Лилия Гаан - Страстные сказки средневековья Книга 2.

Она рассеянно втыкала иглу в канву и пропустила момент, когда разговор коснулся событий вчерашнего вечера.

- Мы в восхищении!

- Это было великолепно!

- Ваш дар воистину божественен!

Де Вильмон с благожелательной улыбкой принимал комплименты, но его глаза неотрывно следили за склоненной головкой графини.

- А что скажет дама Стефания?

Женщина растерянно встрепенулась, услышав свое имя.

- Вы польстили мне, шевалье, хотя я получила ни с чем несравнимое удовольствие.

Поэт ответил ей явно не уместным в данной ситуации интимным, многозначительным взглядом.

- Знаете, когда вы нас вчера так неожиданно покинули,- заявил он, - я был настолько огорчен, что сочинил новую песню!

Стефка ошеломленно воззрилась на говорящего. Видимо в груди у де Вильмона билось сердце смельчака, раз он не побоялся сказать такое в присутствии фон Валленберга. Впрочем, сегодня тот и виду не подал, что его задевает такое открытое ухаживание за своей любовницей.

- Порадуйте нас своим талантом! - любезно попросил он гостя и дал знак пажу, чтобы тот принес инструмент.

Де Вильмон тронул струны гитары и грустно запел:

Скрылась с небосвода луна,

Когда ты ушла!

Поглотила ночь мрака тьма -

Ведь сердце мое ты с собой забрала!

Зачем ты ушла?

Припев:

Нет сна, нет покоя

Влюбленному сердцу!

От тяжкого горя

Мне некуда деться!

Ты мне улыбалась улыбкой мадонны,

И глаз бирюза мне казалась бездонной!

Я в них утопал, весь от счастья ликуя,

Мечтал прикоснуться к тебе поцелуем!

Припев.

Но ты лишь мелькнула,

Подобно виденью...

Исчезла, пропала,

И нет мне спасенья

От страсти, что душу поэта сожгла.

Зачем ты ушла, зачем ты ушла?

Припев.

И снова я вижу лик чистой мадонны,

В твоих же глазах растворяюсь бездонных,

Но ты далека и прекрасна, как грезы

О страсти взаимной, разящей, как стрелы...

Припев.

Молюсь и страдаю, вздыхаю влюбленный,

От ревности страшной, от ревности черной.

Неужто соперник над нами смеется?

Он враг мне навеки, и сердце так бьется

От ревности жуткой, от боли ужасной.

Зачем ты любима, зачем так прекрасна?

Припев.

Аккорды гитары затихли в гробовой тишине. Графиня смотрела на менестреля, широко распахнув глаза, и не веря собственным ушам. Её отношение к нему вновь изменилось - сердце поневоле дрогнуло и перед волшебством завораживающего голоса, но самое главное - перед мужеством слов последнего куплета. Не надо было иметь особого ума, чтобы расслышать в словах песни открытый вызов фон Валленбергу.

Это было прекрасно и одновременно жутко, потому что де Вильмон не знал, что даже менее безобидные поступки, и то заканчивались плачевно для тех, кто осмеливался задеть барона.

Глаза Гуго превратились в искрящиеся льдом щели.

- Соперник? - его голос приобрел шипящие интонации. - Разве у такого талантливого певца могут быть соперники в сердцах дам? В моем доме, по крайней мере, нет ни одного человека, который бы мог срифмовать хотя бы пару строк!

Стефка облегченно перевела дыхание - для фон Валленберга эти слова были верхом миролюбия, теперь де Вильмону оставалось только отшутиться в ответ, и опасная ситуация, к всеобщей радости, могла бы сойти на нет. Но поэт не пожелал принять оливковую ветвь.

- Любовь - это не только слова удачного сонета,- холодно возразил он,- песня всего лишь выражает то, что заполняет сердце! И если оно молчит, уста так же будут скованы молчанием!

У Стефки от ужаса пресеклось дыхание, да что там - побледнела даже вечно невозмутимая Ульрика.

- Дама Стефания,- поспешила вмешаться она,- несомненно, польщена вашими песнями! Но её сердце, конечно же, принадлежит...

- Почему вы говорите за неё,- внезапно перебил женщину странно оживившийся барон,- пусть мадам сама скажет, кто дорог её сердцу!

Стефка натянуто улыбнулась - можно подумать, что она бы осмелилась дать правдивый ответ. Разве что у неё вместо одной было бы даже не две, а три головы!

- Мадам Ульрика права, мое сердце принадлежит моему сеньору!

- Но вы же сами говорили,- с непонятным жаром возразил де Вильмон,- что ваш супруг не против, чтобы его жену окружало преклонение?

Все окружающие с недоумением воззрились на задиристого менестреля. Только он один при слове сеньор, почему-то решил, что речь идет о муже графини, все остальные были твердо уверены, что это определение может относиться только к фон Валленбергу.

- Гм-м, - настроение барона неизвестно почему улучшалась с каждой минутой,- так значит, в борьбе за честь называть мадам Стефанию своей дамой сердца равны все мужчины в этом замке?

- Выходит так! - дерзко вздернул подбородок менестрель.

- Ну, тогда давайте разрешим наш спор древним, как мир способом!

И прежде чем кто-нибудь сообразил, что он имеет в виду, Валленберг довольно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и резко встал с места.

- Назначаю на завтра рыцарский турнир! Давно пора поразмять кости, да развлечь наших дам!

- А как же охота?

Слова сорвались с губ графини прежде, чем она осознала, что именно говорит. Но заменить замечательную прогулку по лесу видом остервенело рубящихся мечами мужчин? Разочарование было слишком велико! И лишь только потом до неё дошло, что всё это значит - такой сумасшедший ревнивец, как Гуго, мог под шумок и убить ни о чем не подозревающего поэта. Этого она допустить никак не могла!

- Кому, мадам, вы подарите свою ленту?

Это поинтересовалась язвительно взирающая на неё Эрика. Удивительно, но это были практически первые слова, сорвавшиеся с уст единственной дочери фон Валленберга. Девушка была настолько молчаливой, тихой и невозмутимой, и вот, пожалуйста - не в бровь, а в глаз! Как говорится, яблоко от яблони...

- У меня нет ленты,- огрызнулась Стефка,- а если бы и была, то... мессир Вальтер, не отказались бы вы носить мои цвета?

Причем здесь был Вальтер? Почему именно его она сделала своим избранником? И вообще, собирался ли брат барона участвовать в турнире? Но и предать столь мужественно ведущего себя де Вильмона открытым предпочтением барона, она тоже не могла!

Вальтер удивленно вздернул брови, но все-таки благодарно поклонившись, прижал руку к сердцу.

- Я польщен вашим выбором, мадам!

Валленберг только тонко улыбнулся при виде этой сцены, а умница Ульрика тот час перевела разговор на другую тему, спросив де Вильмона о дочери герцога Бургундского Марии.

Зато вечером между бароном и его любовницей разгорелся очередной скандал.

- Если даже менестрель и посчитал себя влюбленным в меня, - с жаром защищалась от нападок Стефания,- то я тут не причем! Знаете, не только вы один имеете глаза, а я, по общему признанию, довольно красива!