Хелег Харт - Неприкаянный (СИ)

Кости были не такими старыми, как у баррикад, но пролежали явно не один десяток лет. Рядом обнаружился сломанный в двух местах топор, полусгнившее тряпьё и полностью проржавевший нагрудник. Пол и стены рядом с останками были сильно выщерблены.

- Копатель, - мрачно констатировал Кир. - Пережил обвал, но выбраться из-под него не смог. Встретимся в Торе, брат.

Гном дёрнул себя за бороду и развернулся, намереваясь уйти.

- Подождите, - подала голос Лина. - Там что-то лежит.

Девушка вскарабкалась по обломкам и подобрала завалившийся за камень предмет. Им оказалась книжица в твёрдом переплёте. Лина осторожно открыла её, перевернула одну страницу и тут же отдала Киру.

- Тут, кажется, всё по-вашему.

Копатель начал с интересом листать книжку, то и дело хмурясь. Я заглядывал ему через плечо. На потемневших страницах чернели сделанные углём записи и рисунки.

- Это его походный ежедневник. Он записывал сюда всё, что боялся забыть.

Вдруг Кир остановился на одной из страниц, вчитался и глубоко вздохнул. На его лице читалась скорбь.

- Что там?

- Последняя запись. Хреново ему пришлось.

- Прочитай, - облизнув губы, попросила Лина.

Гном снова вздохнул, на этот раз с явным неудовольствием, но всё же выполнил просьбу. Я не слушал, потому что и сам мог прочесть написанное. Строки рун тянулись неровно, то и дело сталкиваясь в конце листа; рука гнома дрожала, но он упорно выводил линии одну за другой. И чем дальше я читал, тем больше понимал реакцию Кира.

Запись начиналась так:

«Говорить не с кем. Это самое дерьмовое в моём положении. Некому рассказать, как сильно я не хочу умирать. Остаётся только записать это. Не хочу, не хочу, не хочу»

Последние слова размазались, и в одном месте лист порвался - так сильно на него надавили углём. Но дальше строки пошли ровнее.

«Справился с собой. Несколько часов не мог думать. Паниковал. Теперь стало полегче.

Это всё треклятая жаба. Мы бежали, да в спешке её не заметили. Одна жаба, а двух копателей похоронила. А Тик - засранец. Наступил он, а страдаю я. Сам-то сразу помер, везучий сукин сын...

Лежу уже давно. Не помню даже как упал - видно, взрывом приложило. Ног не чувствую. Спина болит. На своих отсюда явно не уйду.

К тому времени, как остальные доберутся до укреплений, я буду мертвее камня. Разве что случайно кто наткнётся. Добегался я, как пить дать добегался.

Прошло уже больше суток. Пока пытался высвободиться, не заметил, как уснул. Фляжка с водой почти опустела, хоть я и экономлю. Бросал камни в коридор, безрезультатно. Кричать боюсь - мало ли какая мразь услышит. В коридорах тишина, будто весь мир вымер.

Как забудусь, всё время порываюсь встать. Никак не привыкну к мысли, что уже не сдвинусь с места. Вроде бы и понимаю, а поверить не могу.

(здесь гном закрасил две написанных строки)

Думал выдолбить ступеньку, чтобы было за что схватиться - не вышло. Сломал топор. Глыба надо мной тоже сидит прочно, не сдвинуть. Если б мог, отрубил бы себе ноги - всё равно от них теперь никакого толку, а вылезти мешают.

Боль в пояснице просто чудовищная. Не знаю, сколько ещё вытерплю. Хочется есть, но это ерунда. В руках слабость.

Пока пишу, не так тоскливо. Бумага - отличный слушатель. Ничего не забывает и не перебивает.

Выпил всю последнюю воду за раз. Надеялся напиться напоследок. Не хватило. Уже трое суток лежу, совсем выбился из сил от попыток выбраться. Наверное, пора завязывать барахтаться. Зря только силы трачу. Уже и не знаю, стоит ли пытаться протянуть подольше, или лучше помереть поскорей.

Видел Джину. Она стояла в конце коридора, на грани видимости. Я кричал ей, пока не понял, что это просто бредовое видение. Паршивее минут я в жизни не переживал.

Слышал отдалённые шорохи. Уже не уверен, что они были настоящие. Я тут совсем один. Совсем и насовсем... (уголь немного размыло водой) Может, кто-нибудь и найдёт эти записи. Если прочтёте, вы уж найдите Джину. Скажите, что я не сдавался, но этого не хватило, чтобы вернуться. Я бы всё сейчас отдал, чтобы взглянуть на неё настоящую. Хоть одним глазком. Хоть на полмгновения. Хоть (... снова размытые знаки)

Зажёг последний факел. Во рту всё ссохлось, да и в желудке тоже. Руки немеют. Недолго мне осталось.

Больше не могу спать. Всюду мерещатся пауки. И братьев видел - они будто бы мимо проходили, но на крик не отозвались. Как же так? Неужто и ум меня покидает?

Покидает. Я вдруг снова запамятовал, что ноги отнялись. Взял - и встал. А потом опустил голову и увидел паучьи лапы вместо ног. И как заорал... А крика не услышал.

Стены вибрируют. Всё время. И всё время шаги. Без перерыва, никак не смолкнут. Даже когда зажимаю уши.

Спина уже не болит. Вообще ничего не болит. На руках раны, а кровь не идёт. Не знаю, может я уже умер. Как будто горю. И Огонь Глубин горит...

Не. Могу. Плохо. Пауки. Стен не видно».

Это была последняя разборчивая запись. Несчастный пытался написать что-то ещё, но уже не мог или не видел, что пишет. Угольные каракули плавали по странице, смешиваясь с кровавыми разводами. Очевидно, у копателя случился припадок, поэтому он зашвырнул книжку в угол. Если он и пережил приступ безумия, то умирал уже в полном одиночестве.

Я присмотрелся к скелету. На костях не было ни следов зубов, ни других отметин. Даже добить его было некому.

- Понятно теперь, кто это, - сказал Кир. - Это Скори. А Тик - это его бывший ученик, который со временем стал напарником.

- Ты знал их?

- Нет, только слышал. Я тогда ещё и не думал идти в копатели. Скори собрал восемь ходоков, чтобы дойти до Огня Глубин. Это самая нижняя точка. Нашли всех, кроме этих двоих. Скори даже не знал, что остался последним.

- Что, весь отряд погиб?

- Оказывается, да. Четверо погибли на двадцать седьмом. Их тела нашли совсем нетронутыми - наверное, Тени поработали. Оставшиеся пустились наутёк и для верности разделились. Здравое решение, но это не помогло. Торк и Норк погибли на двадцать пятом. А Тик и Скори, оказывается, уходили до самого шестнадцатого, и тут напоролись на саламандру. Обидно. Всего ничего оставалось пройти...

Кир раскрыл свой мешок и сунул туда книжку Скори.

- И сколько он здесь лежит? - осторожно спросила Лина.

- Давно. Лет сорок. Пойдёмте, нечего тут стоять.

Мы оставили мёртвого копателя и пошли дальше, а я вдруг задался вопросом: как давно существует эта профессия? Я знал, что война гномов с обитателями Глубин длится уже не одну сотню лет, но точные даты никто из историков не указывал. Кир наверняка мог рассказать, но момент был явно неподходящий, поэтому я решил повременить с расспросами.

Безоглядная радость выветрилась из нас в одночасье. Стало не до шуток. Мертвец напомнил нам, что жизнь - в любом случае явление временное, а удача переменчива. И то, что мы выкарабкались один раз, не означало, что опасность миновала навсегда.