Наталья Григорьева - Мир Диорисса. Дилогия (СИ)

— Вы можете подойти, — Эль чуть повысила голос, обернувшись к нам, — я слышу, что вы не спите. Только потихоньку, не спугните. Он разрешил себя погладить и вам.

Я уселся, а потом осторожно поднялся на ноги. Лан последовал за мной. Мы медленными шагами приблизились к этой странной троице, стоящей на границе леса. «Лесная богиня и ее подопечные», — мелькнуло в моей голове.

— Идите сюда, не бойтесь. — Эль улыбнулась нам. Взяла своей рукой за руку Лана и поднесла ее к оленю. Зверь осторожно обнюхал ее и уткнулся черным бархатным носом в его ладонь. — Дар, теперь ты, — шепотом повторила она.

Проделав и с моей рукой ту же нехитрую операцию, она сказала лесному красавцу:

— Позволь им, они не обидят. Я верю им как себе.

Олень внимательно посмотрел на нее черными маслинами своих глаз, и едва заметно качнул рогами.

— Он разрешил, — улыбнулась нам Эль. — Только очень осторожно, не напугайте и не сделайте больно. Он вам доверился.

Сказать честно, это была безумная ночь. Осенний лес, островки травы, перемежавшиеся с кристаллами льда на замерзших лужах, листья, шуршащие у нас под ногами. И мы, похожие на ночных призраков, в бледном свете сияющей с небес Селены, рядом с красавцем оленем.

Я понял, что это мгновение я буду помнить до конца своей жизни. Потому что оно было воистину прекрасно!

Ближе к обеду следующего дня, мы подъехали к границе леса. Перед нами расстилалась Саламандровая пустошь. Земля, похожая на песок, только красного цвета. Бескрайнее море жухлой травы на этом песке. Ни единого деревца или кустика. Только ямы и пригорки, кочки и небольшие овражки, пересекавшие эту безжизненную пустыню из края в край.

— Лан, — спросила Эль, — почему она называется Саламандровой? Пустошью понятно почему, — она грустно улыбнулась, — как-то безрадостно тут. Может быть летом, когда трава стоит зеленой, тут приятнее?

— Трава и летом красная, она берет свой цвет от земли, на которой растет, — ответил Лан, всматриваясь вдаль. — Сейчас тут безжизненно, а летом кипит жизнь, много пустынных зверьков, птичек, высиживающих свои яйца прямо на теплой от солнца земле. Вот и вся разница, между временами года.

— А название? — переспросил Корин.

— Никто толком не знает, она названа так с начала времен. В одной древней книге я читал предположение, откуда могло появиться это название.

— Расскажи? — Эль лучилась восторгом, — это интересно.

— Ну, слушайте, — Лан усмехнулся, — очень-очень давно, многие тысячи лет назад, Владыка светлых эльфов что-то не поделил с Властелином Драконов. И была война. Кровопролитная и беспощадная. Многие тысячи эльфов полегли на ней, защищая свой дом от драконов. Тех тоже погибло не мало, но гораздо меньше чем Высокородных. Потому что дракона можно убить только в его человеческом облике. Когда он принимает Драконью ипостась, он становится абсолютно неуязвимым для других рас. И только один дракон может убить другого дракона. Но не было никогда в их истории, чтобы брат нападал на брата. Все драконы едины, и если приходит беда в земли их Империи, они все как один становятся на крыло.

— Красиво, — прошептала Эль, внимательно слушая рассказ Лана. Я согласно покачал головой и Корин, тоже вздохнул, представив масштабы этой битвы.

— Эльфы прекрасные лучники, но они оказались бессильны против мощи драконов, — продолжил Лан, — драконий огонь — беспощадное пламя, испепеляющее все на своем пути. Лес, растущий на этой земле, был уничтожен. Пламя выжгло все до основания. Земля покраснела от горя и боли. Живущие здесь погибли. Те, кто сумел спастись в этой безжалостной войне, ушли в другие места. А позже, много позже, на этой земле, так и не вернувшей себе былого могущества, умершей тысячелетия назад, стали замечать маленьких ящерок. Их называли детьми драконьего огня, или саламандрами. Вот отсюда и пошло название пустоши. — Лан вздохнул, — я не знаю, насколько это, правда, никто из ныне живущих эльфов не помнит той битвы, а значит, она была либо настолько давно, что даже свидетельства о ней стерлись из нашей памяти, либо это просто красивая сказка.

— Это очень красивая сказка, — мечтательно произнесла Эль, — мне понравилось.

— Дух захватило, — сообщил Корин. — Мы так и будем стоять, и смотреть на эту степь или уже поедем?

— Поедем, — весело ответил ему Лан и пришпорил коня.

Нас охватил какой-то дикий азарт. Перед нами расстилалась бескрайняя степь, и мы, пришпорив своих коней, неслись по ней наперегонки с ветром. Безумное ощущение полета, бесконечной свободы и ослепительного счастья. Мы так разогнались, что когда решили передохнуть, поняли что отмахали по пустоши не менее десятка лиг.

— Так ребятки, — Корин остановил своего разгоряченного эльфийца и спешился, — мы с Ланом выгуливаем лошадей, пока они не остынут, а вы соберите чего-нибудь для костра, уже начинает темнеть. Нам надо успеть разбить лагерь до темноты.

Лан быстро растянул защитный тепловой полог, чтобы распаренные от бега кони не застыли на холоде. И пока мы с Эль бродили по степи в поисках сучьев или веток, они при помощи магии растерли коней, выгуляли их до полного остывания и напоили водой.

Веток не было вообще. Как и сучьев. И хвороста. Была только одна сухая трава в количестве, ограниченном размерами пустоши. Мы с помощью силовых нитей, натащили к месту стоянки целый стог, высотой локтей этак в пять. До утра должно хватить, впрочем, под пологом мы все равно не замерзнем. Просто с огнем уютнее.

Корин поворчал для вида, над этим травяным безобразием, названным нами костром, и занялся приготовлением ужина. Вообще я заметил, что он очень любит готовить, хоть и ворчит иногда, про трех никчемных наследников, которые себе даже кусок мяса пожарить не в состоянии.

Хороший он, и с ним уютно. Я ощущал его как своего отца. Да и он, частенько называл меня сыном. Значит, это чувство взаимно.

— А мне здесь нравится, — откинулся я назад, прислонившись спиной к лежащему рядом со мной Огоньку, — спокойно, тихо, бездна звезд над головой, Селена сейчас похожа на ослепительный шар. Красиво.

— И умиротворяет, — с улыбкой вздохнул Лан. После ужина он уселся на своем лежаке, привалившись к сумкам с вещами, и усадил к себе на колени Эль, заключив ее в кольцо рук.

Корин уже засопел на своем лежаке, повернувшись к нам спиной.

— Лан, а что это, — внезапно спросила Эль, указав на землю рядом с костром.

— Где? — он посмотрел туда, куда показывала она, но ничего не увидел. — Может тебе просто показалось?

— Да нет, там что-то пробежало.

— Ага, саламандра, — усмехнулся я, — которая дитя драконьего пламени.

— А я не знаю, как выглядят саламандры, — сказала Эль, — но эта была похожа на обычную ящерку черного цвета.