмиралы (если тем случится в этот момент быть на борту).

Затем слышится топот «прогаров» по линолеуму палуб – это бегут вахтенные и подвахтенные к дежурным средствам, начинают с диким лязгом хлопать тяжёлые водонепроницаемые двери между отсеками, подниматься и ставиться на упоры люки. После этого сыпется «горох» – это сотни ног начинают тарабанить по балясинам трапов, в офицерском и мичманском коридорах прерывистой пулемётной очередью щёлкают каютные двери, в неясном свете аварийного освещения мечутся тени разбегающихся по постам моряков, разрезают тьму лучи переносных аварийных фонарей – и корабль, ещё несколько секунд назад внезапно заснувший, впавший в кому, начинает оживать!

Опережая свой собственный визг, летит в ПЭЖ командир БЧ-5, раздавая по пути ЦУ комдиву живучести, комдиву движения, командиру ТМГ и трюмному, вспугнутыми бакланами исчезают от греха подальше старшины команд и командиры отделений маслопупой братии (механику в такой ситуации попадаться под руку нежелательно), и, конечно же, над всем этим летит по отсекам старпомовский вопль: «Механик, что за ху@ня?!!!» На постах вырываются из креплений массивные, с резиновыми подушками на динамике и на микрофоне, трубки аварийных телефонов, крутятся ручки динамо-машинок вызова, щелкают переключатели коммутации, летят доклады: «По местам … – по местам… по местам… – Есть! – Есть! – Есть!..»

Пост энергетики и живучести

На ГКП в застёгнутой кремовой рубашке, с висящим на заколке галстуком, появляется командир и устало-язвительно интересуется у старпома: «Старпом, вы что, с пятым меня в гроб загнать хотите?» А старпом, на плечах которого только всего лишь капитан-лейтенантские звёздочки, начинает орать по телефону в ПЭЖ на старого мудрого командира БЧ-5 в звании капитана 2-го ранга: «Вы что там, в ПЭЖе, ухуели? Когда запустите турбогенератор? Маму Вашу так и бабушку тоже!!!» Где-то внизу, под палубами вдруг зашипит воздух высокого давления, что-то глубоко вздохнёт, защёлкает и сквозь этот шум вдруг начнёт доноситься сначала тоненький, а потом всё более внушительный свист раскручивающегося на высокие обороты турбогенератора. Вот тогда жаба, которая каким-то образом забралась под тельняшку, майку, голландку, рубашку, канадку и схватила за сердце каждого на борту, начинает разжимать свои лапы и с первыми щелчками автоматов в электрощитах бесследно исчезает… «Кормовая электростанция, принять нагрузку! – Есть!»

Гаснут лампы аварийного освещения, взвывает вентиляция, моргают люминесцентные лампы, разгораясь до рабочего состояния, корабль опять окутывает приятный шум, который в повседневной жизни не замечаешь, и который, как раз-таки, и кажется нормальной корабельной ТИШИНОЙ… И можно ещё придавить на массу, прослушать шумы крабов, ползающих по дну Кольского залива или скрип от вращения земной оси (полюс-то совсем рядом!) – до подъёма старшинского состава остаётся еще минут тридцать…

Я заочно влюбился в этот корабль, ещё не видя его. Нас, курсантов-первокурсников, которые уже отучились один год в Черноморском высшем военно-морском училище имени П.С.Нахимова и которые уже кожей предплечья ощущали ДВЕ (вместо одной) курсовки на рукаве белой голландки, зачем-то поставили в оцепление вокруг пятаковской общаги (где в «барских» условиях жили в каютах на 4 организма курсанты пятого, выпускного курса). От кого мы должны были охранять наших «пятаков» и какие меры предпринимать «по недопущению» в День выпуска, когда исполняется мечта и происходит процесс превращения курсанта в лейтенанта, нам не объяснили.