Эми Батлер Гринфилд - Певчая: Ярость

Стена. Мое сердце забилось чаще.

Тетя Роза говорит, что между мирами всегда была стена, но она истончалась от времени. Если знать это и выждать, можно было пройти сквозь нее. Но Певчие сделали стену такой сильной, что Другие больше не могли проходить через нее. Даже Певчие не могли. Мы были запечатаны друг от друга.

Когда тетя Роза рассказала мне это, я был рада. Я думала, что это означало, что Дикая магия теперь безопасна. Но тетя Роза нахмурилась, когда я так сказала.

«Нет, нет, — сказала она. — Наоборот. Это четко определено. Стену не могут сломать Другие, обычные люди или Проверенная магия. Но ее может сломать Дикая магия. Не знаю, какая магия должна быть, но я знаю, что Певчие боялись, что это случится нечаянно. И они решили, что мы должны избегать Дикую магию. Так что перестань, Вивиан. Не ради себя, но ради всех. Если ты сломаешь эту стену, то ничто не помешает Другим восстать против нас…»

Я перестала читать. С колотящимся сердцем я перечитала последние предложения.

Тетя Роза была права? Певчая могла разрушить стену между мирами случайно?

Тогда мы воевали с Другими. И разбить стену, впустить их, могла именно я.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ:

КЛЮЧИ

Я пыталась найти ответы в дневнике. Могла ли я разбить стену, не зная об этом?

На этом описание мамы с тетей Розой заканчивалось. Может, что-то помешало ей дописать? Я быстро проверила следующие страницы. Мама, похоже, не знала, можно ли верить словам тети Розы о стене, но она на какое-то время прекратила исполнять Дикую магию…

Снизу раздался крик? Я перестала читать. Да, а теперь быстрые шаги…

Я закрыла дневник. Я встала, вбежал Габриэль, тяжело дыша, его темные глаза были полны тревоги. Едва замерев, чтобы коснуться моей ладони кольцом, он поманил меня вперед.

— Нам лучше уходить, Певчая. Снаружи беда. Толпа. Они, похоже, услышали ваше пение.

Как громко я пела? Я даже не заметила. Глупая ошибка.

— Где они?

— Стучат в окна сзади, пытаются разбить. Они боятся входить спереди, потому что с той стороны река. Нам лучше уходить туда. Это лучший шанс.

Даже отсюда я ощущала запах магии реки. Было ли мудро бежать туда?

— Мы не можем остаться здесь?

Габриэль покачал головой.

— Тогда мы будем в ловушке. Вода быстро поднимается. Нам стоит уйти.

— Минутку, — я спрятала дневник в свою сумку.

— Что это? — спросил он.

— Дневник моей матери.

Его глаза озарил интерес, и я пожалела, что сказала это. Я не была готова делиться дневником. Но он сказал лишь:

— Идемте. Нам нужно выбраться отсюда, — он побежал к двери.

Он был прав. С сумкой за спиной я бежала по ступенькам за ним, боясь того, что может нас ожидать. Но все было тихо, когда мы пошли по главной комнате со следами костра и обломками.

— Я их не слышу, — сказала я. — Может, они ушли.

— Вы не слышите их, потому что у дома стены в три фута толщиной. Они с другой стороны, далеко. Вы их услышите, если пройдете там, — Габриэль мрачно добавил. — Я бы не советовал.

— Точно, — согласилась я.

Мы добрались до темной двери, он пропустил меня первой.

— Не знаю, как работает этот замок.

— Как обычный, наверное, — Габриэль обычно рвался посмотреть механизмы, и я была удивлена его поведением. Может, он еще был подавлен неудачей с тем упрямым замком.

Я нащупала дверь и древний механизм. Замок сопротивлялся, но все же открылся. Я толкнула дверь.

Габриэль пробежал мимо меня к ступенькам, но я застыла на пороге. Нижние ступеньки затопило. И всю улицу. Всюду была вода, яростная песня оглушала меня.

— Сюда нельзя, — сказала я.

— Конечно, можно, — настаивал он. — Просто немного воды, это безопасный путь. Смотрите! — он прошел сияющими туфлями по грязной воде и протянул руку. — Идемте!

Я медленно последовала. Что-то здесь было не так, и не только с водой. Я не успела понять, а руки уже действовали по своей воле.

Он хотел, чтобы я вошла в воду. Он не коснулся замка. И кольцо на его руке, как было видно при свете, не было железным.

Я бросила в него ключи от дома Оделин. Железо ударило его, и он замерцал, светлые волосы потемнели, челюсть изменила форму, лицо стало размытым. Я смотрела в потрясении на глаза цвета моря и женские губы.

— Мелисанда!

Я произнесла имя, и змеиный язык мелькнул у нее во рту. Руки, словно когти, потянулись ко мне.

Я отскочила, но она преследовала, язык все мелькал. На моих испуганных глазах ее облик изменился снова, и передо мной в воде оказался сияющий морской змей.

Я поспешила к двери и поскользнулась на ступеньке. Ноги вылетели из-под меня, пасть монстра широко раскрылась. Я ощущала жаркий запах его магии и защитилась единственным доступным способом. Я бросила в него сумку.

Сумка летела по воздуху, а существо снова изменилось, стало почти прозрачным. Когда сумка попала по цели, я услышала хруст, как от разбитого стекла.

Он умер? Я старалась не касаться воды и склонилась.

Я не успела увидеть, волна окружила змея со злым шипением, вода на улице бушевала. Она хотела напасть на меня? Я отскочила к двери, которая еще была распахнута, и, вбежав внутрь, закрыла ее.

Когда я посмотрела в окно, я увидела, что вода успокоилась. Казалось, ее стало немного меньше. Но стеклянный змей пропал.

Кое-что еще пропало, и я застыла. Я бросила в змея сумку, в которой был дневник моей матери.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ:

ОТЛИВ

Столкновение со змеем было ужасным, но потеря дневника была хуже. Я отошла от окна, ругая себя. Как можно было выбросить то, что так много означало для меня?

Я посмотрела лишь треть из того, что написала мама. Если там были еще секреты — а я в этом не сомневалась — я уже никогда их не узнаю. Ее голос затих навеки.

Я, все еще потрясенная, услышала, как где-то близко бьется стекло. Сзади? Люди кричали, половицы под ногами содрогнулись.

Я развернулась. Толпа! Это оказалось правдой.

Я не могла сбежать из парадного входа, там была вода. Мне оставалось защищаться магией. С колотящимся сердцем я думала, где лучше встать. Здесь, где они найдут меня за минуты? Или наверху, где было больше времени подготовиться, но можно было оказаться в ловушке?

Я не успела решить, люди снова закричали. В этот раз я слышала их четче, и самые громкие глаза звучали знакомо. Я подбежала к окнам в дальнем конце доме. В этих окнах мир снаружи казался серо-зеленым, искривленным, но если там и была толпа, она уже ушла. Вместо этого я увидела капитана Кноллиса и своих людей, колотящих по задней двери железными копьями.

— Я в порядке, — прокричала я в трещину в окне. — Я иду к вам.

Я побежала по дому к ним, но застыла на половине пути. Моя трутница лежала на полу передо мной. За ней дверь, что упрямо не поддавалась, была открыта, за ней была маленькая комната, пахнущая рекой. Лестница вела в подвал, у ее вершины лежал Габриэль, его волосы были в крови.