nastiel - Кровь и туман (СИ)

– Она, вроде, встречается с Даниным братом? С Ваней, да?

– Нет. Они просто друзья.

– Знаешь, я ведь никогда не путал их, что удивительно, ведь внешне их не отличишь.

– Для меня они абсолютно разные.

– Вы хорошо общаетесь?

– Дружим с самого детства.

– И Ваня не рассказывал тебе о Лене?

Наверняка. Если, конечно, знает сам.

– Нет, – вру я. – Не думаю, что это такой уж секрет, просто не было подходящего момента.

– Его и не будет. К такому подготовиться невозможно. У неё опухоль головного мозга.

Как только Сергей произносит это, я понимаю – Ваня не знает. Он бы не смог держаться так стойко.

– Это ужасно, – тихо произношу я.

– Лена проходит курс лечения, – голос Сергея приобретает оттенок успокоения, убаюкивания. – Пока опухоль не разрастается, Лена в порядке.

– Почему нельзя просто вырезать её?

– Лена дала согласие на медикаментозное лечение, но от любого оперативного отказалась, заверив, что оставит подобный вариант на самый плохой случай.

– Думаешь, это правильно?

– Я думаю, каждый из нас сам способен принимать решение относительно своей жизни. Точка зрения медицины и точка зрения пациента не всегда совпадает. К тому же, Лена знает статистику: при полудоброкачественной опухоли слишком велик шанс рецидива.

На этом в разговоре ставится точка по обоюдному согласию. Сергей отлучается в соседнее помещение, а мне приходится по несколько раз перепроверить, не спутала ли я порядок карточек. Мыслями – теперь не здесь, а в теоретическом будущем, где Ваня проводит ночи напролёт у постели умирающей Лены. Не хочу думать, как сильно ему будет больно, но воспоминания без спроса бьют по черепной коробке. Когда “погиб” Кирилл, я была подавлена, разрушена, уничтожена, разбита…

Он был моим лучшим другом, а отношения Вани и Лены тогда, сейчас и, вероятно, в любом месте, где они будут сосуществовать, имеют гораздо больше граней.

Когда, – жаль, что не “если”, – этот мир потеряет Лену, мы потеряем Ваню. Другого исхода быть не может.

– Закончишь с этим, займёмся более интересной работой, – сообщает Сергей, возвращаясь. Он хлопает по задвинутым ящикам, отбивая быстрый, одному ему известный ритм. – Или, – Сергей облокачивается бедром на шкаф, – ты можешь немного вздремнуть. Тебе не повредит.

– Это же дежурство, – напоминаю я. – К тому же, скоро ночь.

– Я никому не скажу, – заверяет Сергей.

– Ладно. Спасибо.

Сергей отвечает улыбкой. Из тех карточек, которые я ещё не отсортировала, он быстро находит нужную: одну из самых пухлых, с множеством вложенных листов. Я не вижу её лицевой стороны, но по смятым уголкам узнаю в ней Нинину.

Так и есть. В подтверждение моим догадкам, Сергей идёт к койке Нины. Проверяет аппарат искусственной вентиляции лёгких, осматривает саму Нину. Вносит новые поправки в карточку, которые, как я уже успела изучить за многочисленные посещения, необходимо делать ежедневно, чтобы не упустить каких-то, пусть даже незначительных, изменений в её состоянии.

Я возвращаюсь к сортировке. Имена сливаются в яркие вспышки калейдоскопа, сменяя друг друга, когда я нахожу место для одной карточки и беру другую. Стоит только попасться знакомому, как я сразу, пока Сергей не смотрит, откладываю её в сторону, пряча под собственной курткой, которую, игнорируя крючки и вешалки, по приходу в медкорпус кинула на шкаф с выдвижными ящиками.

Я уже вижу, как выношу их из медкорпуса и провожу полночи за изучением. С этой самой секунды я решаю навсегда перестать быть пленником истории.

***

Когда с карточками покончено, до подъёма остаётся около пяти часов. Я решаю наконец отдохнуть, но выходит со скрипом. Несколько раз из дремоты меня выдёргивают страшные судороги в ногах, единожды – громкий хлопок за окном. В конце концов я сдаюсь, беру с тумбочки телефон, надеваю наушники и включаю музыку в надежде забыться. Но снова не выходит. Тогда я иду на кухню, где наливаю себе чай.

А по возвращению застаю в своей комнате полуночного гостя.

– Тоже не спится? – спрашивает Артур.

Он сидит на моей кровати, упираясь спиной в стену. Его лицо освещает экран планшета. В разъём вставлены наушники, и через них до меня доносятся обрывки диалогов.

– Ага, – я забираюсь на кровать и размещаюсь рядом с Артуром.

Он не убирает планшет, позволяя мне заглянуть в экран. Идёт какой-то фильм. Я не узнаю ни сюжет, ни актёров.

– Что пьёшь?

– Чай, – я протягиваю Артуру кружку. – Хочешь?

Артур кладёт планшет себе на ноги, принимая её. Делает глоток, морщит нос.

– С молоком? – Артур отплёвывается. – Гадость какая.

Я не успела ещё отхлебнуть, а потому сначала принюхиваюсь к тому, что сама же и налила. Странно. Не помню, чтобы добавляла сюда молоко. Такие напитки всегда были Даниной любовью, не моей.

Похоже, ясно, почему мне так плохо спится. Эта крошечная комната кажется огромной, когда я живу здесь наедине с собой.

– Что смотришь?

– Если честно, помню только, как последний раз вводил в поисковике: “Можно ли научиться играть на гитаре без гитары”, – Артур тычет пальцем в экран, сворачивая видео. – А это, похоже, какая-то социальная реклама.

– Не так уж и плохо, – я делаю небольшой глоток. Чай с молоком на вкус напоминает разбавленное мыло. – Тут могло бы быть порно, например.

– Уже просмотрено, – заявляет Артур с усмешкой.

Я толкаю его локтем в бок, едва не разливая чай на пижамные штаны.

– Можем посмотреть какой-нибудь фильм, – предлагает Артур. – Если хочешь и не собираешься пока спать.

– Давай.

– Есть какие-нибудь предпочтения?

Артур открывает фильмотеку. Я тычу пальцем в первую знакомую обложку, запуская фильм. Затем устраиваюсь удобнее, спускаясь чуть ниже по стене, обхватывая горячую кружку внезапно озябшими пальцами, кладя голову Артуру на плечо. Первые титры перед фильмом не успевают кончиться, как глаза начинают страшно слипаться. Я стараюсь держаться и даже залпом выпиваю чай для бодрости, но приятное тепло лишь сильнее меня успокаивает.

Не знаю, в какой момент засыпаю. Блаженный провал в темноту кажется минутным, когда толчок невероятной силы и чьи-то обеспокоенные голоса возвращают меня обратно в реальность. Я с трудом открываю глаза. В комнате светло из-за включённой лампы, но за окном всё такая же темень. У меня в руках уже нет кружки, а ещё до груди я укрыта одеялом, которое сейчас с меня стаскивает Артур. На нём самом уличная одежда.

– Что происходит? – спросонья мой голос тихий и охрипший.

Нужно откашляться и повторить вопрос.

– Собирайся, – раньше, чем я это делаю, Артур окончательно избавляет меня от одеяла.

Вместо него сверху летят джинсы и форменная куртка.

– Ты можешь объяснить, к чему такая паника?