Владимир Атомный - Меч Ужаса [СИ]

Девушка приняла моё решение с мрачной решимостью. Подхватив так и не пришедшего в себя гоблина, мы двинулись к цели. Каждый, полный мрака выход из тоннелей провожает нас устрашающим вниманием Ужаса. Пусть он и не может пока вырваться, но я ощущаю его острую жажду убийства.

Ноги первого, за пятьдесят лет, гнома ступили на пыльный пол Кузницы Ора. Мы идём осторожно, благоговейно созерцая эту уникальную мастерскую и даже случившееся недавно не может погасить восхищений. Слева, к стене, идут ряды шкафов и дверей в хранилища. По правую же руку и в центре — все агрегаты и инструментарий для работы со сплавами и выплавки этих сплавов. К нашему удивлению, горны пышут жаром, словно кузнецы ещё недавно ковали. Сомнений больше не осталось и я, с разгоревшимся в душе огнём, взялся за работу.

Пришёл в себя гоблин. Атакаун очень сильно боится Ужаса и рука нет-нет, а схватиться за амулет змея на шее. Жёлтые глаза вращаются, головой вертит на любой шум и скрип. Я бы тоже боялся — дух, поселившийся в наших тоннелях, истинно ужасен и могущественен. Только возле куницы, сотворённой самим Ором и им же распалённой ныне, влияние Ужаса слабеет. Да и молот в руке производит на меня сильное впечатление — бить им по раскалённому добела куску стали прекрасно. Если бы не всё случившееся, то был бы я счастлив как никогда прежде. Ничто не может сравниться с работой над оружием или украшением в Кузнице Ора — совершенной мастерской.

Солнце неуклонно опускается к горизонту и света становится всё меньше. Анна и гоблин перебрались ближе к горнам, всё также испускающим дикий жар, с бегающими огоньками над углями. Я перешёл к стадии обработки алхимическими составами. Каждый элемент отпечатался в памяти. Подходя к закрытым полкам и выдвигая их, с удивлением обнаруживаю именно те, что привиделись.

Меч почти готов. Сейчас красота только проявляется, но я уже влюблён. Чувствую его суть, душу… с каждым шагом стараюсь выделить главное и убрать лишнее. На коже рук в двух местах ожоги, несмотря на перчатки — пролил едкий состав. Першит в горле от испарений, но это всё мелочи, ибо сейчас, раскалив клинок, что особенно красиво светится в надвигающихся сумерках, я опущу его в специальный раствор для закалки и произойдёт чудо — клинок обретёт снежно-белый цвет.

Здесь я чувствую себя, как шестерня в механизме. Солнце скрылось окончательно, послав перед этим нам последний свет поддержки. Темноту в зале теснит лишь багровый огонь от горнов, да чуть зеленоватый от расставленных фонарей. А вокруг клубится мрак Ужаса. Он не спешит, да и стоит ли спешить? Мы здесь и никуда не денемся. На грани помешательства взвизгнул Атакаун. Я несколько отстранённо на всё реагирую, впечатлённый оружием. Рукоятки у меча нет, поэтому берусь за приятную сталь и поворачиваюсь к Ужасу. Лунарка с вопящим гоблином остались за спиной, защищённые с другой стороны горном. По залу покатился смех — торжествующий, едкий.

Всполох мрака молниеносно вырвался и вцепился в белый полуторник. Сталь зазвенела в пяти шагах, но я не успел даже кинуться за ним, как это же щупальце ударило меня. Я ослеп и оглох от боли и вновь нахлынувших ведений. Чувствую, как руки тянутся к лицу выдавить себе глаза, разодрать лицо и содрать с него кожу. Как же хочу умереть и остановить этот ужас. За роднёй, пошли Гвальт и Бун, потом Груггевор, тётя Тама, Щитор и Лугор… Вдруг я увидел Анну, моё сердце словно разрубили, в груди нестерпимая боль.

— О-ор!!! — с надрывом и рыданием закричал я. — Да помоги же на-а-м!!!

Сзади полыхнуло, Ужас отшатнулся и втянул щупальца. В нос ударил запах жжёной кожи и волос. Я бросился к мечу, смахивая с бровей кровь. Вцепился в лезвие. Кровь, которой измазал кристальную белизну, тут же впиталась. Подбежал к клубам мрака, и с криком замахнулся. И вот момент — лезвие вошло в Ужас, как в плотную ткань и тут же грянул страшный крик боли. Звенит в ушах, всё содрогается, а клубы мрака стремительно поглощает лезвие меча. Зал очистился, слышно только бормотание Атакауна. Анна же лежит без чувств.

Ноги перестали держать. Смотрю на меч, ставший прозрачным, как стекло. В душе нет ничего, я мёртв, хотя кровь ещё бегает по жилам.

— Неожиданно, весьма неожиданно… — раздался отовсюду знакомый голос. — Но мы ещё поквитаемся, Ворк. Не думай, что уничтожением Ужаса ты победишь меня. Этот этап за тобой, но больше я не проиграю.

Слова незнакомца вообще ничего не вызвали во мне. Я даже боль от ран на теле не чувствую, завалился на бок и лежу. Трясёт. Видение ужасов до сих пор перед глазами. Особенно Анна. Прокручивая и вспоминая, я словно режу себя, убиваю, чтобы уж наверняка. Это ускорит момент, когда освобожусь от нестерпимого страдания и последний выдох завершит мой путь на землях Тверди.

Из глубин, словно по камню дрожь, я слышу голос, и он настолько родной и близкий, что даже в безжизненном сосуде души что-то отозвалось. Это Ор, наш Великий Отец.

— Сын! Твой путь ещё не окончен.

Благоговею, насколько это возможно истерзанной душе.

— Злобный дух тобой уничтожен, но братьям это не известно. Я дам твоей женщине сил выжить. И поэтому ты обязан подняться и выполнить намеченное. Доберись до эльфов, сын!

Утонувший во тьме зал, цепляется за жизнь и свет горнов. Как и я, Бог-создатель не освещает пустоту души, но теперь в ней тлеют угли воли. Без мыслей и чувств, только долг.

Девушка уже дышит. Видимых повреждений я не обнаружил и просто перенёс на лежанку. Подпалившего себя гоблина тоже, смазав его раны имеющимся в большом количестве средстве от ожогов. Когда спутники были уложены, я вернулся к работе над мечом. Удивлению не осталось места, поэтому увиденное воспринимаю спокойно — в ставшем прозрачным мече, в глубине вьётся и плавает тёмный туман. Осталось приладить рукоятку, противовес и гарду.

Ночь минула за работой. Забрезжил свет и я попробовал разбудить спутников, но очнулся только гоблин. Вид он имеет плачевный — пол лица обожжено, как и часть спины с плечом. По прежнему пугается от каждого шороха. Лунарка так и не пришла в себя. Повязав ножны и вдев меч, я поднял девушку и мы двинулись обратно.

Ощущения в теле притуплённые и смутные. Усталости нет и даже есть не хочется, только пить. Таким образом мы вышли на перекрёсток и двинулись на восток.

Заночевали уже перед выходом. Впереди ждёт долгий спуск с гор. По гребням и ущельям, через долины и реки.

Стремительное падение длится бесконечно. Проносятся каменные стены, а разум захвачен диким страхом. Девушка уверена, что там, на глубине, ждёт освобождение от страданий. Нужно лишь сильней туда стремиться. Былое отступает во тьму, угасает смысл жизни и только желание прервать пытку горит ярко.