nastiel - Кровь и туман (СИ)

Всё потому, что в моей комнате сидят два человека, одного из которых, по его мнению, только что предали.

Именно это сейчас думает Бен. Может, это остаточный эффект от той связи, которая была между нами, когда мы отправились в прошлое, а может всё дело в том, что в последнее время я стала слишком хорошо его понимать, но сейчас я хорошо читаю его эмоции, и шанс ошибки стремится к минимуму.

Пустой, расфокусированный, затуманенный взгляд. Сильно сжатая челюсть. Дёрганное движение, которым Бен зачем-то хлопает себя по козырьку кепки.

Теперь он будет меня ненавидеть.

– И чего ты планируешь этим добиться? – спрашивает Бен. – Мучить парня до тех пор, пока сердечко не ёкнет в ответ?

В конце он усмехается. Поднимается с кровати. Встаёт у письменного стола, и, готовясь к приходу Вани, даже снова принимает расслабленное выражение.

Это похоже на издевательство.

– Я чувствую что-то к нему, – защищаюсь я, но так слабо, что сама себе не верю.

– Уже? – брови Бена ползут вверх и исчезают за отросшей чёлкой. – Быстро ты.

– Это было и раньше, Бен, – с нажимом настаиваю я. – Между нами было что-то, что помогло мне его понять и принять ряд решений, которые…

– Которые, раз уж на то пошло, привели нас сюда, – Бен щёлкает пальцами. – В мир, кстати, тебе до дрожи ненавистный. И что? Удачно всё срослось, по твоему мнению?

– По моему мнению, это не твоё дело.

Бен чуть дёргает головой, демонстрируя мне всё своё неодобрение. Завязывается немая перепалка, где он выпячивает челюсть и долго выдыхает, а я скрещиваю руки на груди и едва сдерживаюсь, чтобы не кинуть в Бена тапком.

– Слава, тут гости! – доносится из коридора.

Дверь в комнату открывается сразу же. В щели появляются две одинаковые головы.

– Здарова! – декларирует Даня.

Когда на своё приветствие, излишне пропитанное энтузиазмом, он не получает ответа, его улыбка сползает с губ.

– Братец, тут нас, похоже, не ждали.

Близнецы заваливаются в комнату, где и без их присутствия, благодаря заряженной атмосфере, почти не осталось места.

– Мы по приглашению, – напоминает Ваня, имея в виду моё сообщение.

Он ставит сумку мне в ноги, опирая её на прикроватную тумбочку, тогда как Даня, свободный от любого багажа, с разбегу прыгает на кровать позади меня.

– Так что за срочность, и, главное, важность, что ты даже точки в сообщении поставила?

– Меня это прям напугало, если честно, – подаёт голос Даня. – Точки… Кто сейчас вообще их использует?

– Грамотные и адекватные люди? – уточняю я, оборачиваясь на Даню через плечо.

Ответом мне служит его пренебрежительно наморщенный нос.

– Давайте к делу, – Ваня останавливается рядом с Беном. Глядит то на него, то на меня. – Что у вас произошло?

– Ничего, – я встаю, отхожу к окну. Так мне видны все ребята сразу, и не приходится вертеться на месте. – Просто есть разговор.

– Хорошо, – осторожно произносит Ваня, кивая. – Давайте.

– Только прежде мне нужно, чтобы вы дали два обещания: выслушать до конца и не рубить с плеча.

Ваня и Даня переглядываются. За эту секунду, я уверена, они мысленно успели обсудить больше, чем это возможно было бы сделать вслух.

– Ты знаешь условие, – Даня ёрзает в моей кровати, собирая под собой до этого ровно постеленный плед. Теперь он сидит со скрещёнными ногами. – Мы не даём обещаний, которые не можем выполнить.

– Если вы меня любите, у вас просто не будет другого выхода.

Мне не стоило этого говорить. Лица близнецов меняются до неузнаваемости, и я с опозданием, но понимаю, почему: в этом настоящем мы втроём слишком близки, чтобы не воспринимать подобные слова всерьёз.

– Вот теперь я действительно напуган, – тихо сообщает Даня.

– Ты начнёшь или я? – спрашиваю у Бена.

Но он всё ещё зол, а потому лишь отрицательно качает головой, прощается с близнецами и уходит. Когда пустеет его место рядом с Ваней, я вижу на столешнице предмет, которого там раньше не было.

Бен всё-таки решил послушать маму и вернуть пружинку девочке со шрамом на руке.

Критический рубеж. Глава 5

Первым, стоит мне только замолчать, высказывается Ваня:

– Всё это не имеет абсолютно никакого смысла.

Он стоит в позе: вес тела перекинут на опорную правую ногу, согнутую в колене, одна рука сжимает спинку стула до побелевших костяшек пальцев, другая покоится в кармане джинсов, – вот уже, кажется, целую вечность. Его абсолютная статика пугает меня даже больше, чем динамика Дани, который в течение всего моего рассказа умудрился смять плед на кровати до состояния огромного кома и скинуть его на пол.

– Хотя, – Ваня переводит задумчивый взгляд с брата на меня и обратно, и так несколько раз, пока наконец не выбирает моё лицо как основную контактную точку. – Теперь странные разговоры о воспоминаниях не выглядят такими странными.

– Какие ещё разговоры? – Даня соскакивает с кровати, цепляясь ногами за одеяло и едва не падая на пол. – Вы уже о чём-то таком без меня разговаривали?

– Ага. О симптомах эффекта бабочки.

– Это о фильме? – Даня морщится. – Амелия его обожает, поэтому мы смотрели его раз двадцать, но…

– Не тупи, – обрывает брата Ваня. – О пространственно-временном явлении. Славе было любопытно, почему она ничего не помнит, но при этом на тренировке умудряется махать руками и ногами далеко не в произвольном порядке.

– Я не уточняла, что говорю о себе, – поправляю я тихо и не так уверенно, как хотелось бы. Пожалуй, прежде чем ввязываться в разговор с одним из самых умных среди нас, стоило дважды подумать, не разоблачит ли он меня ещё на подступе. – Хочешь сказать, ты сразу понял, что я спрашивала далеко не теоретически?

– Были мысли, – Ваня пожимает плечами. – Но я решил оставить их при себе, чтобы не спугнуть тебя. А то вдруг ты бы снова от нас закрылась.

“Закрылась”. Я усмехаюсь. Ловко же он обогнул тему депрессии!

– Почему я всегда всё узнаю последним? – вмешивается Даня, максимально повышая голос. У меня даже мурашки по коже бегут.

– Вообще-то, вы оба – первые и единственные, кому я решилась выложить всё как есть, – говорю я. – Без недомолвок. Надеюсь, теперь некоторое моё поведение… – я откашливаюсь. Гордость и неспособность к признанию слабости перед другими встаёт поперёк горла. – … Точнее, его причины, стали для вас понятными.

– Ну да, – сообщает Даня. – Ты ещё неплохо держишься. Я бы на твоём месте вздёрнулся.

Он подходит к брату. Максимальная внешняя разница выходит на передний план, отражаясь во всём: в позе, во взгляде, в перекошенных губах, в сжатой челюсти.

– Спасибо за мнение, которого никто не спрашивал, наш ты оптимист! – прыскает Ваня.

Если раньше только он стоял передо мной, тогда как Даня ворочался сзади, на кровати, то теперь обе пары глаз пристально разглядывают меня, отчего становится неуютно. Знать бы, что творится у близнецов в головах. Не совершила ли я ошибку, когда посчитала их надёжными и, что более важно, готовыми к тому, чтобы поверить в…