Эми Батлер Гринфилд - Певчая: Ярость

— На прошлой неделе были призраки в музыкальной комнате, — сказала Сивилла. — А до этого — падающая звезда, предвещающая всем нам зло. Так что ее слова ничего не значат.

— Леди Клеменс восприняла их серьезно, — возразила я. — Она хотела сообщить Нату. Я слышала.

Сивилла закатила глаза.

— Клеменс все хочет доложить Нату. Она хорошая, одна из моих любимиц, но она месяцами думает о нем. Ты не слышала?

Нет.

— Это очень утомительно, — продолжила Сивилла. — Ее отец, граф Тунбридж, никак не пресекает ее увлечение, и это только разжигает огонь. Клеменс днями напролет говорит о Нате. Лучше бы она прекратила, — она криво улыбнулась мне. — Я не против, если бы ты так делала. Но ты о нем не говоришь.

Я пожала плечами.

— Нечего говорить. Наши пути разошлись.

— Так ты и говорила, — скептически отметила Сивилла, — но я не верю. Ты не давала мне задавать вопросы…

— И мне, — добавила Норри.

— Но у меня есть глаза, — продолжала Сивилла, — и это не выглядит как расставание. Ты приходишь во дворец, только когда Нат уезжает, и покидаешь дворец до того, как он вернется, и так всегда. Так уже больше года. Ты даже ему в лицо не можешь смотреть?

Я хотела возразить, но не могла, ведь Сивилла была передо мной.

Ее сережки покачивались, Сивилла взяла меня за руку.

— Люси, что бы ни случилось, ты можешь рассказать мне. Мы друзья, — я молчала, ее рука замерла на моей. — Я… думала, мы ими были.

— И есть, — быстро сказала я, но она убрала руку.

— Тогда расскажи, что не так между тобой и Натом.

— Не важно, — не сдавалась я.

— Важно, — ее голос был напряжен. — Но ты как Генри. Вы оба думаете, что можно скрывать от меня вещи. Если я задаю вопросы, вы гладите меня по голове и отворачиваетесь. Думаете, что проявляете доброту, видимо. Но я не собачка, Люси. И не глупая. Я знаю, когда от меня скрывают правду.

Тогда что она думала о Генрихе? Обо мне?

— Милая, — начала Норри, потянувшись к Сивилле. — Она и мне ничего не говорит.

Печаль Норри причиняла боль, как и отчаяние Сивиллы. Такой ценой я ограждала людей, которых любила. Это было тяжело для них и для меня. Но как я могла рассказать им правду?

Я подняла голову и обнаружила, что Сивилла смотрит на меня.

— Ты мне не доверяешь, Люси? — сказала она. — Так все время после того, как ты стала работать на Генри. Я знаю, что ты хранишь секреты королевства, но ты закрыла все. И я знаю лишь, что ты ненавидишь Ната…

Я вздрогнула. Едва заметно, но Сивилле этого хватило, и я не успела отвести взгляд. Я забыла, что она хорошо меня читала.

— О, Люси, — ее недовольство превратилось в сочувствие. — Он тебе еще важен, да? Что бы ты ни говорила.

Как все исправить? Стоило держать от нее в стороне, как я делала этот год.

Я искала слова, а Сивилла, торжествуя, сказала:

— Надежда еще есть.

— Нет, — мне не нравилось, куда она клонила.

— Вы созданы друг для друга, — сказала Сивилла, не слушая меня. — Если он тебе важен, надежда еще есть. Мы еще можем вас свести, — она замерла из-за новой идеи. — Я могу этим заняться.

Я в ужасе посмотрела на нее.

— Нет.

— Но я буду рада помочь, — она подпрыгнула в своих ярких туфельках, как она делала в счастливые дни, и радостно улыбнулась мне. — Прошу, позволь.

— Нет, — мой голос дрогнул. — Не ходи к нему, Сивилла. Оставь его. Оставь одного.

Сивилла и Норри смотрели на меня.

Первой заговорила Норри, ее голос был полон тревоги, ведь она всегда думала, что Нат не может поступить неправильно.

— Дитя, я должна знать. Что сделал Нат, что ты так выглядишь?

Мое горло горело. Что я могла сказать?

Сивилла тут же пошла в защиту.

— Мне сказать Генри, что ему нельзя доверять? Он послушает меня, будь уверена. Я его заставлю выслушать.

— Нет! — только не это. — Сивилла, прошу…

Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что она не отступит. Если она разрушит уверенность короля в Нате, все мои старания будут напрасными.

Игра шла. И я должна была рассказать им правду.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ:

РАСКРЫТАЯ ПРАВДА

Я слышала, как сзади трещит огонь. Уголек выпал из-за решетки. Я подняла голову, Сивилла и Норри все еще смотрели на меня.

— Нат не сделал ничего страшного, — сказала я. — Это правда, обещаю. Но расстаться было его идеей, не моей. Он сказал не писать ему, просил держаться подальше, пока он при дворе.

Сивилла опешила.

— Не понимаю.

Норри была потрясена не меньше нее.

— Зачем Нат это сделал?

Я с усталостью понимала, что все должно раскрыться. Не было шанса избежать этого.

— Потому что он считает, что у него нет статуса для отношений со мной. Он сказал, что ему нужно доказать, что он сам может стоять на ногах, а он не может этого, пока я рядом. Люди подумают, что я продвигаю его.

— Он признавался в чувствах? — спросила Сивилла.

— Полтора года назад, — осторожно сказала я. — Конечно, я не знаю, что он чувствует сейчас…

— Он тебя любит, — глаза Сивиллы сияли.

Норри не спешила радоваться, но я видела, что напряжение покинуло ее морщинистое лицо.

— Вот, что между вами, — она покачала головой. — Но я не знаю, почему Нат решил, что не стоит на своих ногах. Я еще не встречала более способного юноши.

Я молчала. Двадцать месяцев назад я сама спорила с Натом об этом, и это ни к чему не привело. Я не собиралась раскрывать кому-то, даже Норри, какое отчаяние ощущал Нат, каким низким тогда было его положение при дворе.

Но Сивилла разбиралась в политике двора и не забыла.

— Он умел, да, — согласилась она, — но не в том дело, милая Норри. Да, тогда у него не было толком места при дворе, не было власти. А вы ведь знаете, какими могут быть люди. Они бы назвали его лакеем Певчей, а то и хуже.

От ее слов я поняла, как плохо все было. Я преодолела бы это, чтобы быть с Натом. Но его жертва была бы куда больше. Никто не стал бы уважать его. Конечно, он упрямился.

— Да, понимаю его дилемму, — Сивилла повернулась ко мне с тревогой в глазах. — Но я все еще думаю, что он попросил слишком много, заставив тебя делать вид, что вы расстались.

— Он не просил этого, — призналась я. — Он сказал, что ему нужно все делать самому. А у меня было время подумать, и я поняла, что нужно делать. Было мало не вмешиваться. Я должна была дать понять, что не хочу вмешиваться, что меня не интересуют его дела, что меня не интересует он.

— Это нужно, дитя? — спросила Норри.

— Да, — я была в этом уверена. — Иначе при дворе думали бы, что я тяну за нити для него.

— Ненавижу это говорить, но ты права, — сказала Сивилла. — Эти жабы так и подумали бы. Но нужно было рассказать нам. Мы могли помочь тебе.

Я покачала головой. Я любила их, но этот секрет был слишком большим, особенно, если учесть, что Сивилла не была скрытной. Может, это изменилось, ведь она теперь была королевой, но было рискованно говорить ей или кому-то в ее круге, включая Норри.