nastiel - Кровь и туман (СИ)

Я откидываюсь на спинку сидения. Хочется забраться с ногами, обхватить коленки и, возможно, разреветься, но если я так сделаю, потом мне будет вечность не расплатиться за испорченный салон наверняка дорогого автомобиля.

Поэтому я просто перевожу взгляд на мигающую синим магнитолу, из колонок которой диктор начинает рассказывать о погоде на оставшийся день.

Ближе к ночи Дубров накроет сильнейшими за последние несколько лет осадками.

***

В медкорпусе для отбывания дежурства меня встречает куратор миротворцев – светловолосый кудрявый молодой мужчина по имени Сергей. Мне не посчастливилось видеть его в родном настоящем, но я хорошо помню Максима, взявшего на себя моё обучение на время пребывания в Огненных землях. Максим был достойным педагогом и прекрасным миротворцем, но чем темнее становится за окном и чем дольше я нахожусь рядом с Сергеем, тем сильнее я ощущаю пропасть, простирающуюся между двумя этими образами.

Сергей напоминает мне Марка: такой же добрый, учтивый, спокойный, тёплый человек. Максим никого мне не напоминает. В каком-то особом смысле он был уникальным. Я помню, как он злился во время моего первого в жизни собрания в стенах штаба и точно знаю, что типичные миротворцы так реагировать не должны.

Максим был нетипичным. Прямо как я. Жаль, что история моими руками стёрла его со своей карты.

– Ты окончательно поправилась? – интересуется Сергей. – Андрей очень рьяно выпрашивал у меня две недели больничного для тебя, и, честно тебе скажу, удалось ему это с трудом. – Сергей оглядывает моё лицо. Сейчас он видит ссадины на скуле от дневной стычки с Кали, но далеко не они привлекают его внимание. – Теперь я вижу, он не врал. Ты всё ещё выглядишь нездоровой.

Я вспоминаю похожие слова Валентина, которого тоже смутило моё состояние, и думаю о том, насколько чуткими являются миротворцы к окружающей среде и её обитателям. Я, быть может, и недостаточно хороша для защитника, но и близко никогда не доберусь до того уровня духовности и морали, им присущего. Можно прочитать все книги на свете и стать мастером по всем существующим боевым искусствам, но научиться быть готовым обнять и принять мир, каким бы ужасным он ни был – с таким даром можно только родиться.

– Может, кое-что осталось, – бросаю я осторожно. – Да и осень на дворе. Мама говорит, нужно есть больше фруктов и овощей, и я пытаюсь объяснить ей, что кетчуп – это тоже овощ, но она не слушает.

Сергей кивает с пониманием, но медленнее, чем это нужно для того, чтобы просто выразить свою точку зрения. Мою глупую шутку он и вовсе пропускает мимо ушей. Сергей оставляет меня сортировать медицинские карточки стражей в алфавитном порядке, а сам идёт к противоположному шкафу, где хранятся лекарства. Возвращается Сергей уже с пластинкой цветных таблеток.

– Витамины. Принимать утром за завтраком. – Я беру таблетки, прячу их в заднем кармане джинсов. – Кстати, с точки зрения ботаники, томаты – это фрукты.

– То есть, томатную пасту, с точки зрения этой самой ботаники, можно считать вареньем?

Сергей сдвигает брови. На его губах появляется широкая улыбка.

– Что-то вроде того, – смеясь, подтверждает он. – Ладно, юмористка, возвращайся к карточкам, и, прошу тебя, ничего не перепутай. Накануне у нас дежурство отбывал один хранитель, нарушивший технику безопасности в лаборатории, что, в свою очередь, чуть не привело к взрыву, и я думал, будет отлично доверить ему именно это задание, но вместо того, чтобы рассортировать карточки по направлениям и алфавиту, он сделал это по категориям болезней.

– Умники, они такие – всегда считают, что знают что-то лучше других.

Сергей ведёт плечом.

– Хранители просто излишне самоуверенны, – поправляет меня он. – Это не всегда плохо, но частенько демонстрирует их не с той стороны, с которой они сами этого бы хотели. Я уважаю их, так или иначе. Испокон веков именно на хранителях держится весь костяк системы стражей. Если бы у нас не было таких золотых умов, кто знает, куда бы нас занесло.

– А защитники? – спрашиваю я. – Что ты думаешь о них?

– Если хранителей я уважаю, то защитниками – восхищаюсь, – Сергей хлопает меня по плечу, но не убирает ладонь после, а лишь чуть толкает, поворачивая меня вполоборота. Мы оба смотрим в Нинину сторону. – Ты представляешь, какую силу духа нужно иметь, чтобы жертвовать своей жизнью каждый день?

Конечно, Сергей не имеет в виду конкретно Нину, ведь ей просто не повезло подчиниться соблазну. Но во всём её образе, в пожелтевшей сухой коже, в потускневший волосах, в истощённом лице обозначены те самые риски, на которые именно защитники должны быть готовы пойти: ранения, несчастные случаи, смерти.

– Хотя, о чём это я, – Сергей вздыхает, и я перевожу на него взгляд. – Конечно, представляешь. Ты же одна из них.

Разве?

– Ну да, – соглашаюсь я нехотя.

И возвращаюсь к карточкам, хотя ненавижу работу подобного рода. И Даня тоже; именно поэтому в нашей комнате всегда царил беспорядок – просто некому было превратить хаос в закономерность.

Сейчас для Дани этим занимается Ваня. А моя комната всё так же похожа на проекцию бардака в голове.

– Обрати внимание на карточки с красным ярлыком, – Сергей запускает руки в картонные обложки. – Их лучше вообще держать отдельно.

– А что с ними не так?

Сергей достаёт из уже выставленных по порядку карточек три папки с красным прямоугольником в правом верхнем углу. На обложке каждой карточки – фотография, имя, фамилия, год рождения и направление её держателя.

Одно из имён мне хорошо знакомо, и я задерживаю дыхание в ожидании ответа на свой вопрос.

– Особые случаи, требующие внимательного наблюдения.

– И сколько таких?

– На данный момент – тринадцать.

– Если я спрошу о диагнозе одного из них, – я киваю на карточки в руках Сергея, – это будет считаться разглашением врачебной тайны?

– Только в том случае, если сам больной не хочет, чтобы кто-то об этом знал, – Сергей откладывает карточки с красным ярлыком в пока пустующий ящик. – Кто тебя интересует?

– Лена Никитина, – моментально отвечаю я.

Лена, которую я знаю как близкую подругу Вани и умнейшую хранительницу, внешне не только красива, но и совершенно здорова. Что с ней может быть не так?

– Никитина, – повторяет Сергей. – Помнится, однажды она сказала мне, что не видит смысла в сокрытии своего диагноза, так как это всего лишь необычный процесс в её организме, пусть и не такой привлекательный, как рыжий цвет волос. Удивительно прямолинейная девчонка.

– Как и любой хранитель, – говорю я, переиначивая недавно сказанное самим Сергеем, но сохраняя общий смысл.

– Да, – соглашается он.

Замолкает. Оттягивает момент перед тем, как я узнаю ответ на свой вопрос? Неужели, всё настолько плохо?