Робин Хобб - Судьба Убийцы

Надежда, не оправдывающаяся слишком часто, становится врагом. Я слышал ее слова, и они не заставляли мое сердце прыгать от радости. Вместо этого я почувствовал сильный гнев. Как она посмела? Как она смеет говорить такие вещи перед незнакомыми людьми, как смеет она издеваться над моей безнадежной фантазией? Затем, как волна, которую уже не остановить, надежда обрушилась на меня. Она схватила меня и потащила за ракушками в свои глубины. Я забыл все другие события того дня, мне не терпелось узнать:

- Пчелка, жива? Как? Почему ты так уверена?

Она повернулась ко мне. Ее рука перемещалась по столу в поисках моей. Она сжала ее, прохладным касанием пальцев, окружив мои. Я не мог прочесть ответ в ее бледных, пустых глазах. В ее голосе я услышал заботу.

- Это в ее дневнике снов, Фитц. Ох, точно не прописано, но были сны, которые она назвала наиболее вероятными. События, которые, как она верила, скорее всего, произойдут. Она описывала эти моменты образами, а не словами. Я всю жизнь училась читать сны. И ее сны собрались вместе так же прекрасно, как осколки сломанной посуды аккуратно сложенные воедино.

- Дневник снов?, - воскликнула Альтия. - Яйца и сиськи Са! Что за дневник снов и почему это заставило тебя уничтожить нас?

Янтарь повернулась к ним лицом:

- Потребуется время, чтобы объяснить ...

- Время, которое, как я полагаю, ты должна была потратить еще несколько дней назад. Итак, начинай сейчас. - Гнев Альтии был нескрываем.

- Хорошо. - Янтарь серьезно приняла упрек и не стала оправдываться. Она сжала мою руку. В ее голосе было сожаление, когда она сказала: - Фитц, я знаю, что ты будешь против, что я прошу об этом, но, пожалуйста, возьми с собой дневник снов Пчелки, а я объясню Альтии и Брэшену, что это такое и почему каждый из ее снов столь важен.

В последнее время я ощущал только огненный поток гнева и ослепительный красный цвет ярости. Теперь я чувствовал, как будто лед образовался в глубине моего живота и распространился оттуда. Холод, который почти успокоил мое сердце, охватил меня. Я уставился на нее, неподвижно застыв от ее черствости. Она посмотрела на меня. Что она увидела? Тень? Образ?

- Фитц. Пожалуйста. - Брэшен не взглянул на меня, а уставился на свои руки. - Если вы сможете помочь нам понять, что это такое ...

Его слова затихли. Молча я поднялся, оттолкнув стул бедром, и вышел из каюты. Я не пошел в комнату Янтарь, где лежали мои вещи. Вместо этого я шел один в темноте среди жужжащих насекомых, пока не оказался на носу корабля.

Парагон выглядел задумчивым. Его сутулые плечи были человеческими, но теперь его шея была длиннее, и его голова рептилии была прижата к груди. Это беспокоило меня, как немногое в моей жизни. Я откашлялся. Он повернул голову на извилистой шее, чтобы посмотреть на меня. Глаза у него были все еще синие. Это была единственная черта, которую я мог распознать.

- Чего ты хочешь? - спросил он.

- Не знаю, - признался я. Я не чувствовал себя бесстрашным, но, тем не менее, я подошел и наклонился к перилам. Янтарь пробудила во мне надежду, и с надеждой она пробудила сомнения. Хотя я был уверен, что Пчелка была потеряна для меня, я хотел мстить. Больше, чем мести, я хотел собственной смерти. Если бы я мог пойти в Клеррес и убить столько, сколько мог или умереть в попытке, это было бы хорошо. У меня было достаточно времени, чтобы тщательно обдумать эту месть.

Но теперь я хотел, чтобы Пчелка была жива, чтобы я мог ее спасти. Если она не окажется жива, я тоже предпочту умереть, чтобы все мои неприятности, наконец, закончились. Разве я не хочу мщения? Не сегодня, решил я. Я слишком устал от всего этого. Если бы я мог найти Пчелку и убежать, и жить спокойно с моим ребенком где-нибудь, этого было бы достаточно.

- Ты думаешь, моя дочь жива? - спросил я корабль.

Его голубые глаза закружились, как будто фонари сияли сквозь вращающееся синее стекло.

- Я не знаю. Но это не имеет значения для заключенной между нами сделки, между Янтарь и мной. Я доставлю тебя в Клеррес, как только смогу. Я знаю дорогу. Я был там, когда был порабощен Игротом. Если ваша дочь жива, вы ее спасете, и даже если это не так, вы уничтожите это гнездо уродства. Тогда мы вернемся сюда и поплывем вверх по реке, и Янтарь достанет еще Серебра для меня. Достаточно Серебра, чтобы стать драконами, которыми я должен был стать.

Я хотел спросить его, что он будет делать, если мы умрем. Я был уверен, что он все равно вернется в Келсингру и потребует Серебро. Так почему он не сделал это прямо сейчас?

Потому что ваша месть - это еще и месть за драконов . Он сделал паузу. Я ждал. Как дракон, я не могу перенести тебя туда. Только как корабль я могу доставить вас так далеко. Поэтому мы идем вместе, чтобы отомстить. И тогда мы будем свободны, чтобы стать теми, кем мы всегда были.

Медленно я осознал, что губы Парагона не формируют эти слова. Я слышал его, и я знал смысл его слов. Он так же отвечал на мои мысли, как на мои слова. Это было похоже на Скилл, и это было похоже на Уит, но оно не было ни тем, ни другим. Я медленно поднял руки с поручня.

Теперь я тебя знаю. От меня не скрыться, если я захочу поговорить с тобой. Но сейчас я скажу только это. Не мешай моей и ее воле. В Клеррес мы идем, чтобы положить конец тем, кто мучил ее и украл ее ребенка. И затем мы возвращаемся в Келсингру, чтобы стать драконами. Уходи. Принеси, то за чем она тебя послала. Успокойте Брэшена и Альтию настолько, насколько сможете .

Последнее, что он сказал, звучало так, будто он просил меня позаботиться о том, что его кошек кормят, пока он далеко. Как он мог так ничтожно мало чувствовать к ним?

Ты бы предпочел, чтобы я ненавидел тех, кому я служил как раб?

Я со всей силы поднял стены. Может ли он действительно проникать в мой разум, когда захочет? Как он представлял месть? Если мы найдем Пчелку живой, и захотим сразу убежать с ней, будет ли он противостоять нам? Я оставил эти вопросы на потом. Возможно, пока мне нужно было знать только то, что он поведет нас к Клерресу.

Я пошел в маленькую каюту Янтарь. Было темно, но я не хотел возвращаться за фонарем. Мои вещи лежали в углу, под койкой. Я нащупал их и вытащил из под вороха одежды Янтарь и Спарк, которые каким-то образом умножились, заполнив все имеющееся пространство. Я рылся в поисках дневника снов, и пока я делал это, мои пальцы коснулись ткани, в которую было завернуто Серебро, отданное мне Рапскалем. Небольшое предательство, что она залезла в мою сумку и взяла Серебро, однако я привык к ее маленьким изменам. Когда я сердито откинул сверток ткани в сторону, чтобы достать дневник, я почувствовал тяжелые стеклянные колбы, которые генерал дал мне. Медленно я развязал ткань, раскрыл ее и поднял флаконы. Ранний звездный свет начинал проникать через крошечное окно, и вещество в стекле отвечало ему неземным блеском. Серебро внутри все еще кружилось в медленном танце. Оба сосуда были полны до краев, заперты и запечатаны, также как, когда Рапскаль вложил их мне в руки. Жидкая магия. Скилл в чистом виде, независимо от крови человека или дракона. Я снова перевернул флакон и наблюдал медленное течение жидкости в стекле. Я задавался вопросом, сколько Янтарь дала Парагону. Было ли этого достаточно, чтобы осуществить его трансформацию? Если он станет непокорным или опасным, смогу ли я ему предложить это, как взятку? Драгоценные вещи. Опасные вещи.