Сергей Копылов - Калтонхолл [СИ]

_____________________________________________________________________________

Наблюдая за ходом штурма, Назим выжидал момента, когда у защитников иссякнут запасы горючей смеси, чтобы без лишнего риска отправить в бой свои лучшие творения, ради которых он так долго тянул время. Назим с удовлетворением видел, как его солдаты завладевают одним участком стен за другим, постепенно тесня защитников. Маг по достоинству оценил инициативу Ромулуса, лича, отвечавшего за подготовку осадных лестниц, - он наложил на некоторые из них чары защиты от огня, что значительно осложнило их уничтожение. Назим попросту не подумал о такой эффективной мелочи, готовя общий план штурма. Вообще, Ромулус оказался самым толковым из всех четверых личей, должно быть потому, что при жизни был не недооцененным колдуном, а болотным ведьмаком, одним из соратников Адрианны Огненной, что здорово расстроила планы Назима в свое время.

Когда наблюдавшие за битвой призраки доложили, что огонь у стен стихает, Назим решил, что время настало. Он приказал личам прекратить обстрел и созвал их к себе. Накромант хотел обеспечить своим штурмовым отрядам дополнительное преимущество, попытавшись проломить стены города. Связав защитников боем, он мог подобраться на необходимое для чародейства расстояние. Подойдя ближе, Назим приказал оградить себя барьером и начал приготовления к заклинанию землетрясения по всем правилам магической науки. Он сосредоточился и настроился на потоки энергии в земле под ним, выделяя из них нужный аспект. Настроившись, маг начал читать заклинание и направлять энергию руками. На самом деле, Назим старался как можно реже прибегать к вербальным и соматическим компонентам при волшбе - в его понятии магия должна быть быстрой, непредсказуемой и эффективной. Нельзя давать противнику время на подготовку и контрчары. Но в той битве магу необходимо было экономить силы, поэтому он творил заклинание как прилежный ученик Башни.

Почувствовав, что энергия в его руках достигла максимальной для третьего круга концентрации, Назим припал на одно колено и вбил кулаки в землю перед собой. Две порожденные им волны ринулись на укрепления города прямо через ряды армии и ударили стены по бокам от ворот. Назим с укором себе заметил, что правая отклонилась от намеченного им курса, попав восточнее того места, куда он метил. Когда выброшенная земля осела, и некромант смог увидеть результаты, на его уста легла невольная вызывающая улыбка. Стены стояли незыблемо.

Назим ожидал этого. Собственно, именно поэтому он и не начал битву с заклинания землетрясения. Еще ночью, под покровом тьмы, он подобрался к стенам и прощупал их магическую защиту. Ему удалось установить наличие заградительных чар, но не их природу. Некромант рассчитывал, что в бою они ослабнут, но не удивился, когда наглядный опыт продемонстрировал ошибочность таких предположений. Тогда он решил вновь приблизиться на необходимое для изучения чар расстояние. Едва его отряд двинулся вперед, в их сторону полетел снаряд из требушета, прочерчивая огненную полосу в безоблачном небе.

- Мастер Назим! - раздался предупредительный возглас Кразиса, очевидно, решившего, что маг не замечает опасности.

Назим же видел летящий огненный шар прекрасно. Он успел просчитать его траекторию и понял, что тот не заденет их и даст перелет, но отметил потрясающую точность выстрела для данного типа орудия. Не иначе, на него наложены чары. Одновременно с сотрясшим землю ударом снаряда за их спинами, в сторону мага и его подручных полетели стрелы. Когда пара особо мощно запущенных стрел сумели пробить окружавший Назима барьер, он забеспокоился. Маг немедленно отдал мысленный приказ сопровождавшим лучшим воинам закрыть его своими телами и сделал остальным знак отходить. Назим всегда неукоснительно следовал одной здравой мысли, почерпнутой им из одного трактата о военном искусстве: "Мудрый полководец точно знает, когда идти в атаку, а мудрейший - когда следует отступить". Маг понял, что пока еще рано соваться на передовую. Однако это вовсе не означало, что он собирался отступать ни с чем - в отличие от стен и ворот, вырытый перед ними ров с валом не могли иметь никакой магической защиты. Отойдя на безопасное расстояние от лучников, Назим, проигнорировав пролетевший в опасной близости снаряд требушета, вновь сконцентрировался на потоках энергии. Накопив достаточно магии в руках, он приложил их ладонями к росистой затоптанной траве и завершил заклинание. На этот раз все сработало, как должно - вал перед городскими воротами сначала осел, потом стал заваливаться вперед и, в конце концов, обвалился в вырытый ров, открыв дорогу армии некроманта. Назим не без гордости выпрямил спину и мысленно отправил свои творения в атаку.

_____________________________________________________________________________

Оливеру, сыну гончара из Верхнего гончарного квартала, была поручена очень важная задача - он должен был поджигать фитили сосудов с маслом на одном из участков первого прясла стен к востоку от ворот. В его обязанности входило по первому зову подносить огонь воинам и следить, чтобы факел в его руках не затухал. Поначалу его это не очень обрадовало - мальчик мечтал самолично мстить мертвецам за свою семью с оружием в руках, но глава их вспомогательного отряда, одноглазый седой старик Симеон, убедил его в том, что такая помощь не менее существенна. Помимо Симеона и десятка незнакомых Оливеру женщин и подростков, в отряд попал и его недруг, парень по прозвищу Волк. Его отец работал с отцом Оливера в одном цеху, и Волк знал, что случилось с семьей гончара. Он не упускал случая обозвать Оливера ублюдком и сыном изменника, при этом натягивая на свою и без того глупую сопливую рожу отвратительную ухмылку. Оливер не раз кидался на него с кулаками, защищая отца, но сделать Волку ничего не мог - тот был на пару лет старше и намного выше и толще его самого. Старик Симеон советовал не обращать на Волка внимание, говоря, мол, он всего лишь дурак и задира, но сын горшечника не мог не замечать, что и помимо Волка многие смотрят на него с презрением. Слухи в Калтонхолле распространялись быстро.

Слова Симеона о том, что они всего лишь глупые и недалекие люди, которых надо жалеть, а не обижаться, нисколько не убеждали Оливера. Его семью на тракте убили тоже "всего лишь" люди - что, теперича ему и их жалеть надобно? Не проходило и дня, чтоб он не вспоминал то, как это произошло, и его кулаки сжимались в бессильной ярости, а в груди разгорался гнев. Впрочем, не только лишь злость поглощала Оливера, чувствовал он и куда более поганое чувство, которое не мог выразить словами. Оно появлялось, когда он вспоминал, как тати нападают на их подводу, а он сам наблюдает за ними, спрятавшись в лесу, бессильный помочь. Он остался жив в тот день, а отец, матушка, сестренка Лорри, новорожденный братик Ной...