Мария Секирина - Я мисс, и мне плевать (СИ)

- Они их рабы, - шептала Аризна, - они перебьют нас, пока мы будем спать, если Боги так велят им, - продолжала она, массируя его плечи. - Они угроза. Мне страшно.

Кодард вскоре стал с той же убежденностью считать врагами тех, кто не склонился перед ним. Его сторонники, в своих сердцах, приравнявшие его к Создателю, неукоснительно следовали его воле и в один из черных дней отправились по его приказу убить не подчинившихся.

Было это кровопролитие причиной обрушившегося на те земли рока, сказать трудно. Море вышло из берегов, огромной волной смыв с земли все деревья и цветы. Разверзлись небеса, выпустив весь солнечный жар. И стали плодородные прежде земли бесплодной пустыней, простиравшейся так далеко, как мог видеть самый зоркий глаз.

АРЬЯНЭТ

Рождение. Нет воспоминаний, но переносясь туда внутренним взором, я думаю, что вижу лицо матери в последние мгновения ее жизни.

Детство. В полумраке часовне друг к другу жмутся девочки. Женщина в просторном белом платье мелодично поет песню без слов. Девочка рядом со мной боится теней, которые из-за гуляющего внутри сквозняка кажутся живыми. Я придумала историю, чтобы ее успокоить. После церемонии она подарила мне красочный календарь, который я повесила в нашей общей комнате. Когда пришло время переворачивать страничку с прошедшим в стенах пансиона полугодием, пришла весть о смерти отца. Страничку я так и не перевернула.

Юность. Ставший обветшалым календарь все также раскрыт на последнем зимнем месяце, но от зимы остался лишь одинокий белый островок снега в углу сада, который уже почти истаял, как и девять раз до этого. Последний год обучения в пансионе подходит к концу.

Таким коротким был бы мой рассказ о жизни до того не по-зимнему весеннего дня, веди я свою страницу в книге судеб. Спустя год мне вновь довелось посмотреть из того окна на подтаивавший снег, и вот, что я поняла: снег каждый год был другим, но оставался тем же. Как и я, каждый год была другой, но оставалась той же. Однако теперь на снег смотрел другой человек, который по какой-то причине завладел чужими воспоминаниями.

Мой отец, бывший младшим магистром в ордене Желтого света, мог позволить себе отдать меня в пансион мадам Жижинды, где девочек обучали по их склонностям и способностям. Самым любимым моим занятием были уроки вдохновения. На них мы собирались в небольшой гостиной, все убранство которой было выверено в светлых тонах. Стены были обиты светло-зеленым сукном, под ногами лежал светло-коричневый пушистый ковер, шторы, обрамлявшие окно струились тяжелым светло-желтым бархатом.

Расположиться можно было на любом из кованых медных кресел, с мягкой подкладкой на сиденье и спинке. Подлокотники их были украшены распустившимися медными розами, каждая из которых навечно застыла в своем великолепии. Прислоненный к стене в той гостиной стоял диван, похожий на стулья во всем, кроме своей ширины. Помнится, мы уговорили нашу учительницы, мадам Линоху принести туда множество маленьких подушек, чтобы была возможность садиться прямо на пол.

Мадам Линоха занималась тем, что заранее подбирала легенды, рассказывала, которые ученицы по очереди зачитывали вслух. Больше всего мне запомнился день, когда очередь читать выпала мне.

- Давным-давно, в далеком краю жила-была прекрасная мисс, - начала я дрожащим от волнения голосом. - Пред ее очи, цвета темной крови, - на этих словах я запнулась и взглянула на подругу. Она заинтересованно блестела кроваво-красными глазами. В наших краях такой цвет был редким.

- Пред ее очи, цвета темной крови приходили склониться многие знатные мужи. Высокие, статные и нередко прекрасные, они воспевали ее красоту в песнях. Но каждый из них уходил ни с чем. Однако неудачи предшественников не отвращали других, наслушавшихся рассказов о прекрасной мисс, от попытки поискать счастья, - от этих слов мне стало немного грустно. К тому времени я уже достаточно наслушалась насмешек над своей необычной внешностью и была непоколебима в своей уверенности, что мне никогда не услышать, как знатный мсье складывает песню, с желанием воспеть мою красоту.

- Так продолжалось до тех пор, пока однажды в те края не забрел хромой, ослепший на один глаз уродливый карлик. Он и не думал набиваться прекрасной мисс в мужья, только попросил воды, чтобы напиться. Но девушка пригласила его в дом, накормила, напоила и предложила ночлег. На такую щедрость странник не мог и рассчитывать, потому с радостью согласился. Наутро его нашли мертвым и обескровленным в сточной канаве, - воображение живо нарисовало картину, вплоть до подтеков грязи на белой, как мел коже. - Но стражники, пришедшие заковать преступницу, тоже были найдены мертвыми и обескровленными. Под покровом ночи соседи подперли ее дом и подожгли, - я будто слышала треск, с каким занимался огонь и пронзительный крик, который возвещал, что пламя добралось и до жившей там девушки. - Певчие птицы подхватили ее крики, и вместо трелей стали издавать только их. Никто не мог выдержать такие песни дольше нескольких дней, и все кто жил в тех краях уехали. Больше в тех краях никто не селился.

Захлопнув книгу, я еще долго пыталась унять дрожь в руках. Позже мы обсуждали это с Мелисандрой.

- Книга, в которой была эта легенда, называлась «Сказание о суккубах». Надеюсь, они не существуют, даже если когда-то существовали, - я прихлебывала ароматный ромашковый чай, стараясь унять свое воображение.

- Глупости все это, - подруга беззаботно махнула рукой. – Мама рассказывала мне про этих существ. Все, что они умели, так это обольщать. Кровью они не питались, пили скорее всего чай, как вот мы сейчас.

Успокоившись тогда, я больше не поднимала эту тему.

Десять лет, проведенные в пансионе, пролетели, словно один миг. Перебирая то, что осталась от такого долгого срока, я могла бы отыскать многое. Самым ценным, среди этого всего были, пожалуй, обретенная дружба и сгладившееся отношение к себе и своей самости. Также весьма полезным можно считать обретенное умение шить, вышивать и создавать уникальные наряды, которые, постепенно накапливаясь, заполнили мой шкаф почти битком. Все это помогало отвлечься от потери близкого человека, и рана, оставшаяся в моем сердце после смерти отца, понемногу затягивалась.

После выпуска я планировала устроиться в небольшую мастерскую по пошиву одежды, находившуюся неподалеку от пансиона. Гарантией мне служило приглашение, присланное оттуда после моего участия в конкурсе по созданию дорожных костюмов. Этот конкурс проводили среди начинающих мастеров по всей столице, и я просто не могла в нем не поучаствовать. Заданием было создать новую практичную модель женского дорожного костюма, взамен давно устаревшей. К моменту проведения длинные юбки постепенно заменялись, но единого стандарта их изготовления не было, потому как каждый мастер, привнося в заказ что-то свое, все же не думал об улучшении такого костюма в целом, а лишь исполнял предпочтения заказчика.