Вера Чиркова - Кадетки

Небрежно перехватил жалобно звякнувшую стойну и пошел прочь, не оглядываясь на так и не ответившего друга.

Ительниз посидел еще с минуту, тяжело поднялся и отправился к себе. День выдался очень трудный, и беды еще не закончились. Пока ничего не известно о судьбе советника и маркизы Дарве Ульгер, хотя в коротких записках Годренса, которые регулярно получает его жена, нет и намека на отчаяние. Они неизменно бодры, но подозрительно кратки и больше посвящены нежности, чем сути поисков.

И всем, кто представляет, как непросто найти спрятанную могущественными похитителями девушку, по этим весточкам ясно, как далеки пока маги от цели своих поисков. Но и он сам, и Олифания, и Майзен, и герцог Лаверно делают довольный вид, узнав содержание очередной записки, хотя после стараются помалкивать. Боги не любят пустых уверений и обещаний и иногда мстят за самоуверенность самым изощренным образом.

Едва шагнув в оранжерею, барон Габерд мгновенно забыл и про усталость, и про мрачные мысли. Недалеко от лестницы на скамье сидела Кателла, в простом светлом платье и накидке из торемского кружева. После возвращения Доры из Дройвии такими щеголяли все фрейлины, княгиня щедро оделила сестер кусками свадебного наряда.

— Кати, — ринулся к ней барон, — ты давно тут сидишь?

— Нет, — качнула она головой, серьезно всматриваясь в лицо любимого. — Мы слушали песню, и мне стало так грустно. Ты был с ним?

— Да, — кивнул Итель, обнимая ее и увлекая дальше, под прикрытие пышных растений. — А как там Октябрина?

— Не знаю. Мы сидели с Дорой, потом я ее проводила, и мне пришла в голову мысль…

— Боюсь, — нежно поцеловав свое счастье, огорченно вздохнул барон, — эта прекрасная мысль немного несвоевременна.

— А откуда ты знаешь, о чем я подумала? — хихикнула Кати. — У тебя есть амулет, читающий мысли?

— Нет, но я очень надеялся, что, проводив Дору, ты вдруг поняла, насколько ближе идти в мою комнату, чем в твою, — игриво шепнул мечник.

— А почему тогда она несвоевременна? — затаила дыхание Кати.

— Майзен установил ночные дежурства, и через два часа моя очередь, — честно признался мечник. — Поверь, бросить тебя одну будет свыше моих сил, но и отказать Майзену я не могу, сейчас во дворце нет мага, и мой долг ему помочь.

Кателла погрустнела и обиженно шмыгнула носом, но тут же забыла свое разочарование, утонув в жарких объятиях и не менее горячих поцелуях барона.

— Счастье мое, — шептал он в коротких перерывах между поцелуями, — пойми и прости… Я безумно желаю назвать тебя своей женой. Но еще мне хочется, чтобы у тебя был праздник… яркий, необыкновенный, с фейерверком и подарками, такой, чтобы запомнился на всю жизнь.

— Итель, — счастливо засмеялась Кати, украдкой смахнув светлые слезинки, — у меня уже праздник. Ты мой самый лучший фейерверк и подарок, дороже и лучше уже не будет. Но спорить я не стану, проводи меня и иди отдыхать, я знаю, как нелегко дежурить ночью.

— Малышка, — растроганно выдохнул барон и, боясь переменить свое решение, подхватил девушку на руки и понес к дверям на женскую половину.

Он уже успел обдумать сегодняшнее нападение на купальню и сделать собственные выводы. И они ему очень не понравились. Но хуже всего, не ему одному, иначе не стал бы маг перед уходом так яростно махать руками в сторону королевских покоев. Значит, тоже сообразил, что украсть морское чудовище должно было вовсе не фрейлину из бедного рода, а королеву. Потому и защитил дополнительно ее покои, а заодно и всю женскую половину. И пусть Кати лучше спит там, у него будет спокойнее на душе, когда пойдет проверять посты.

Поцеловав любимую на прощанье, Итель подтолкнул ее к двери и огорченно вздохнул, когда та захлопнулась за его нежданным счастьем. А едва развернулся — обнаружил Дуна, наблюдавшего за ними из-за увитой зеленью колонны.

— И давно ты тут прячешься? — сам слетел с губ раздраженный вопрос, хотя к оборотням барон Габерд относился намного лучше, чем большинство запуганных небылицами жителей Идрийса.

— Минут пять, но я не подсматривал, — добродушно проговорил Дун. — У тебя есть немного времени, поговорить?

— Мне через два часа дежурить, — попытался увильнуть от разговора мечник. — Может, тогда и поговорим?

— Ладно, — на удивление покладисто кивнул оборотень. — Так даже лучше. Спокойного сна.

«Откуда ему быть спокойным, — едко усмехался барон, открывая дверь в свою комнату, — если душу гнетет тревога за любимую, за друга и за фрейлин, при ближайшем знакомстве оказавшихся вовсе не высокомерными ледышками, а милыми и душевными девушками?..»

— Я немного полежу, — пробормотал разбойник, достал из кармана несколько сильно помятых листиков и, поделив поровну, сунул свою половину в рот. Остальные подвинул к Тэри и приказал: — Жуй.

Закрыл глаза и притих, только челюсти двигались, сначала довольно энергично, потом все медленнее и реже. И наконец тихо засопел, не оставляя кадетке никаких сомнений в подлинности ее догадки. Наставник попросту спал, и это было так не похоже на него, что не могло не волновать Тэрлину.

Не то это было место, где можно так спокойно и доверчиво расположиться на привал. Неглубокая ложбинка между двух пологих холмов открыта со всех сторон, и несколько чахлых кустов, возле которых остановился разбойник, не могли служить защитой ни от солнца, ни от зверей или людей. Да и воды поблизости не виднелось, и хорошо еще, что они напились с полчаса назад, найдя на дне овражка затянутое тиной озерцо. И воды оттуда прихватили в украденном Радом глиняном кувшинчике.

Правда, изначально в нем было скисшее молоко, но его они выпили еще на первом привале, чтобы не пропало. Точнее сказать, съели, таким густым и тягучим оно было.

Тэри снова взглянула на разбойника и едва сдержалась, чтобы не заплакать от отчаяния. Никогда раньше она даже не подозревала, как сильно будет щемить сердце от одного взгляда на обессиленно лежавшее ничком израненное тело. И как горько становится от понимания собственной бесполезности и никчемности. Все, что ей остается, — это кусать губы от жалости к любимому мужчине, ведь помочь ему или облегчить страдания не в ее силах. И остается хотя бы не мешать и выполнять все указания, не споря и не капризничая.

Тэрлина тайком печально вздохнула, сунула в рот выданный разбойником листик, отстраненно пожевала и принялась устраивать себе лежанку. Расстелила под кустиком плащ, предварительно проверив, нет ли рядом земляных ос или муравьев, и легла, подложив под голову узелок с остатками лепешек.

Наверное, кадетка задремала, потому что виделось ей жареное мясо и холодный темный пенистый квас, налитый в высокий хрустальный стакан. Жажда напомнила о себе горьковатой сухостью во рту, Тэри завозилась и села, непонимающе оглядываясь.