nastiel - Кровь и туман (СИ)

– Это вкусно, – произносит Клео. – Попробуй.

Ваня был прав. Я чувствую себя на ужине у людоеда. Отказать – страшно. Пуститься в пререкания – ещё страшнее.

Делаю вид, что пью. Имитирую глоток, а сама плотно поджимаю губы, не позволяя жидкости попасть в горло.

– Ну как? – спрашивает Клео. Я киваю, мол, вкусно. – Я же говорила!

– Где мои друзья? – спрашиваю я.

Пальцы сами крепко сжимают бокал. С тех пор, как я очнулась без своего меча, эта вещь – единственное, что хоть как-то можно будет использовать в качестве оружия.

– Ты имеешь в виду юного оборотня и сына Анастасии? – Клео переводит задумчивый взгляд в сторону. Я прослеживаю его направление, но не вижу ничего, кроме статуи женщины, держащей на руках свёрток с младенцем. Статуя выполнена из пористого светящегося бледно-голубого камня, природа которого едва ли известна человеку. – Они в порядке. Временно недееспособны, но жить будут.

Ногти впиваются в ладонь. Будь у меня чуть больше сил, хрустальная ножка бокала наверняка бы треснула.

– А пираты?

– Они тебе не друзья, – подмечает Клео. При этом выпрямляет спину, бросает взгляд из-под бровей. Похоже, я опрометчиво коснулась темы, которую трогать не стоило. – Они и себе-то не принадлежат. Только мне.

– Пираты – живые существа, а не ваша собственность.

Это я сказала? Язык работает раньше головы, поэтому первый я прикусываю, а вторую лихорадочно загружаю мыслями, заставляющими работать. Мне стоит быть осторожней. Сколько времени я пролежала без сознания с трубками, торчащими из носа? Что это была за жидкость? Именно благодаря ей я видела странные видения? И вообще, в какой именно момент мы оказались в заложниках у королевы, сами того не понимая?

– Половина из этого правда, – спокойно соглашается Клео.

По крайней мере, именно так мне кажется ровно до того момента, как она выводит руку в сторону и разжимает пальцы. Когда хрусталь сталкивается с полом и разлетается на мелкие осколки, впоследствии взрывающиеся искрами и огнём, я удерживаю себя на месте лишь благодаря свободной руке, вцепившейся в подлокотник.

– А вторая – лишь то, во что тебе бы хотелось верить. Но мы, увы, живём не в идеальном мире. Даже здесь, в Волшебных землях.

Прислуга бросается вытирать остатки чёрного напитка с пола. Клео встаёт с трона, спускается по ступенькам, медленно приставляя одну ногу к другой, останавливается напротив меня.

Я непроизвольно дёргаю ногой, и только тогда понимаю, что не в состоянии этого сделать. Опускаю глаза вниз и вижу, что ножки кресла, на котором я сижу, превратившись в металлические оковы, крепко обхватывают мои голени.

– Для тебя будет лучше уяснить это гораздо раньше. А то и глазом моргнуть не успеешь, как разобьёшь себе все колени, спотыкаясь и падая, снова, и снова, и снова….

Клео кружится на месте, смеётся. Продолжает повторять “и снова” до тех пор, пока эта фраза окончательно не теряет смысл.

Зато я всё понимаю. И теперь мне не нужно искать зёрна логики во всём, что случилось по вине королевы, потому что та, кто сейчас передо мной, давно потеряла рассудок.

– Вы хотите меня убить? – спрашиваю я.

Этот вопрос заставляет Клео притормозить. Юбка её платья доворачивает полукруг без хозяйки.

– Убить? – искреннее удивление на её лице ставит меня в тупик. – Как тебе в голову вообще могла прийти такая мысль?

Клео в пару шагов окончательно сокращает расстояние между нами. Приседает на колени. Её лицо напротив моего. Я с трудом сглатываю.

– Вы так на Васю похожи.

Опять само с губ срывается. И в этот раз Клео не остаётся такой же нетронутой моими словами.

Я чувствую, как воздух вокруг неё превращается в нечто тяжёлое и вязкое. Несколько раскатов грома заставляют меня запрокинуть голову к потолку, чтобы убедиться, что мы точно не под открытым небом.

– Не смей произносить его имя, – сквозь зубы цедит Клео.

Её глаза становятся такими же чёрными, как жидкость в бокале, который я всё ещё сжимаю. Женщина передо мной не имеет ничего общего с Клео, которую я знала хоть и недолго, но запомнила уж точно навсегда.

Она была солнцем. Точно как её сын.

Теперь я окончательно понимаю истинную причину моего здесь присутствия. Несмотря на то, что таковым было последнее желание Кирилла, на деле этим всегда было заданием Клео, которое тот выполнил, сам того не осознавая.

– Его смерть – не моя вина, – произношу я.

Боже. Трусливый лев, откуда у тебя внезапно взялось столько храбрости?

– Не твоя, – соглашается Клео. Блеск в её глазах, наводящий на меня дикий ужас, превращается в пламя. – Но таких, как ты.

– Ваш муж был тоже…

– Да, и он УМЕР!

Последнее слово она не просто произносит – выкрикивает мне в лицо. Если бы буквы имели вес, мой нос познакомился бы с мозгом.

– Это не моя вина, – повторяю я шёпотом.

Взмах руки. Я крепко зажмуриваюсь, но боли не чувствую. Открываю один глаз и вижу, что ладонь замерла в сантиметре от моей щеки, но так её и не коснулась.

– И всё-таки, удивительное сходство. – Ладонь ложится на щёку. Потом медленно переходит к подбородку. Моё лицо ощупывают, изучают, рассматривают. – Словно на племяшку гляжу. Аполлинария. Во плоти.

Клео выпрямляется. Меня так и не ударили, но даже от обычных прикосновений кожа на лице горит как после долгого сидения вблизи открытого огня.

– Почему вы оставили Васю в Дуброве? – спрашиваю я. Теперь, когда я понимаю, что Клео меня не тронет, позволяю себе хотя бы попытаться взять ситуацию под контроль. Я уже здесь. Какой смысл бездействовать? – Почему не забрали с собой? Вы потеряли мужа, но он потерял отца. Думаете, ему было легче?

Я знаю, что мы часто меняемся до неузнаваемости, когда теряем кого-то, кого любим ничуть не меньше собственной жизни. Знаю, потому что видела, как Аня Филонова – одна из сильнейших в физическом и моральном плане защитниц, – превратилась в нечто совершенно на себя непохожее, живущее на адреналине, алкоголе и ненависти.

Та, кто была готова порвать любого за своих детей, перестала замечать их, даже если они находились с ней в одной комнате.

Нечто похожее случилось и с Клео.

– Говоришь так, словно знала его дольше и ближе меня, – фыркает Клео. – Я была его матерью, а ты… по ошибке попала туда, где тебе места не было.

Я замираю. Перестаю моргать и дышать. Сказанные слова бьют обухом по голове.

Моя реакция, в свою очередь, явно забавляют женщину.

– О, да, я знаю! – восклицает она, хлопая в ладони. – Мне Миллуони рассказал, когда пришёл просить помощи. Представь себе, когда у тебя есть всё, что нужно, начинаешь с фантазией подходить даже к такой простой вещи, как бартер. Ведьмаку нужна была моя магия, и за неё я попросила его рассказать мне ту информацию, которая хоть немного будет мне полезна. И он поведал мне о моём собственном прошлом с той стороны, с которой я о нём не знала… Это была нетипичная сказка: счастливая история с грустным концом. Жила-была семья, её члены сосуществовали в мире и любили друг друга, но однажды в стены их тёплого дома под маской дорогого человека пробралась змея, отравившая всем жизнь и оставившая главную героиню, прекрасную мать и любящую жену, с осколками собственного сердца в руках. – Клео вышагивает передо мной, громко цокая каблуками. На каждый её шаг, я замечаю, хотя бы один фейри или одна фея испуганно вздрагивают. – Ты спрашиваешь, почему я оставила Васю, но ты не понимаешь… ещё не знаешь, каково это – любить слепо, отдавая всю себя. Григорий… Гриша… он спас меня. Я была придворной швеей у королевы Летнего двора, но это лишь звучит как нечто достойное, а на деле я была всего лишь одной из десятка таких же наивных и надеющихся на жизнь в роскоши. Но мечты так и оставались мечтами. День за днём, год за годом… А однажды… однажды стражи пришли к нам во двор на переговоры. Среди них был и Гриша. Он был юн, а я уже почти окончательно потеряла любую надежду на лучшее будущее, и… это была любовь. – Голос Клео ломается. Слёзы текут по её щекам, и она размазывает их вместе с косметикой. Стираются розовые щёки. Бледно-лиловые губы. Чёрные линии, которыми были подведены глаза. – Он спас меня, а вы его убили.