Никита Бураковский - Аркхимир [СИ]

Мама стояла к двери спиной и не заметила моего внезапного появления. Что-то тихо напевая, она продолжала готовить обед.

- Мама! - громко закричал я.

Она слегка вздрогнула и обернулась. Добрая ласковая улыбка осветила ее лицо и заискрилась в больших красивых глазах.

- Что случилось, Никки? - спросила она, вытирая руки передником.

Я нерешительно подошел к ней.

- Почему у тебя губа разбита?! - тень беспокойства омрачила мамино лицо. - Ты снова подрался с этим сорванцом Браем?

Глядя в пол и пряча разбитые в кровь кулаки за спину, я сердито кивнул.

- Никк, ну сколько можно?! Он ведь старше тебя на несколько лет и гораздо крупнее! - сердито начала она.

- Зато я быстрее! - упрямо возразил я, поднимая голову и решительно смотря прямо в мамины глаза.

Глядя на меня, она не могла сдержать улыбки, которая вопреки ее нахмуренным бровям начала пробиваться как упрямый лучик солнца сквозь дождевые тучи.

- Это опять из-за твоего родимого пятна? - спросила мама уже более мягким тоном.

- Сегодня он выдумал, что это клеймо, а меня назвал племенной коровой и смеялся! - я скрипнул зубами, вспомнив наглое ухмыляющееся лицо этой скотины. - Ну ничего, сегодня я поставил ему та-а-акой фонарь под глаз, что болван теперь целую неделю всю деревню по ночам освещать будет!

В этот момент мама не сдержалась и, порядком меня озадачив, залилась звонким и мелодичным смехом - я то думал, что она опять будет ругаться из-за очередной драки! Я стоял и растерянно хлопал глазами.

- Ох, Никки-Никки, - отсмеявшись, сказала она, мягко притягивая меня к себе. - Дети всегда дразнят тех, кто не похож на них. Но ты не должен обращать на это внимания. Знай - ты особенный: Боги выделили тебя из всех остальных, и я верю, что тебя ждет великая судьба! Не позволяй себе озлобляться! Докажи всем, и в первую очередь самому себе, что ты достоин быть особенным! - Я серьезно кивнул, укрепляясь ее верой в меня. - А теперь давай обработаем твою губу, чтобы ее не раздуло на половину этой смешной мордашки, - заговорщицки проговорила мама, проведя пальцем по моему носу и заставляя улыбнуться.

Она усадила меня на мягкий стул и, потрепав по голове, пошла за необходимыми медикаментами. Я удобно расположился и стал наблюдать за ней. Было так хорошо и спокойно. Плавные и мягкие движения матери постепенно начали убаюкивать меня, и я прикрыл глаза, не в силах бороться с этой приятной сонливостью.

Мне показалось, что прошла всего лишь секунда. Я вновь открыл глаза, но моему потрясенному взору предстала совсем иная картина: за окном сгустилась тьма, а комната вспыхнула языками пламени. Я увидел искаженное страхом лицо бежавшей ко мне мамы. За ее спиной отец яростно сражался с какими-то страшными, закутанными в черные балахоны людьми, один вид которых вселял в меня ужас. Их лица скрывались под глубокими тяжелыми капюшонами, а в руке каждого чернел длинный клинок. Совершив ловкий выпад, отец пронзил одного из пришельцев и, скинув с него капюшон, отшатнулся...

Вместо головы взгляду предстала черная, меняющая форму пустота. Она быстро начала всасываться сама в себя и через мгновение все тело, будто взорвавшись изнутри, исчезло, а на пол упало одно лишь бесформенное одеяние. Жуткую картину перекрыло лицо подбежавшей ко мне матери.

- Ники, мальчик мой, выбегай через заднюю дверь и, не оглядываясь, беги к лесу! - скороговоркой сказала она мне, сунув в руки какой-то сверток. - Здесь карта. Используй ее, как я тебя учила. Ты должен попасть в деревню Ориго и отыскать там своего дядю - эруса Фабера!

- А как же вы с отцом?! - в ужасе всхлипнул я.

- За нас не беспокойся - мы встретимся с тобой там! - она тоже всхлипнула и, крепко обняв меня, поцеловала в макушку. - А теперь беги не мешкая! И да благословят тебя Боги! - с этими словами мама развернула меня к задней двери и решительно подтолкнула.

Я послушно побежал, но все же оглянулся в проем закрывающейся двери и увидел, как отца, вокруг которого валялось несколько кучек черного тряпья, одновременно проткнули три длинных клинка. Мать, схватив ухват, с криком кинулась к нему. Дверь закрылась, но эта картина, навечно врезавшись в память, все еще стояла у меня перед глазами.

Не знаю, кричал я что-то или нет - внезапно все звуки стихли и я погрузился в оглушительную тишину. Внутри возникло жгучее желание вернуться в дом и собственными руками разорвать этих существ: кем бы они ни являлись - мне больше не было страшно!

Я уже тянулся к дверной ручке, когда неожиданно ощутил на левом плече ледяную и, казалось, вытягивающую из меня жизненное тепло мертвую хватку. Но в следующее мгновение вцепившаяся в меня рука отдернулась, точно ошпаренная, а я почувствовал нестерпимое жжение, которое исходило от плеча и растекалось по всему телу горячей волной. Вне всякого сомнения, то горело мое родимое пятно. Обхватив правой рукой плечо, я развернулся и увидел, теперь вблизи, отпрянувшую от меня темную фигуру. На короткий миг в блеске пламени - огонь уже охватил большую часть нашего дома - промелькнул вышитый на черном одеянии золотыми нитками знак: жадно раскрытая пасть.

Однако замешательство врага было недолгим - в следующую секунду он выхватил меч, а я, переполняемый яростью, безрассудно кинулся на него. Но что безоружный мальчик мог сделать неведомому существу?! Меня ждала неминуемая смерть, а может быть, и еще что-то хуже.

Не успел я добежать до заносящей меч фигуры, как внезапно перед глазами полыхнула ослепительно-яркая вспышка. А уже через секунду все окутала тьма. На миг возникло ощущение, словно нечто непереносимо мерзкое облепило все мое естество своими лапами, а в голове промелькнула мысль, что это и есть смерть.

Сжавшись и зажмурившись, я со страхом ожидал, что же случится дальше. Но ничего не происходило. Когда я, наконец, решил открыть глаза, то обнаружил, что стою на опушке леса и все еще сжимаю в руках сунутый мне мамой сверток. Живой и невредимый. Немного жгло лишь плечо, которое носило этот знак.

Мой знак.

Я моргнул. Все эти, такие живые и яркие воспоминания промелькнули перед глазами, заставив вновь погрузиться в детство и пережить тот страшный день, когда, защищая меня от чего-то ужасного, погибли мои родители.

Я все еще стоял напротив сияющего голубым светом столба, из центра которого на меня смотрел этот странный, знакомый мне с малых лет глаз с узким кошачьим зрачком, окруженный расходящимися от него шестью прямыми ресницами. Поддавшись неожиданному импульсу, я дотронулся до этого символа, и он, сначала тускло, но быстро разгораясь, полыхнул пронзительным пламенем. Нестерпимо яркий свет моментально охватил и весь камень, заставляя меня зажмуриться.

Невзирая на крепко сжатые веки, ослепляющий свет, как и тогда, в детстве, тут же сменился тьмой. Впрочем, на этот раз никаких неприятных ощущений не было. Напротив - я преисполнился удивительной легкостью!