nastiel - Пепел и пыль (СИ)

— Слава попробовала действовать в одиночку, и вот, к чему это привело.

— Будет справедливым отметить, что это моя вина, — подаёт голос Нина. — Но, в свою защиту, уверяю — был дан приказ свыше. У Авеля есть данные о результатах последних экзаменов, он знал, что Аполлинария входит в пятёрку лучших. Если бы я, то есть Никита, не пустил её, Авель что-нибудь заподозрил бы. К тому же, Слава ведь защитница, я знала, что она справится.

— Она всё ещё новичок…

— Нет, — резко обрываю я. — Я больше не новичок. После всего, что я видела, после всего, через что прошла бок о бок с вами, между прочим, ты, Бен, права не имеешь называть меня новичком!

Вскакиваю с кровати. Не знаю, куда себя деть, потому иду к окну и распахиваю его настежь, запуская в комнату тёплый ветер и аромат цветов. Это не помогает. Меня переполняет непонятно откуда взявшаяся злость на всё происходящее и больше всего на саму себя.

— Твою самоуверенность, конечно, можно похвалить, но тот факт, что ты в первой своей заварушке по счастливой случайности осталась жива, не даёт тебе право считать себя всесильной, — говорит Бен за моей спиной.

Я сжимаю край подоконника.

— Не смей думать, что что-то обо мне знаешь, Бен, — произношу сквозь зубы.

Разворачиваюсь, иду к выходу. Краем глаза замечаю, как большая фигура встаёт с кровати.

— Ты куда? — спрашивает Нина.

— Пойду, прогуляюсь. Кажется, сегодня у друга Аполлинарии свободный день, а их они, обычно, проводят вместе. Не хочу, чтобы он что-то заподозрил.

Из комнаты выхожу, громко хлопнув дверью. Этот звук останавливает меня, прежде чем я бегом пускаюсь по коридору. Оборачиваюсь на дверь. Прижимаюсь к ней щекой, пытаюсь прислушаться.

Не перегнула ли я палку?

— И что это значит? — тихо, едва различимо, но до меня доносится Бенов голос.

— Помнишь, что говорила Татьяна? — вопросом на вопрос отвечает ему Нина. — На войне нет победителей, есть только те, кто не сломался. Слава сломалась. И ты прав, мы должны держаться вместе, особенно пока мы зависимы друг от друга. Иначе нам не выстоять.

***

Я нахожу Родю во внутреннем дворике. Он сидит на скамейке и читает какую-то книгу. Его пиджак занимает место рядом, как и обувь: Родя забрался на скамейку с ногами. Завидев меня, он машет рукой. Книга падает на землю, и Роде приходится изловчиться, чтобы подобрать её, не меняя позу.

— Здравствуй, — говорит Родя, когда я подхожу.

Улыбается мне искренне, радостно. У него на щеках ямочки, как я раньше не замечала?

— Что читаешь? — спрашиваю я.

Отодвигаю подальше его пиджак, освобождая себе место.

— Так, кое-что по медицине, — отвечает он.

Я задумываюсь, и мысли медленно перетекают в чужие воспоминания. Последние годы Родя начал серьёзно увлекаться медициной. Такое дозволено каждому из стражей: после пары лет общей подготовки и вереницы определённых заслуг перед штабом, можно выбрать направление, в котором планируешь совершенствоваться.

Родя предпочёл медицину. Из него выйдет отличный доктор.

А Аполлинария…

— Где твоя повязка?

После того, как я распрощалась с повязкой, руку приходится фиксировать своими силами: сейчас я бережно прижимаю её к груди.

— Рука уже в порядке.

— Я не спрашивал, как твоя рука, — напоминает Родя. — Я спрашивал, что сталось с твоей повязкой.

— Потеряла.

В этот раз Родю мой ответ устраивает. Он откладывает книгу по другую сторону, тянется через меня за пиджаком. Под ним оказывается кожаный мешок. Родя снимает с мешка верёвку и, не прося разрешения, принимается за мою руку. Фиксирует плечо, приматывая его к корпусу, а из своего пиджака делает повязку для предплечья, подвешивая его в согнутом состоянии.

— Тебе не стоило… — начинаю я, но Родя перебивает меня:

— Я твой друг, — говорит он. — А ещё я лекарь. Будущий, конечно, но…

Я приподнимаюсь и быстро чмокаю Родю в щёку.

— Спасибо.

Обескураженный поцелуем, Родя несколько долгих секунд смотрит на меня, затем ухмыляется и произносит:

— Тебя точно что-то беспокоит.

— Просто день с утра не задался, — отвечаю я.

— Не хочу тебя расстраивать, но, кажется, сейчас он станет ещё хуже.

Не понимая, о чём Родя говорит, я пытаюсь найти взглядом то, на что он уставился. Вижу двух девушек, идущих в нашу сторону. Узнаю их, но не сразу: Фаинины друзья… Или лучше сказать прихвостни?

В этом времени нет оперативных групп, но лучших из лучших всё же выделяют, а потому есть и те, кто хотят быть как можно ближе к ним. Зоя и Ульяна — как раз любители погреться в лучах чужой славы.

— Я не настроена сейчас с вами разговаривать, — сразу отрезаю я, стоит только им подойти достаточно близко.

— А мы и не за поговорить пришли, — произносит Зоя.

У неё на подбородке здоровая родинка, напоминающая пятно от шоколада. Не знаю, почему, но она вызывает у меня отвращение.

В руке Зои что-то блестит. Я вскакиваю со скамейки, но Ульяна успевает схватить подругу за руку, прежде чем та замахивается на меня с ножом.

— Какого чёрта? — вскрикиваю я.

Только когда кто-то тянет меня за юбку платья со спины, я понимаю, что непроизвольно встала перед Родей, защищая его собственным телом.

— Я видела тебя с Алёшей, — Зоя чуть ли не рычит.

Я пытаюсь сообразить, какой ещё Алёша. Боже, она что, о Бене? Едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Не хватало ещё стать участником какой-то дешёвой драмы.

— Мне это не интересно, — говорю я, но чувствую какой-то укол под рёбрами.

Аполлинария со мной не согласна.

— Покуда будешь появляться с ним рядом — с меня не станется, я узнаю об этом и приду, чтобы указать тебе, клеймёная, твоё место.

— Чего? — только и выдаю я.

Зоя недобро улыбается, отводит взгляд в сторону… И в следующее мгновение я чувствую острую боль в щеке.

— Не надо! — кричит Родя.

Он встаёт, но я успеваю толкнуть его обратно на скамейку. Это не его бой, и не мой даже. Но если эти двое хотят вывести меня из себя, то желаемое они получат.

Рабочая рука болит, а теперь ещё и зафиксирована так, что пошевелить ей я едва ли могу. Но Никита учил Аполлинарию не сдаваться даже тогда, когда нет никаких шансов на победу, а Татьяна учила меня прислушиваться к инстинктам. И сейчас они кричат мне о том, что кое-кто должен заплатить за непозволительную дерзость.

Я быстро наступаю Зое каблуком на носок, затем этой же ногой, не делая паузы, бью ей в колено. Она охает, сгибается, и я наношу сильный удар стопой в челюсть.

Зоя падает. Ни она, ни Ульяна не ожидают этого, поэтому медлят с ответной реакцией.

— Аполлинария! Рюрикович!

Это не моя фамилия. Это фамилия отца Аполлинарии.

Со стороны штаба кто-то бежит. Местная охрана — защитники, в чьи обязанности входит внутренний контроль. Сегодня это Гриб и Арина. У них в руках оружие.