Вера Чиркова - Кадетки

— Снимай кинжал и давай сюда, — приказал он, и настороженное выражение на лице девушки тотчас сменилось на виноватое. — Потом сядешь мне на спину и держись за холку, а не за шею. Я постараюсь идти помедленнее.

— Я сама пойду, — попыталась спорить кадетка, но свирепый взгляд наставника заставил ее покорно смолкнуть.

Отдав оружие, Тэри внимательно рассмотрела, как разбойник окутывается белым туманом и превращается в роскошного зверя, и подавила тяжелый вздох. Вот подсказывала ей интуиция, что он необыкновенный, и нужно было сразу мысленно поставить на нем размашистый крест. Какой она ставила на всех тех господах, которые когда-то нравились ей, но очень упорно этого не замечали.

Рядом требовательно рыкнул белый ирбис, и его теплый бок прижался к ее ноге. Тэрлина огорченно вздохнула, подобрала полы плаща и осторожно устроилась на мохнатой спине.

Оборотень тотчас двинулся прочь, на ходу приспосабливаясь к непривычной роли ездового зверя.

— Тэри? — хрипловато позвала Бет, едва распахнув глаза, и ее руку немедленно взяли в плен прохладные крепкие ладони.

— Ее пока не нашли. Зато ищут магистры с плато магов, и есть надежда, что она жива. Пить хочешь?

— Понятно, — погасшим голосом выдохнула старшина, помолчала и согласилась: — Давай.

Сделала несколько глотков кисленького холодного отвара из трав и фруктов, откинулась на подушку, оглядела комнату и безразлично осведомилась:

— Чья это спальня?

— Наша, — спокойно сообщил Тайвор. — Я больше не намерен играть в твои детские игры, Бетрисса. Тебе тридцать четыре года, и ты на редкость здравомыслящая женщина, по свидетельствам всех, кто тебя знает. Вон бумаги, сыщики мне целую кипу собрали. Но я давно научился верить не чужим представлениям, а своим глазам, и, по моему мнению, ты очень несчастная женщина, научившаяся надежно прятать свою боль и обиду под маской непрошибаемой компаньонки. А я теперь твой муж и не собираюсь никому уступать право тебя защищать и делать все, чтобы ты забыла удары судьбы и старинные обиды.

— И с чего начнем? — хмуро поинтересовалась Бет, в глубине души совершенно согласная со всеми его доводами.

Но вовсе не желавшая позволять герцогу решать за нее все проблемы. В конце концов, она пока кадетка, и ее величество еще не расторгала с ней контракта.

— С малого, милая. Ты будешь жить здесь и везде ходить в моем сопровождении.

— Это невозможно.

— Погоди, я не договорил. Я не буду вмешиваться в твои секретные дела, но оставляю за собой право поговорить с ее величеством наедине. Она не могла не знать, предлагая мне договор, что я не останусь в стороне от ваших дел, и ее решение поселить нас с Карлом на третьем этаже свидетельствует об этом лучше всяких слов.

— Ты прав, — вздохнула Бет, она и сама уже давно поняла, что ее величество выбрала ей в мужья далеко не первого попавшегося придворного холостяка. — Однако все намного сложнее. И я не имею права никому ничего говорить, а тебе намекаю лишь потому, что согласна с твоими словами. Поэтому будет удобнее, если я останусь в своей комнате. Хотя если ты настаиваешь…

— Бетрисса! Не торопись делать выводы. Ни на чем таком я не настаиваю и не собирался. Уже велел приготовить мне постель в кабинете, гостиной у меня нет. Просто если ты будешь жить тут, я смогу тебя защитить, и кроме того, Дора уже живет рядом.

— Тайвор, а как тебя звали родные? — вдруг невпопад осведомилась Бетрисса и тут же спохватилась: — Прости, это от неожиданности.

— Дома меня звали Айви, я ведь был младшим из сыновей, — мягко улыбнулся герцог. — И не нужно извиняться, мне будет очень приятно, если ты станешь звать меня так.

— Прости, — еще сильнее расстроилась ее светлость, сообразив, что если бы старший брат герцога еще был жив, то замок принадлежал бы ему, — я не знала.

— Он погиб очень давно, мне тогда было всего семнадцать, по глупости, как сочли злые сплетники. Полез вечером в окно к возлюбленной, а стража решила — вор… Но не мне осуждать его безумства, я и сам недалеко ушел. Тебе рассказывали историю моей свадьбы?

— Нет. Да и некому. Сестры Сарнские тебя очень уважают и сплетничать не станут, а больше твоих тайн никто не знает.

— Но ведь мы женаты почти два месяца. Неужели тебе за это время ни разу не захотелось узнать, за кем ты замужем?

— Айви, там, где мы были все это время, не было больше никого. Совсем. А кроме того, в ближайшие три года меня ждали другие дела, поэтому я не спешила искать какие-то сведения. И мешать тебе эти три года развлекаться тоже не имела намерений. Как ты сам сказал, я уже не юная девица и умею рассуждать здраво.

— Спасибо, дорогая, ты меня снова удивила и порадовала, — невесело засмеялся Лаверно, но в его взгляде мелькнула легкая горечь. — Тогда я провожу тебя в умывальню и все же расскажу свою историю. Видишь ли, мои племянники очень огорчились, узнав о моем исцелении и женитьбе, и, как я подозреваю, теперь пожелают и тебя расстроить мрачностью семейных тайн.

— Не волнуйся, я и сама могу ходить, — поднимаясь с постели и невозмутимо накидывая на длинную сорочку неизвестно кем принесенный ее собственный пеньюар, успокоила его Бет. — А про племянников знаю и разговаривать с ними не намерена. Но выслушать твой рассказ не отказываюсь, только предупреждаю — не жди ответной откровенности.

— Ежик, — ласково фыркнул Тайвор, когда дверь за женой закрылась. — А разве я на это надеялся?

В умывальне Бет рассмотрела свое бледное, осунувшееся лицо с залегшими вокруг глаз тенями, короткие, тщательно расчесанные кем-то волосы и вдруг осознала, как неправильно все до сих пор понимала. Верно он сказал — детские игры. Впрочем, она и сама в глубине души знала, что этот союз навсегда, и собиралась всеми силами оберегать от ударов судьбы случайно пойманное счастье. И Тайвор желает того же самого, не зря ведь так тщательно собирал о ней сведения.

Только теперь Бетриссе стало ясно, почему он так откровенно сообщил про сыщиков и кипы бумаг. Если бы герцог счел ее недостойной доверия, то эти сведения навсегда остались бы в глубине его сейфов. Но тогда все ее попытки сохранить мнимую свободу и держаться от мужа на расстоянии — не просто детские игры, они еще и глупые. И ей, столько лет не имевшей никакой надежды на взаимные чувства и собственную семью, легче других понять, как устал он от одиночества, боли и отчаяния, как хочет пусть не сумасшедшей любви, но хотя бы тепла, доверия и простого уютного человеческого счастья.

А она, как заносчивая, холодная и расчетливая кокетка, всеми силами старается подольше поиграть чужими чувствами и желаниями и помучить мужчину, который связан с ней святым ритуалом и искренне хочет стать ей не просто мужем, но защитником и надежным помощником. Щеки Бет вспыхнули от досады и раскаяния, и на глаза невольно навернулись слезинки. Ну почему она раньше не сообразила, что каждым своим словом и действием убивает ростки тех добрых чувств, которые могли бы постепенно расцвести в их случайном союзе!