Ирина Шевченко - Там, где горит свет

— Ты — Огонь. И ты везде. Значит, сможешь мне помочь.

Тьен не просил, а приказывал, и пламенеющему на фоне ночного неба собеседнику это не понравилось:

— Я уже говорил, я тебе не слуга.

— Но ты приходишь, когда я зову, — с напором произнес вор. — И не уходишь, пока не прогоню. И вряд ли можешь навредить мне. — В подтверждение этого он по локоть погрузил руку в грудь огненного, а тот даже не отстранился. — Все не так просто, да?

— Все очень непросто, малыш, — грустная улыбка на миг изогнула горящие губы. — Даже не представляешь, насколько непросто. Но я не обязан служить тебе. И я могу уйти.

— Ну и ладно. — Стало горько и жалко вылитого вина. — Вали.

В секунду огненный уменьшился до крохотного светлячка, и Тьен едва успел поймать его и сжать в ладонях.

— Подожди! — выкрикнул он. — Не уходи! Помоги мне, пожалуйста.

— Видишь, просить совсем нетрудно, — ухмыльнулся вернувшийся огненный, и вор с опозданием понял, что именно этого он и добивался: чтобы его попросили.

— Хорошо. — Тьен опустил голову. — Прошу тебя, помоги. Я искал бы его сам, но каждая минута может оказаться решающей. Я буду в одном месте, а он уже уйдет из другого. А ты Огонь, ты везде. Я ни о чем больше не попрошу, дальше — сам. Только скажи, где он.

— Собираешься его убить?

— Да.

— Это ничего уже не изменит.

— Изменит, — уверенно сказал юноша. — Мне станет легче.

— Не думаю, — покачал головой огненный. — Я видел многих, говоривших так же, но не помню, чтобы кому-нибудь из них действительно стало легче. Убивая другого, ты убиваешь часть себя.

— Часть меня убили два дня назад, — глухо выговорил Тьен. — А мне нужна твоя помощь, а не лекции.

— Прости, в этом я тебе не помощник. Я — Огонь, несущий жизнь. И мне неприятно, когда меня делают пособником смерти. Но даже если я переборю себя, помочь тебе не сумею.

— Но…

— Да, — огненный кивнул. — Всегда есть какое-нибудь «но». Ты можешь использовать мои силы и сделать это сам.

— Я? — растерялся юноша. — Могу?

— Ты — флейм… в какой-то мере. А значит, можешь ходить и видеть через огонь. Правда, — на пылающем лице промелькнула привычная ироничная гримаса, — даже чистокровные флеймы не всегда овладевают этими умениями. Но один наш с тобой знакомый нечистокровный неплохо справляется. Как, ты думаешь, дядюшка Фернан появляется и исчезает так быстро? Ой…

Огненный прикрыл рот ладонью, словно ненамеренно выдал то, о чем должен был молчать, и театральность этого жеста лишь подтвердила, что в сказанном нет ни толики случайности. Если и были какие-то запреты, Огонь находил лазейки, чтобы поделиться информацией. Зачем? Вот этого он точно не скажет.

Фер — флейм, нечистокровный. Умеет ходить через огонь. А еще он все-таки «дядюшка». Это, несомненно, очень интересно… Но не теперь.

— Научи меня, — решительно потребовал Тьен.

— Попробую, но не здесь.

— Почему?

— Слушай.

Разговор полностью отвлек от реальности. Оказалось, внизу давно уже суетятся люди, что-то кричат и показывают пальцами на крышу, по которой вперед-назад прогуливается пламя. А на рыночной площади бьют в набат.

— Лучше уйти до приезда пожарных, — сказал огненный. — Хотя я не отказался бы увидеть их рожи, когда они поймут, что ничего не горит.

— Не дело, когда людей ни за что, ни про что поднимают среди ночи, — пробормотал под нос себе Тьен, когда собеседник, вновь уменьшившись, растворился во тьме.

Вернувшись в квартиру, он отодвинул кровать и выгреб из тайника остававшиеся тут деньги. Потом открыл лампу, облил керосином ковер и шкаф с книгами и чиркнул спичкой.

Все равно он не собирался сюда возвращаться.

В балке под каменным мостом мальчишки летом жгли костры до поздней ночи и пекли картошку. Сейчас, зимой, сюда вряд ли кто-то заглянет даже днем. Идеальное место, чтобы уединиться с материализовавшимся из искры от раскуренной папиросы наставником.

— Зачем ты это сделал? — спросил огненный. — Зачем устроил пожар?

— Избавился от остатков прошлой жизни.

— Для кого-то они могли стать жизнью будущей. Не говоря о том, что под твоей квартирой еще три этажа, а саламандры — всего лишь глупые ящерицы, весьма неразборчивые в еде.

— Пожарный расчет уже там. Разберутся, — закончил ненужный разговор Тьен. — А ты обещал научить меня ходить сквозь огонь.

И выражение пылающего лица, и вся поза огненного свидетельствовали о его недовольстве, но отказываться от своих слов он не стал. Только поправил:

— Не обещал научить, а обещал попробовать. Для начала… Для начала немного теории. Что есть пламя?

— Не знаю, — буркнул вор. — Меня почему-то не водили в школу для маленьких флеймов. И если можно, переходи сразу к практике.

— К практике? — воплощение огня сердито сверкнуло алыми углями глаз. — Хорошо. Гори.

— Что?

— Гори. Представь, что ты — это я, и гори. Захочешь исчезнуть — потухни. Зажжешься в другом месте от свечки, печки, спички, от удара молнии, от электрического провода, от…

— Огонь есть везде, — перебил нервную речь Тьен. — Я помню. Но как я должен загореться?

— Я же сказал, как я. В тебе есть огонь, найди его и вспыхивай. И если хочешь быть таким же неуловимым, как кое-кто, учись вспыхивать и тухнуть в один миг, чтобы это выглядело так, что ты просто исчез, а не сгорел. Люди не любят, когда у них на глазах кто-то сгорает. Когда исчезают, они тоже не любят, но это не так раздражает.

— То есть, я могу загореться, потухнуть и незаметно появиться рядом с… с тем, кого хочу найти?

— Да.

— А моя одежда?

Огненный насмешливо хмыкнул:

— Хочешь спросить, не сгорит ли твоя одежда при перемещении, и не явишься ли ты вершить возмездие в чем мать родила?

Тьен нахмурился: месть не повод для шуток.

Но учитель не разделял его точку зрения, продолжая язвить:

— Ты собираешься превратить в пламя свою плоть, кости, кровь, волосы и… Из чего там еще ты сделан? Ты собираешься обернуться огнем и восстановиться в целости и невредимости, но переживаешь, что не сможешь сберечь какие-то тряпки.

— Так я смогу? — спросил юноша резко.

— Да.

— Металл я тоже смогу пронести в огне и восстановить в той же форме?

— Если ты о том куске железа, что лежит у тебя в кармане, то да, — неохотно ответил огненный. — Но для начала хотя бы вспыхни.

— Как?!

— Я объяснял.

Почувствовать в себе пламя. Стать частью этого пламени. Стать пламенем.

Тьен закрыл глаза, чтобы мелькающий перед глазами костер, притворяющийся человеком, не отвлекал, и сосредоточился на огне, горящем в нем самом. Еще вчера это были едва тлеющие угли, дающие тепло тем, кому он позволил бы потянуться к ним. Сегодня — пожар, стократ сильнее того, что он устроил в своей бывшей квартире. Вчера ему хотелось греть, сегодня — сжигать. Он вспомнил Ланса, их последнюю встречу, первую. Выбитый зуб, раскуренная на двоих папироска, поделенный пополам улов, «серенады» под окнами Манон и ухваты для сковородок. Вспомнил, как светился друг, ясным и чистым светом, совсем как ребенок… Покатившиеся из-под прикрытых век слезы стали маслом, сильнее распалившим в нем огонь ненависти. Пожар, опаливший душу, охватил тело, но, кажется, так и надо. Так и надо — гореть, пылать злобой и яростью, жечь болью, такой же болью, что сжигала сейчас его самого.