Ирина Шевченко - Там, где горит свет (СИ)

Мелкая сперва ломаться стала, будто у нее от таких приглашений отбоя нет. Бабы… Женщины, в смысле, все одинаковые. Но потом согласилась. Брата к соседке на вечер пристроила. Правильно, пора бы уже старушке отблагодарить чем-нибудь за уголек. И не только за уголек: продукты тоже нет-нет, да и пропадают из дома – не Софи же их тайком трескает? Так что не убудет с бабки. А может, ей и в радость с малым посидеть – все ж не одной.

И он в кои веки не сам в кофейню заявится. Хотелось бы, конечно, чтобы рядом кто пофасонистее был. Та же Иви фасадом больше в спутницы годилась. Но фасад - это одно, а то, что на чердаке у нее ветер гуляет – другое. Там же не мордой и прочими прелестями торговать, там слушать надо. Понимать. Софи поймет, наверное. Слух у нее почти как у него: тоже фальшь различает на раз и искренность чувствует. Ну и просто прогуляться девчонке не мешает, посмотреть, что еще на свете есть, кроме катка и лавки.

Сударыня Жанна за последний год сильно сдала. И не видит почти, и слышать хуже стала, а как ни зайдешь, только и причитает, что у нее то в груди печет, то в спине стреляет. Но сегодня, слава богу, ни на что, кроме как на сына, который снова не приехал и писем уже почти месяц не шлет, не жаловалась, иначе Софи не оставила бы с ней Люка.

Привела братишку, накормила перед тем, игрушек с собой собрала, пирога кусок отрезала – и ему, если проголодается, и соседке угощение.

- Я недолго, - пообещала, уходя.

Вернулась домой, переоделась. Две косы на одну переплела, на затылке ее кренделем свернула и шпильками подобрала. Подумала, еще и мамины жемчужинки в уши вдела. Все гадала, продать, не продать, надеть ведь некуда, а деньги всегда нужны, но в конце концов оставила на память. А теперь вот пригодились.

- Совсем другое дело, - одобрил квартирант. Обсмотрел, как ощупал сверху донизу, и усмехнулся: - А ты, гляжу, не только сзади поправилась.

Лицо обдало жаром, и Софи непроизвольно ссутулилась. Когда-то угловатая и нескладная фигурка округлилась не за один день, да и не за месяц, но каждодневные наряды девочки, простого, «детского» кроя, скрывали происходившие с ней изменения от посторонних глаз. С новым платьем было иначе: мягкая ткань плотно облегала грудь, широкий пояс обозначил тонкую талию, а складчатая юбка добавляла объема там, где, вопреки ехидным замечаниям постояльца, его все же недоставало.

- Не жмись, - посоветовал Тьен. – А то выглядишь так, словно у тебя живот скрутило.

Надев пальто, девочка почувствовала себя увереннее, но, когда вышли из дома и уже прошли немного по улице, парень вдруг взял ее за руку, вырвалась и испуганно отпрыгнула в сторону.

- Не понял, - нахмурился он. – Что, возвращаемся и попробуем повторить годика через три?

Как будто опять мелкой обозвал!

Софи не нравилось, когда вор обращался с ней, как с ребенком, и, пересилив себя, она решительно взяла его под руку. Через два квартала выяснилось, что это совсем не страшно.

Идти пришлось далеко, а дорога была ей незнакома. Поначалу казалось, что они направляются в Торговую слободу, и Софи занервничала, но, не дойдя немного до старого переезда, Тьен свернул влево и повел ее улочками небогатого жилого района. Маленькие одноэтажные домики без подворий тут тесно жались друг к дружке, оставляя лишь узкие проходы, садов не было, и деревья росли только вдоль дороги, на которую не нашлось булыжника, чтобы замостить. Приходилось все время смотреть под ноги и подбирать подол, чтобы не испачкаться, ступив в месиво талого снега и грязи.

Дальше дорога стала получше, а дома – больше. Заблестели мытыми стеклами витрины магазинов (видать, не одна она прыгала вчера с тряпкой), и все чаще встречались солидные двери с табличками. Нотариус, дантист, адвокат, снова нотариус, банк, еще один адвокат, а потом сразу три нотариуса. Сплошь нотариусы и адвокаты, словно люди только то и делали, что писали завещания, а после шли оспаривать их в судах.

За деловым кварталом начинался обширный парк, сейчас грязный и пустой. Тьен провел ее широкой центральной аллеей, вдоль которой стояли обшарпанные, ждущие покраски скамейки, и высились столбы фонарей.

- Мы почти на месте, - объявил он у арки на противоположной стороне.

Район, где они оказались, мало чем отличался от привычных Софи прилегавших к набережной улиц: приличные дома в два-три этажа, магазины и лавки. Рядом с часовой мастерской - вывеска модного салона. Чуть дальше расположилась маленькая пекарня, и аромат сдобы тянулся по улице до двери с надписью «Ломбард». На другой стороне – шляпный магазин и цветочная лавка, к сожалению девочки, закрытая.

На углу, подпирая ствол с праздника пестревшего ленточками деревца, стоял странного вида человек. Из одежды, невзирая на холод, на нем было лишь полосатое трико, на ногах – неестественно длинные штиблеты, а на голове, почти на лбу, непостижимым образом держался маленький черный котелок, под которым белело круглое обильно измазанное пудрой лицо.

- Кто это? – ошарашенно прошептала Софи, на всякий случай покрепче вцепляясь в руку своего провожатого.

- Мим, - обронил непонятное слово Тьен. – Ты никогда не видела мима? Подойдем.

При их приближении чудак оживился, отлепился от дерева и вышел на тротуар.

- Что он делает? – продолжая жаться к парню, спросила девочка.

- Гляди.

Мим сделал два шага в их направлении, а на третьем уперся в невидимую стену. Отступил назад и удивленно развел руками. Попытался снова – то же самое. Выставив вперед ладони в белых перчатках, он ощупал преграду. Та оказалась сплошной, и комедиант – Софи уже догадалась, что это комедиант – удрученно вздохнул, понурив голову. Постоял так с секунду и вдруг бросился вперед, намереваясь разбить призрачное стекло. Девочка взвизгнула, но белолиций впечатался плечом в застывший воздух и отлетел назад. Если бы не ухватился на невидимую веревку, упал бы, а так, забыв о разделяющей их стене, принялся тянуть на себя толстый, судя по обхвату, канат. Но это оказалось непросто: кто-то на другом конце не желал отпускать веревку и тянул ее на себя. Мим не сдавался, забавно извиваясь, упираясь в землю ногами, он тащил что было сил. Иногда, когда соперник-невидимка оказывался сильнее, улетал вперед, иногда, с трудом перетягивая на себя, прогибался далеко назад и повисал. Ронял канат, грозил противнику пальцем и в последний момент успевал схватить убегающий кончик, чтобы продолжить состязание.

Когда веревку у чудака все же отняли, он махнул рукой и вернулся к «стеклу». Постучал и помахал рукой, подзывая Софи подойти.

Девочка прыснула, зажав рот ладошкой, и отрицательно замотала головой. Отвела взгляд и только тут заметила разложенный на тротуаре платок. На полосатой, как и костюм лицедея, ткани лежало несколько монет, и Тьен, порывшись в карманах, добавил к ним еще одну.