Сергей Варлашин - Лууч (СИ)

То, что с нами приключилось, после попадания в томатный водоворот, можно описать не иначе, как падение в пустоту, образно выражаясь в вакуум, где отсутствует какие либо понятия. Потеряли свое значение ход времени, а материя, эмоции, мысли, цвета и все такое прочее стало пустым звуком лишенным всякого смысла. Нас с ХайСыл словно несло, по какому-то невероятно быстрому коридору, будто мы были письмом, завернутым в капсулу, запущенную по самой скоростной пневмопочте. Только не было никакой капсулы, лишь наш связующий пояс, да слившееся в один бесконечно серый и длинный поток нечто, вместе стен трубы. Ни что то думать, ни тем более мыслить и рассуждать про себя, а вслух и подавно, в таком состоянии полета не получалось абсолютно, дыхание и то здесь было излишним и неуместным. Лишь стремительное вращение и направление полета.

Постепенно скорость наша замедлялась, и мы почти остановились, как вдруг с одной стороны, серая тьма стала светлеть и проявлять сквозь себя, смутные очертания комнаты. Показались деревянные стены, внутренне убранство неизвестной избы, стол, скамья. Люди. Настоящие человеки, по форме одежды и манере поведения, очень похожие по происхождению на людей из моего мира, того в котором я родился и жил, до недавнего времени. Они были одеты преимущественно в серые и черные брюки, черные кожаные куртки и тканевые темные пиджаки, рубашки, галстуков не было, прически строгие. По лицам, всем далеко за тридцать, некоторым за сорок лет. Три человека, еще один стоит за окном у черной машины, будто водитель, курит. Самое интересное, что глаза их постепенно у одного за другим, начали обращать на нас внимание. А потом, вперились в нас, как птицы на еду, и что-то быстро начали обсуждать. Пара из них достала пистолеты, со скоростью которой может позавидовать ХайСыл, в своем умелом доставании рогатки.

Самый старый из них, с большой проседью на висках, и голове в целом, жестом остановил их. Пара вооруженных мужчин, убрали пальцы со спусковых крючков, по-прежнему выцеливая нас. Другой опустил пистолет и немного прищурился, глядя на нас, что то сказал седому. Третий, из них, самый коренастый и низкорослый, по прежнему держал нас на прицеле. Седой еще, что-то сказал, и резко развернувшись, пошел к двери, ведущей на улицу, коренастый пятясь спиной и не убирая оружия, вышел следом за ним. Последний оставшийся мужчина, опять прищурился, убрал, куда-то внутрь кожаного пиджака пистолет и пошел к столу. На столе, в толстом слое пыли, были разложены свертки пожелтевшей бумаги, старая чернильница, подсвечник на три свечи, глиняный горшок с давно высохшим растением и еще какие-то предметы, назначения которых мне не удалось определить с расстояния нас разделявшего.

Щур, именно так я окрестил его про себя, за привычку прищуривать глаза, взял один предмет, кажется, это была глиняная статуэтка, сжал двумя руками. В этот же момент, некая пелена между нами начала расплываться, и мы увидели друг друга в более ясных очертаниях. Тела наши по-прежнему, как бы витали в воздухе, словно мы для щура были видением. Слышно было его дыхание, возбужденное явно и грудь вздымается, волнуется наверно.

— Вы кто такие? — Резко спросил он.

— Ты смотри, у него акцент примерно такой же, как у тебя. — Обратился ко мне ХайСыл, полностью игнорируя присутствие щура. — Только одет как базарный рыбак.

— Это очень приличный вид одежды. — Отвечал я тихонько ему, чтобы новоявленный человек из моего мира не услышал. — Там откуда я, это считается хорошим вкусом и деловым тоном.

— До чего странный персонаж, да и мир ваш в целом. — Вдруг заключил мой напарник.

— Слушай ты, персонаж, советую тебе немедленно объясниться кто ты, что ты и откуда, иначе мы будем разговаривать совсем по-другому. — Вновь проявил свое внимание к нам возникший человек.

— Базарный он точно, слышишь, как разговаривает, только не рыбак, вон у него даже снастей никаких нету и рыбой, от него, совсем не пахнет. — Не унимался ХайСыл.

— Это вовсе не рыбак, он тут по делу, видишь какой серьезный. — Не поддавался я на провокацию напарника, пытаясь проникнуться серьезностью ситуации.

Щур, было, освободил одну руку от статуэтки и потянулся за полу пиджака, по хмурому выражению лица известно зачем, но между нами стала наплывать дымка и он, оставив эту идею, опять взялся за нее двумя руками. Мутная завеса похожая на слабый дым от густо накуренных благовоний, мгновенно рассеялась.

— Схватился за свой сувенир, как курица за яйца. — Наконец лично удостоил своим внимание ХайСыл щура.

— Сынок, я с тобой сейчас по-хорошему говорю. Если будешь себя плохо вести, войдут вон те дяди снаружи и популярно, тебе, все объяснят, только уже будет поздно. Оно тебе надо?

— Ну, надо же, из всего многообразия, нам попался такой вульгарный тип. Нетбы представился, назвал свое полное имя, рассказал о своем благородном роде, сказал, откуда прибыл и зачем, с какими свежими новостями и пригласил уставших путников, на вкусный ужин с последующим предложением погостить на недельку другую в кругу друзей, родственников или на худой конец единомышленников. — Совершенно ни к кому конкретно не обращаясь, и воздев очи к верху, продекламировал мой вежливый спутник.

— Так может именно это, он с самого начала и хотел сделать, а потом мы просто друг друга недопоняли. — Направил в мирное русло я неудачно сложившуюся беседу, а заодно остужая накалившуюся атмосферу.

Растущая и тщательно скрываемая злость в глазах неизвестного щура, проявила себя в одном его мимолетным взгляде на нас, лицо же у него осталось совершенно спокойным.

— Нет дружище, ни видать нам приглашения на ужин, задушевных бесед и уютного теплого ночлега у камина. — Спокойно и с отчуждением в голосе, негромко пояснил мне напарник.

Раздался глухой звук бьющегося стекла. Я опомнился, в руках щур держал осколки статуэтки, а красноватая пелена сразу нахлынула из ниоткуда, и нас плавно понесло дальше, ХайСыл вертел в руках свою рогатку и замысловато улыбался мне. Остановке, если можно так выразиться, в моем мире суждено было закончится. Пусть я увидел не своих маму и папу, но все же лучше чем ничего. Из моей нахлынувшей ностальгии меня вытащил щур, со своей забавной сквозь томатную пелену суетной беготней по избе. Он то метался к окну и что-то там жестикулировал, своим сподвижникам, то подбегал к столу и что то на нем ворошил, поднимая пыль. Цвета комнаты стали блекнуть, предметы теряли резкость, как старое немое кино с порченой киноленты. Мы удалились от этой комнаты и от окна в мой мир достаточно далеко, и совершенно потеряли, что-либо из вида. Как вдруг сзади нас, словно еще один объект размером со взрослого человека, заключенный в сферу, переместился со стороны увиденного дома и включился в наш реактивно быстро ускоряющийся поток. Далее все поплыло по знакомому руслу, но от этого ни ставшего нисколечко более привычным, чем прежде.