Елена Ершова - Поцелуй василиска

— Так что из того? — хмыкнула я.

Рассвет едва золотил небо, утренний ветерок приятно обдувал лицо.

— Я понимаю ваше негодование, фрау, — бросил Ганс через плечо. — Вы только что по счастливой случайности избежали смерти. Но представьте, что на краю пропасти может стоять целая страна.

— Ваша?

— Наша, — с нажимом ответил адъютант. — Через пару дней на королевском балу состоится встреча послов Кентарии и Альтара, и его сиятельство — гарант нашей безопасности. Если он не явится на эту встречу, некому будет вести переговоры и представлять интересы Фессалии.

Я хотела что-то сказать, но за зеленой стеной из плюща раздался плаксивый и уже узнаваемый мной голос Игора:

— Ваше сиятельство, позвольте пойти? Виверн накормить надобно…

— Без тебя накормят, — пьяно проговорил генерал. — Пой, говорю!

— Голосом не владею…

— Застрелю, скотина! Пой! Денег нет, счастья нет!

— Все прошло, Августин! — скрипуче подхватил Игор.

— Ах, мой милый Августин, все прошло, все! Кидай!

Кряхтенье, свист, выстрел и звон стекла.

— Попал! — закричал генерал и загорланил во всю мощь:

Мы завернули за живую изгородь и очутились на небольшой полянке, окаймленной розовыми кустами, на газоне лежал поливочный шланг. Под ноги мне подвернулось бутылочное стекло, я вскрикнула и взмахнула руками, чтобы не потерять равновесие. Оба — генерал и конюх — повернулись ко мне. У Игора выпала из рук пустая бутылка и покатилась по постриженной, блестящей от росы траве. Генерал пошатнулся, переступил сапогами, в руках дернулось дуло охотничьего ружья, и я испуганно остановилась.

— В гроб ложись, смерти жди, — прохрипел генерал не то слова из песни, не то приказ, икнул и взвел курок. — Не боюсь никого! Ни дьявола, ни призраков! Все прошло, все!

Его лицо исказилось, уголок рта ритмично подергивался, как в нервном припадке, растрепанные волосы липли ко лбу, и порванный ремешок от очков был завязан вокруг головы на тугой узел.

— Ваше сиятельство! — прокричал вставший рядом со мной Ганс. — Жива она. Видите? Жива.

— Я жива! — закричала тоже. — Вот я стою, говорю с вами. Проклятие не сработало.

— Врешь, — зарычал генерал, и дуло ружья описало полукруг. — Никто не выживает под взглядом василиска. Мой ненавистный отец… и Мартин… и Тереза… и Гретхен… все прошло, все! Теперь осталось и мне…

Он повернул ружье и, вскинув голову, ткнул дулом в подбородок. Я вскрикнула, Игор повалился на траву, и только Ганс быстро сориентировался. Метнувшись в сторону, он подхватил лежащий на земле шланг, обернулся ко мне:

— Фрау, вентиль, пожалуйста!

Я сразу поняла и крутанула торчавшее из земли колесико. Из резиновой кишки ударила струя, которая сшибла генерала с ног. Ружье выстрелило, я снова завизжала и зажала уши ладонями. От отдачи генерал не удержался на ногах и плюхнулся на задницу. Ружье откатилось в сторону, Ганс бросил шланг, метнулся к господину и пинком отшвырнул ружье подальше, в кусты.

— Довольно, — задыхаясь, проговорил он. — Ваше сиятельство! Фрау Мэрион не призрак и не покойница. Проклятие не сработало.

— Как… — начал генерал и умолк.

С халата ручьями стекала вода, черные брови над очками прыгали, нервный тик по-прежнему дергал щеку, а я стояла, растерянная и немного испуганная, не зная, что делать теперь.

— Как, — повторил генерал, все еще сидя на траве и покачиваясь не то от изумления, не то от хмеля. — Этого не может быть… Жива?!

— А вы, конечно, уже приготовили живописное место для моей статуи, — хмыкнула я. — Веселитесь, палите по бутылкам, распеваете песни с конюхами. Празднуете, одним словом.

— Праздную? — переспросил генерал, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Игор скулил, лежа на траве и не поднимая головы. Ганс закрутил вентиль, потом уверенным шагом подошел к господину и встряхнул его за ворот халата.

— Ваше сиятельство, — твердо сказал он. — Поднимайтесь, пожалуйста. Покутили — пора и честь знать, надо на боковую, а там…

— Не верю, — прохрипел генерал. — Ничему не верю. Подойдите!

Он протянул руку, подержал ее на весу. Я видела, как дрожат его пальцы. Страх снова кольнул в сердце, но я вспомнила, как впервые увидела василиска, как рухнула в объятия Жюли, вспомнила, с каким подобострастием смотрела на герцога моя мачеха, как бледнел Якоб. Все, что видел вокруг себя генерал, — это страх, страх и ненависть. Сначала от своего отца, потом от брата, потом от всех остальных людей. Я глубоко вздохнула, тряхнула головой и шагнула вперед.

— Вот, потрогайте.

Наши пальцы соприкоснулись.

Генерал медленно сжал мою руку, погладил ладонь, будто лаская.

— Удивительно, — выдохнул он. — Вы удивительная.

Он замер, и я пожалела, что в этот момент не вижу его глаз, но очень хорошо чувствовала эмоциональную бурю: неверие, смятение, восторг. Мне вдруг самой захотелось, чтобы проклятие пало, захотелось увидеть его глаза… не золотую дьявольскую бурю, не сияние смерти, нет. Человеческий взгляд, теплый и настоящий.

— Неужели свободен? — прошептал Дитер и принялся подниматься, опираясь на плечо Ганса. — Свободен! Свободен!

Я впервые увидела, как генерал улыбается, немного нерешительно, словно боясь спугнуть свалившееся на него счастье.

— Осторожно, ваше сиятельство, — предупреждающе шепнул Ганс. — Это нужно проверить.

— Да-да. — Дитер продолжил улыбаться во весь рот. — Да-да, надо проверить. Но я чувствую, как проясняется голова, как уходит боль… Мэрион! Вы моя спасительница. Вы… — Тут он посерьезнел, сморщился и, приложив пальцы ко лбу, к налитой шишке, с ребяческим удивлением и обидой проговорил: — Вы ударили меня по голове.

— Простите, ваше сиятельство, — слегка улыбнулась я, — но вы наорали на меня и едва не превратили в камень. Надеюсь, теперь квиты?

— Ничего не случилось бы, не войди вы в комнату, — ворчливо заметил генерал и ладонями пригладил мокрые волосы.

Он трезвел на глазах и постепенно превращался в того заносчивого индюка, каким я его увидела впервые.

— Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, — перебил адъютант, продолжая поддерживать господина под локоть, — что в запретную комнату фрау Мэрион попала не по своей воле. Ее втолкнул туда Игор.

Теперь все мы смотрели на конюха. Тот заскулил и пополз по земле, обтирая пузо о траву.

— Это клевета, — закряхтел он, пуская слюну и злобно косясь на меня маленькими глазками. — Добрый господин, эта женщина клевещет на меня.

— То есть как? — возмутилась я, едва не подпрыгнув на месте, в горле заклокотала обида. — Игор, как ты можешь? Я ведь ни словом не обмолвилась…

— Обмолвились, когда приходили в себя, — заметил адъютант Ганс, брезгливо глядя на конюха сверху вниз.