Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Источник звука был впереди. Я побежал к нему, больше не думая о поворотах.

Как стая ос, летящая мне навстречу, гул приближался.

1.2. Пророк

Я шагнул в гудящий звук, и оказался в круглом зале, сияющем таким ярким янтарным светом, что заныл затылок.

В центре зала - сине-серые шкафы с ветвистыми тяжёлыми рогами прутьев, на рогах, как вуаль, наброшена паутинная антенна. Некоторые шкафы без створок: видна рыже-золотая обмотка на сердечниках, каждый из которых размером с меня.

Свежий металлический привкус в воздухе. Как будто скоро гроза.

Трансформаторы. И они работают. Все.

Я отшатнулся.

Отбежал в грязную безопасность коридора. Остановился, прижавшись к стене и быстро дыша. Пытаясь проглотить ужас, который требовал, чтобы я бежал-бежал-бежал, не останавливаясь, пока не забьюсь в маленькую тесную норку.

Этот зал - трансформаторная. Здесь плотность электромагнитного поля зашкаливает. Оно приманивает Рыбу как косяк хорошей жирной макрели. Я должен бежать отсюда, пока она не почувствовала меня, пока не пришла к еде.

Но сейчас её здесь нет. Иначе я бы уже был мёртв. Сейчас её здесь нет, и это - единственный выход из застеночных коридоров, который я нашёл.

Я оттолкнулся руками от стены и вернулся в зал. У меня внутри всё дрожало так же, как дрожал здесь воздух.

Здесь должны быть выходы, или хотя бы карты эвакуации на стенах.

Выдох. Железный скрип. Движение на границе зрения.

Мозг - милосердное устройство. Он показывает не то, что есть, а то, что ты готов увидеть.

В центре треугольника из трансформаторов свернулась большая серая собака. На полу рядом с ней стояла миска с присохшей едой, вокруг миски - белые круглые пятна, ещё одна плошка - с водой. Собака лежала на боку и скребла лапами дверь шкафа, обдирая старую, слоящуюся чешуёй, краску.

Спустя секунду и один сдвиг в восприятии, я понял, что это не собака.

На полу, в позе зародыша, лежал человек, прикованный цепью к трансформаторам, и выцарапывал рисунки. Ногтями.

Единственное пятно света: яркая зелёная полоска на запястье его поднятой руки - браслет рыбьего монаха. Волосы сбившиеся, и кое-где голова блестит от проплешин. Одежда износилась до бесформенного серого тряпья. Его держала не одна цепь, а две. По цепи на каждую ногу. Звенья были из белого, чистого, словно сияющего пластика.

Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть (и запомнить, потому что я нарисую его потом обязательно), и закашлялся от пронзительного запаха. Он вонял горечью немытого тела и экскрементами.

Нечистота, которой я могу быть отравлен, к которой мне нельзя приближаться, даже смотреть на которую нельзя.

Но если он служитель, если делает это добровольно - то это благородно, и заслуживает уважения, которое я обязан проявить. Может быть, ему воды принести?

Монах повернул голову - оказалось, что у него неоново-зелёные молодые глаза. Он старше меня, но не на много. Лет восемнадцать-двадцать, хотя поза его перекрученная, стариковская. Жёлтая кожа на руках и на шее слазит лохмотьями, обнажая розовые пятна.

Чёрная корка крови под ногтями. Он царапал ими круги и линии на створке железного шкафа.

Нормальный человек не сделает с собой такого добровольно.

Он не нормальный. Он - пустая оболочка, кожа, выеденная Рыбой. И оболочку оставили здесь ждать, пока тварь вернётся.

Я сел на корточки перед монахом, заглядывая в измождённое лицо.

- Извините, если я вас беспокою. - Мой голос терялся в зале, за гулом электричества. Казался фальшивым. - Но... вам нужна помощь?

Пустой монах молчал, тоже рассматривая меня. Слева от его верхней губы темнела татуировка-родинка, а у уха - маленькая чёрная спираль, как схематичный локон.

- Вам нужна помощь? - Немного громче. - Вывести вас отсюда?

Я не знаю пути. Но, может быть, он знает? Может быть, он ещё может говорить?

Монах беззвучно открыл рот - продолговатое тёмное отверстие, с неподвижным серым языком. Вдохнул.

И заорал.

Пронзительный длинный вопль, ударивший в меня потоком ледяной отрезвляющей воды. С безумьем не говорят. От безумья бегут.

Я вскочил, отпрыгивая от него. Рванул прочь. Поскользнулся на полу. Бежать, бежать, бежать отсюда. Мне почудились геометрические структуры под потолком - того же цвета, что и его глаза, тех же форм, что он выцарапывал. Сияюще-зелёные линии и спирали.

Монах кричал, пока я нёсся по длинной хорде через трансформаторный зал. На его вопль кто-нибудь придёт. Охрана, или монахи. Те, кто его здесь спрятали.

Слева от выхода из зала на стене алела карта. Её рисовала та же неумелая рука, что и стрелку-угря, той же аэрозольной краской. Под картой неровно выведено: «III уровень».

Я нырнул в очередной тёмный коридор. Вопль нёсся мне вслед акустическим хлыстом. Вопль - и стыд. Привычный стыд, которому меня так хорошо обучили. Стыдно, что он спит на полу, что он потерял разум - и я ничем не могу ему помочь. У меня есть больше, чем даётся многим. Но... я не просил этих долгов. И всё равно - спать на цементе, есть с пола... Я должен был помочь ему. Я даже себе помочь не могу.

Монах орал. На долгой пронзительной ноте. Не делая вдоха. Не заканчивая выдох.

Я обернулся, прежде чем поворот скрыл от меня трансформаторный зал.

Над тёмными шкафами мерцала радуга. Тонкая паучья цветная сеть. Переливающаяся, ясная. Убийственная.

Зелёное в ней набирало насыщенность, теряло её, переливалось в медно-жёлтое. Жёлтое - в персиковое и охру. Охра в баклажанно-синее и черноту. Опасного красного не было. Только розоватые переливы над рогами трансформаторов. Я смотрел на нёбо Рыбы - открывшей пасть и питающейся.

Отвернулся, зажмурился и побежал.

1.3. Клиника Мертвая Голова

За миг до того как зрение опять погасло. Резко, будто выключили.

Стена ударила мне в лицо. Короткая ломящая боль - от зубов в челюсть и затылок, как колокол. Железный вкус во рту.

Удар остановил меня лишь на миг. Задыхаясь от ужаса, прижав одну руку к пульсирующему лицу, а вторую выставив вперёд, я опять бежал.

Тьма давила со всех сторон, смыкалась чёрной коробкой, выжимала меня из меня. Чтобы я тоже стал пустой раковиной для Рыбы. Моё сознание - уже, чем коридор, тоньше, чем луч. Это от страха, или это конец - и Рыба проедает мои глазницы, чтобы проникнуть в череп?

Что-то ударило в колено, и я упал. Попытался встать, но ноги не слушались. Я прижался лбом к стене. Пульс так частил, что казалось, меня сейчас вытошнит собственным сердцем. Крохотным дёргающимся чёрным комком. Чёрным, потому что всё здесь чёрное.

Кроме радужной электрической плёнки, застрявшей в моей памяти. Она у меня под веками, она у меня в голове. Я - жирный вкусный червяк для Рыбы. И как червяк, я свернулся вокруг центра своего тела, обхватив себя руками и дрожа.