Элисон Гудман - Эона. Последняя заклинательница драконов

Император передернул плечами, словно чувствуя прикосновение своей жертвы.

Я разжала ладонь и посмотрела на кольцо. Возможно, это все мое воображение, но золото будто отливало розовым.

– Кем он был?

– Солдатом, пытавшимся убить Сетона. Я казнил его. Возьми с собой кровь предателя, Эона. И мою. – Глаза Киго затуманились. – Сегодня последний день для законных притязаний.

– Твой дядя никогда бы не исполнил твоих требований. Никогда! – воскликнула я, будто своей горячностью могла поколебать дух императора.

Киго кивнул:

– И все же завтра я официально стану изменником. Мятежником. – Он скользнул большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. – Береги себя, Эона.

Я наблюдала за его уходом, все сильнее сжимая кольцо, так что края до боли впивались в плоть. Границы между мной и императором вновь сдвинулись, и я не понимала, где теперь стою. Лишь один ориентир на карте наших чувств казался незыблемым – истинность нашего поцелуя.

Громыхая, телега вкатилась в прохладную тень туннеля за воротами. Один из стражников выглянул из-за мраморной стены.

– Я уже коплю жалованье, красавица, – сообщил он с кривой ухмылкой на раскрасневшемся лице.

Сквозь ткань платья я нащупала кольцо, скрытое от посторонних глаз на длинном кожаном ремешке на шее, и послала молитву Броссу: «Защити нас и защити Киго, где бы он ни был».

Затем навалилась на поручень телеги и изобразила впервые попавшую в город сельчанку, что таращит широко распахнутые глаза на искусную резьбу на внутренних стенах. Почти везде были изображены привычные огромные лица богов-стражей и символы благоденствия, но встречался и текст на других языках. Я не сомневалась, что видела одну из таких сделанных слева направо надписей в кофейной палатке чужеземца Ари на рынке. Когда мы выбрались к свету, жаре и суматохе старой площади, мне в голову пришло, что надписи, наверное, оставлены древними завоевателями. Вероятно, стоило и наши имена тоже выбить на камне: безрассудная армия из пяти человек, что пыталась проникнуть в Небесный Город.

Я покосилась на Рико. Он все еще сидел, склонившись над руками, но явно не успокоился, судя по тому, как напряженно исподлобья смотрел на проплывавшие мимо палатки и снующую туда-сюда толпу. После тишины дороги я вздрагивала от каждого призыва торговцев, крика детей и лая собак. Мы были у юго-западных Ворот Обезьяны, в самой убогой части города, и она кишела солдатами. Я отодвинулась от края телеги и обхватила ноги руками, пытаясь стать менее заметной. Вида, впившись ногтями в бедра, наблюдала за суетой города из-за завесы спутанных волос.

На поперечных распорках вдоль узкой улицы все еще качались потрепанные красные бумажные фонари, оставшиеся с празднования Нового года, и в дверях некоторых лавок так и висели красные флаги с новогодними двустишиями для привлечения богатства и удачи. Их полагалось снять еще несколько дней назад, чтобы почтить смерть старого императора. Наверняка купцы надеялись, что эти особые пожелания помогут защитить лавки от солдат Сетона.

Вдруг прогрохотал мужской хохот, перекрывая и крики лоточников, и пронзительные голоса торговавшихся за товар людей. Я не шелохнулась, не повернула голову, но краем глаза нашла смеющихся. Большая группа отдыхающих солдат, расположившихся на деревянных скамейках в устричной палатке, громкими воплями поддержала шутку товарища. И хотя они не обратили внимания на нашу ползущую телегу, Рико напрягся, еще сильнее вгоняя тугую веревку в плоть.

Какое-то время рядом с нами, постукивая по деревянной дощечке, шагал продавец кунжутных пирожных с корзиной за плечами. Аромат ореховых сладостей наполнил воздух, и я чуть не захлебнулась слюной – последние два дня приходилось довольствоваться сухим дорожным пайком. Торговец глянул на меня, не увидел покупателя и торопливо пошел дальше, добавив к стуку по доске свой хриплый голос.

Позади нас конь капитана всхрапнул и попятился, но Юсо быстро успокоил его твердой рукой и коленями. Я наблюдала, как он управляет испуганным конем, подчиняет его. Проведя в обществе капитана эти несколько дней, я наконец поняла, что в нем вызвало такую верность Рико и уважение Киго. Не только его способности к тактическим уловкам, хотя при разработке плана всплыли и они, но и забота о своих людях. В последний день в лагере сопротивления мы прощались с Солли, и на рассветную погребальную процессию Юсо пришел с Тироном на спине. Юный гвардеец не из легких, к тому же на обеих его ногах были шины, но капитан донес товарища до могилы на склоне холма, чтобы он проводил Солли к предкам. И добрые поступки на этом не закончились. Я видела, как на прощание он вручил Тирону маленький кошель. А когда позже спросила, что это, Юсо посмотрел на меня с привычно суровым выражением лица и сказал: «Хоть это и не твое дело, моя леди, но я отдал ему остатки своего солнечного корня. Без него будет тяжко, пока кости срастаются. В городе я смогу достать еще».

– Опусти голову, – сквозь зубы процедил Юсо сейчас, проезжая мимо.

Устыдившись, я повиновалась. Нужно помнить о своей роли.

Капитан поравнялся с Делой и указал на деревянную арку над узким каналом:

– Идем через мост, а потом направо. Ясно?

Дела кивнула и тычком заставила гнедую перейти на рысь. Когда мы перебирались через мост, я мельком увидела темную коричневую воду и водяную крысу, гладкой стрелой летевшую сквозь вялый поток.

Мы свернули на широкую дорогу, с обеих сторон усеянную открытыми верандами таверн да столиками закусочных, что грудились вокруг костровищ. Повара колдовали над котлами и сковородками, жирный аромат жареной свинины висел в воздухе, даже слегка перекрывая вонь нагретой солнцем мочи и гниющей капусты. Под смешки и призывы ранних посетителей мы направились к высоким красным вратам Мира цветов.

Я никогда не приближалась к Кварталу удовольствий, но, будучи кандидатом в заклинатели, много чего слышала о нем от других мальчишек. В основном слухи о странных приспособлениях и немыслимых позах, но мастер одного из ребят и правда отвел его в Мир цветов. Тот потом рассказывал, что каждый, прошедший через врата, должен надеть маску и переодеться. «Символично скинуть личину, – высокопарно вещал он, – дабы стать тем, кем хочется, или на время скинуть тяжелое бремя обычной жизни». На одну ночь лорды могли превратиться в крестьян, а крестьяне – в лордов. Все были равны, и за воротами никому не разрешалось носить оружие. «Кроме, – добавил тот парень со всезнающей усмешкой, которая заставила нас наклониться ближе, – пресловутого Меча Лилий, коим практикуют искусство боли».

– Приветствую! – крикнул Юсо привратнику, когда мы остановились возле богато украшенного въезда.