Эми Батлер Гринфилд - Певчая: Ярость

— И теперь ты видишь стену с дырой в ней, а на другой стороне зеленый свет, — Пенебригг погладил бороду, он делал так, когда был встревожен. — Может… это стена между мирами?

— Что?

— Я тебе не рассказывал? Это было уже давно, когда мы впервые встретились, когда ты спросила меня, что я знал о Певчих. В старых историях так произошел твой вид. Я слышал несколько разных версий, но они сводятся к одному: это есть — или была — стена между миром фейри и нашим, и мы с ними использовали ее, чтобы переходить в другой мир и находить пару. В семьях, где женами были женщины-фейри, дочери были Певчими.

Если он и говорил такое, я забыла, пока пыталась понять больше об угрозе Скаргрейва и тенегримов.

Я медленно сказала:

— В старых историях? То есть, это только легенда?

— Да, легенда. Но это не значит, что в ней нет правды.

Крестная предупреждала меня, что историям Пенебригга о Певчих не стоит верить, она не упоминала никакую стену. Но мне было любопытно.

— И люди могут пересекать ее? Но больше так не делают?

— Так говорится в историях. Что-то запечатало ее ото всех, я не слышал, что, когда и как. Но, видимо, Мелисанда верит, что это была магия Певчей, хотя зачем Певчим отрезать себя от мира фейри, я не знаю. Помню, как-то я читал, что Певчие пересекали стену, чтобы обновить силы. Тот мир явно усиливал их, хотя они говорили, что нельзя снимать там камень, потому что ужасные вещи могли с ними случиться.

Я покачала головой. Я никогда не слышала такого от леди Илейн или кого-то еще.

— Такое я читал, — сказал Пенебригг. — Мое мнение: мы можем иметь дело с дырой в стене и какой-то ужасной магией с другой стороны. Свет был зеленым?

— Да.

— В старых историях зеленый — цвет фейри. И их можно отогнать железом.

— Но мы видели не их, — возразила я. — Это были морские змеи и кракен.

— Так они выглядели, — Пенебригг протяну ладони к голубовато-оранжевому огню. — Ты думаешь о фейри, как о маленьких крылатых существах, танцующих в лесу. Но они не такие. Они — мастера иллюзий. В старых историях говорится, что они могут быть всем, чем хотят.

Я подумала о том, как увидела двух королей. Может, Пенебригг в чем-то был прав.

— И это не все, — он выудил из рукава потрепанный лист бумаги. — Я поискал про ундин, и ты захочешь увидеть то, что я нашел. Это из старого нормандского манускрипта, но я перевел кусочек для тебя, — он придвинул бумагу ближе, моргнул, растерявшись без очков. — Я сейчас не могу толком читать. Может, ты можешь, дорогуша?

Я взяла листок и прочитала вслух:

— Широко известно, что эфемерные духи воздуха никогда не были очень сильными, а духи земли и огня ослабли из-за людей, которые завладели их стихиями. Но водные духи по природе сильны и самолюбивы, в их владениях океаны, что покрывают большую часть земного шара. Они принимают разные облики, и они — самые опасные элементали, которых сильно боятся даже Певчие.

— Элементалей, — сказал Пенебригг, — думаю, можно заметить словом «фейри». Их Мелисанда могла звать Матерями.

Я смотрела на потрепанный лист бумаги. Это было объяснение? Мы воевали с водными существами? И Мелисанда тогда была их агентом… или лидером?

— А две змеи? — спросила я. — Те, что видела я, и что была на шее Мелисанды. Как они с этим связаны?

— Ах, да, змеи, — Пенебригг погладил бороду. — Это может быть версия уробороса. Это очень древний символ, означающий бессмертие и вечное перерождение. Его знали греки и древние египтяне. Он есть и в алхимии.

Я удивленно посмотрела на него.

— В алхимии? Почему?

— Потому что бессмертие — одна из великих целей алхимии. Некоторые говорят, что уроборос олицетворяет связь разрушения и создания — частей работы алхимика.

Я села прямее, забыла о листе бумаги.

— Может, мы тогда должны переживать не из-за магии. А из-за алхимии, — я передала ему свой разговор с Габриэлем.

— Интересно, — Пенебригг был заинтригован. — Зеленый свет может представлять первый этап трансмутации.

Я пыталась вспомнить то, что узнала об алхимии в прошлом году.

— Первый этап… он называется Зеленый лев, да?

— Да. И в алхимии лев поглощает солнце.

— Да? — терминология алхимии всегда была мне непонятна, но Пенебригг звучал уверенно. — И мы давно не видели солнце. Но как же железо?

— Здесь я не так уверен, — он снова погладил бороду. — Но железо важно в алхимии. Вместе с серой можно получить серную кислоту, разрушающий огонь. Возможно, разрушительная сила его может влиять на воду.

Он закрыл глаза, и я увидела, как он устал. Разговор утомил его.

— Спасибо, — сказала я. — Вы дали мне много того, о чем нужно подумать. Я оставлю вас, но, может, вам помочь устроиться спать?

— Нет, нет, — он отмахнулся, но зевнул при этом. — Кровать я оставлю мальчику.

— Он так занят, что может и не вернуться ночью. И он был бы не против, отдать кровать вам, — я потянула за одеяло. — Идемте, вы ляжете поудобнее.

Он устал, и мне было проще убедить его прямотой. Я подоткнула под него одеяло, а он уже спал.

Стараясь не шуметь, я закрыла дверь спальни и сделала слабее огонь в главной комнате. Я коснулась засова на двери и вспомнила о фонаре. Оглянувшись, я увидела, что Пенебригг оставил его на столе с бумагами.

Я забирала его, когда услышала сзади быстрые шаги. Мой пульс ускорился, ведь я знала их.

Дверь распахнулась, в комнату вошел Нат.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ:

БОРТ

Нат застыл, увидев меня. В тусклом свете казалось, что его лицо в синяках, но он подошел ближе, и я с облегчением поняла, что это только грязь.

— Люси?

— Это правда я, — убедила я его, показав браслет. Он коснулся железным кольцом, и я сглотнула. Что он мог подумать, обнаружив меня в своей комнате? — Я привела Пенебригга, — быстро сказала я. — Его дом затопило, и ему было негде спать, кроме твоих комнат. Надеюсь, я поступила верно…

— Конечно, — на его лице была тревога. — Он еще здесь?

— Да, уснул в твоей кровати. Но он переживает из-за потопа, Нат. Он не смог спасти твои книги и бумаги…

— Не важно. Главное, что он в порядке.

Он сказал так, как я и думала, и это согрело меня. Он не так сильно изменился, по крайней мере, в важных аспектах.

— А ты?

— Я пришел переодеться перед встречей с королем, — он опустил промокшие бумаги на стол и снял мокрый плащ. Повесив его на спинку стула у огня, он добавил. — Боюсь, плохие новости не закончились. Вестминстер затоплен, от Пенебригга ты слышала о Брайдуэлле. Причал святой Катарины тоже под водой, как и большая часть Саутуарка и Ламбета.

Новости были очень плохими.

— А кракен? — спросила я.

— Лучник Тауэра подстрелил его два часа назад, было много свидетелей. Но по пути сюда я видел сэра Кристофера Линнета, и он говорил, что заметил его, или похожего, полчаса назад у моста, — Нат стер ладонью грязь со щеки. — Меня больше беспокоит то, что прилив должен был закончиться два часа назад, но вода не отступает.