Елена Хаецкая - За Синей рекой

Марион было всего десять лет, когда отец впервые отпустил ее на ярмарку одну. Мать была слишком занята с младшей сестрой Лоттой, а кухарке Элизе нездоровилось. Конечно, отец не мог поручить девочке купить припасов на всю неделю, но с небольшим поручением она вполне могла справиться. Что купить к обеду – уж как-нибудь сообразит.

Вручив дочери гульден, отец, далекий от домашних забот, буркнул:

– Смотри, не задерживайся.

Марион приплясывала на месте от нетерпения. Уж конечно, она СОБИРАЛАСЬ задержаться на ярмарке! Ни мать, ни Элиза никогда не позволяли ей вволю налюбоваться ярмарочными дивами, поскорее тащили к прилавкам, где из корзин тусклыми глазами выглядывали мертвые рыбы, а ушастые свиные головы, покрытые бледной шкурой, стерегли мясо.

Отец все еще ворчал, чтобы она не задерживалась, когда Марион выскакивала за порог.

– Так что купить-то? – крикнула она с улицы.

– Что-нибудь! – раздраженно ответил отец и захлопнул дверь.

Знакомые прилавки Марион оставила на потом, а спустя мгновение и вовсе забыла об их существовании. Ярмарка прыгнула на нее, как пестрый зверь.

Прямо у входа рвались с привязей качели. Ревниво стремясь опередить собратьев, сменяли друг друга то лебедь, то черный конь с напомаженной гривой, то красноглазое чудо морское с серебряной чешуей. На качелях катались красивые барышни в пышных развевающихся юбках.

Марион загляделась на барышень и сама не заметила, как налетела на шарманщицу в красном платье и смешной мужской шляпе, украшенной букетом из маков и васильков. Девочка смутилась, а шарманщица даже не обратила на нее внимания.

Шарманка, похожая на большую кофемолку, была густо разрисована зелеными и синими цветами, каких нигде не встретишь. Шарманщица неустанно одну за другой перемалывала веселые песни, которые так и сыпались из расписного ящика – правда, изрядно пожеванными.

Была здесь палатка, украшенная пестрыми лентами, где помещался выловленный в лесах и посаженный на цепь для всеобщего обозрения гигантский еж-убийца, который заел в лесу близ Кейзенбруннера двух неосмотрительных девочек.

Неподалеку помещался Астролог и Хиромант, Тенебрикус Магнус – мужчина с голодным лицом, в черной мантии и колпаке со звездами.

В толпе шныряли продавцы эликсиров Вечной Добродетели, Вечной Молодости и Для Ращения Волос.

Все эти эликсиры Элиза называла сплошным надувательством. Марион прямо так и заявила, обращаясь к пухлой молодой женщине, которая задумчиво вертела в пальцах пузатый пузырек и слушала бойкие объяснения торговца.

– Наша соседка вот тоже так, – степенно заговорила Марион, – отдала полтора гульдена. Уж чего ей только ни обещали! Не муж, мол, у тебя будет, а лампион добродетели. Она ему в суп и вылила. Секретно от него. И что бы вы думали?..

Молодая женщина рассеянно поглядывала то на пузырек, то на девочку, не вполне понимая, к кому та обращается.

– О чем это ты? – спросила она наконец.

– Да об этом… об эликсире. Полтора гульдена! Да вы послушайте, что дальше было. Той же ночью муж ее проснулся и, как был в исподнем, вышел из дому. Она, конечно, за ним. Глядит – а он стоит посреди улицы. Такой грустный-грустный. От лунного света весь зеленый. Постоял-постоял, вздохнул тяжко да и пошел домой.

– А потом что? – спросила женщина.

– Потом спать лег, – ответила Марион.

– И все?

– Все, – сказала девочка.

Торговец ловко влез между нею и покупательницей.

– Иди, иди отсюда. Умнее всех выискалась.

Женщина все не хотела расставаться с пузырьком, встряхивала его, смотрела на просвет, словно рассчитывала что-то такое увидеть в мутноватой жидкости.

– Откуда ты это знаешь? – спросила она у Марион.

Та охотно пояснила:

– Соседская кухарка рассказывала.

– Тебе? – не поверила слушательница.

– Да нет же, она – нашей кухарке, Элизе, а уж Элиза – та мне…

– Иди отсюда! – закричал торговец.

Марион пожала плечами и удалилась.

Девочка крепко сжимала гульден в кулачке, а кулачок держала в кармане фартучка.

А вокруг наперебой торговали наисоблазнительнейшими вещами: лентами, конфетами, засахаренными фруктами, раскрашенными чучелами птиц, наборными поясками, стеклянными бусами, крошечными кувшинчиками с благовонным маслом (настоящее через год становится темным, липким, сладко пахнущим комочком, а поддельное начинает ужасно вонять и служит хорошим средством от мух)… Об этих вещах и думать-то интересно и приятно, а уж владеть ими – настоящее блаженство.

Продавались здесь и живые золотые рыбки в круглых хрустальных вазах; и выцветшие картинки с портретами фей и видами неизвестных городов; и гадальные карты, имевшие свойство охать при неудачном раскладе; и черные шелковые футляры для ношения отрубленных голов; и башмачки атласные и бархатные – праздничные, деревянные – на каждый день.

Наконец Марион добралась до самых бедных рядов, где продавцы раскладывали свой товар прямо на земле. По большей части это была настоящая рухлядь. Крепко поношенное платье, не лишенные дырок башмаки, треснувшие горшки, способные служить лишь для украшения, но никак не для приготовления в них пищи. Торговцы были под стать товару – такие же поношенные, дырявые и треснувшие.

Исключение составлял лишь один старичок. Он непрерывно грыз орешки. Вокруг него все было покрыто скорлупками. Время от времени он по-птичьи встряхивался и сверкал маленькими черными глазками.

Невзирая на то, что старичок был одет в сущие лохмотья, он казался жизнерадостным и чуть-чуть зловещим – но так, самую малость. Ровно настолько, чтоб Марион, сгорая от любопытства, с опаской приблизилась к нему.

При виде девочки старичок тотчас прекратил выгребать из карманов орехи и оживился.

– Прекрасная погода, ваше высочество! Роскошная стоит погодка! У меня здесь… – Он огляделся по сторонам, как бы в поисках, и совсем другим голосом, даже как будто огорченно, заключил: – …орехи. Не изволите ли отведать?

Марион сделала книксен и любезно отозвалась:

– О, благодарю вас, охотно.

Старичок вынул из кармана полную горсть орехов и, поднеся ее к лицу, сдул табачные крошки. Марион повернулась к нему боком, подставляя кармашек фартука.

– Как это мило с вашей стороны, что вы такой бескорыстный старичок, – произнесла она. – Вот Элиза удивится! Ну, это наша кухарка – Элиза. Она говорит, что нынче уж такие времена, когда никто ни для кого ничего задаром не делает.

Старичок от души расхохотался.

– Должно быть, мудрая женщина эта Элиза, ваше высочество! – вскричал он. – Да только мы с вами ее не послушаем!

Марион ощутила смутную тревогу. Вдруг подумалось, что она уже давно ушла из дому и ей следовало бы теперь возвращаться. Но просто повернуться и уйти от занятного старичка, который, к тому же, угостил ее орехами, казалось ей невежливым. Она решила продолжить беседу.