Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ)

― А что за сообщение от Ром? ― напомнила Адигора.

Малка на секунду оторвалась от трапезы, приняв скорбный вид, изрекла:

― Она очень сожалеет.

Судя по ставшему суровым лицу Адигоры это извинение ничего не изменило.

― Не оборачивайся, ― предупредила стражница, вдруг низко опуская голову и пряча лицо за остатками гуся.

Не шелохнувшись, я прислушался. С говором солдат и приезжих смешивалась незнакомая речь. Использующие её чужеземцы заняли соседний с нашим стол прямо позади меня. «Не может быть», ― подумал я с замирающим от страха сердцем. Почему именно сейчас?

Один из них, отделившись от товарищей, приблизился к стойке, чтобы сделать заказ. Сейчас там работал приятный на вид и вежливый полумуж, вместо вечно краснеющего от недовольства хозяина таверны. Может тот тоже решил устроить себе отпуск?

Незнакомец попал в моё поле зрения. Он был громким, почти как Димбо, и говорил на прескверном имперском:

― Мы прямиком с Острова! Я и мои друзья. Иметься здесь какая-нибудь ядрёная выпивка? И хорошо прожаренное мясо, ― принюхавшись к воздуху, обернулся, окинув взглядом наш стол. ― Птицу, такую! ― показал на гуся пальцем, улыбнувшись.

От увиденного я вскочил на ноги. Широко открыв глаза, просто пялился на островитянина, ничем не отличавшегося от… меня. Хлопковая ткань платья длиной до колен с широкими рукавами обтягивала женские груди, а круглое безбородое лицо окаймляли чёрные волосы до плеч, меж локонов которых торчал подвявший цветок.

Островитянка уже отвернулась, когда Адигора дёрнула меня за рукав и строго посмотрела в ошарашенное лицо. Тяжело опустившись обратно на стул, я чувствовал, как весь мир перевернулся с ног на голову в единый миг.

― Арчи рассказывал, что они добровольно сдались Империи, ― вспомнилось мне. ― Неужели никто не оказалась обращена в рабство? Как такое возможно?

Я пристальней взглянул на островитянку, когда она, закончив с заказом, возвращалась к столу. Выглядела счастливой, довольной жизнью. Без брони, совершенно безоружная. В голове всё спуталось, а потом нашло внезапное озарение. Да такое, что захотелось провалиться сквозь землю.

― Ари Зель знает, что я женщина. Просто на их языке это «островитянин», ― мозг лихорадочно соображал. Почему тогда он устроил целое представление с Соль? Просто хотел задеть меня и раньше такое проворачивал. Впрочем, мог прежде и не сталкиваться с островитянами, а лишь слышать о них, вот и проявил любознательность, если можно так выразиться.

Но главный вопрос оставался открытым: на каких условиях островитянки сдались Империи? И почему, несмотря на очевидную схожесть, мы настолько разные, что одних обращали в рабство, а другие ходили по землям Империи свободно и заказывали себе еду?

― Мы не можем заговорить с ними и выдать себя, ― веско заметила Адигора, видя мою внутреннюю борьбу, ярко отпечатавшуюся на лице.

― Знаю, ― процедил я сквозь зубы, спиной ощущая присутствие тех, кого мысленно уже окрестил предательницами. Но я не должен был так думать. Их культура могла отличаться от нашей. Так сильно хотелось понять происходящее. Знал ли Арчи, уговоривший нас изображать островитян? Возможно знал, но не сказал, потому что это всё бы только запутало. Но скольких ужасных ситуация можно было бы избежать… Лучше спросить у него самого, чем гадать попусту.

Вайлин Рас прозвал нас недомужами. Для всех в Империи мы и близко не походили на островитян. В чём же разница? Я грустно рассмеялся. Столько времени и сил потрачено на обвязку груди, на сокрытие пола любой ценой. Ради чего эти ухищрения?

― Больше не стану притворяться, ― принял я решение, поднимаясь и направляясь к выходу из «Безголовой курицы».

Шагая, не глядя куда, я пытался уложить в голове открывшуюся тайну, известную всем вокруг кроме нас. И прокручивал прошлые события, приходя к новым откровениям. В имперском языке не существовало женского рода, которым бы обозначали одушевлённых существ. А Острова присоединились недавно и не успели оказать влияние на чужой язык, если женщины вообще охотно покидали границы обжитых территорий. Да и кто бы стал придумывать особое обозначение в ладно работающей системе? Ведь здесь мужчиной считался тот, кто сражался на войне, а остальное не имело никакого значения. По крайней мере, пока.

Тело охватил озноб.

― Пора перестать думать о себе в мужском роде, ― пробормотал себе под нос. ― Это неправильно, ― теперь я это понимал.

Васха ― женщина, родом из Светлого края из города под названием Быстроречье, дочь своих обеих матерей, младшая сестра двум непутёвым сестрицам, верная подруга и грозная воительница, любящая временами подержать в руках швейную иглу. Я ― Васха, а не островитянин или имперец. И я верну своих людей домой.

Глава 19. Исповедь после бала

Тем же вечером в казармы прислали парадный костюм, вручив прямо мне в руки вместе с приглашением на так называемый «Рыцарский бал», проводимый в особняке наместника города. Видимо, мероприятие являлось сюрпризом, потому что заранее о нём никто не был извещён, но идти или не идти выбор, конечно, не стоял, не только для меня, вообще ни для кого.

Снимая доспехи, уже успевшие превратится в подобие второй кожи, я также избавилась от широкого бинта, стягивающего грудь под рубахой, дышать стало легче в разы. И только потом надела бело-чёрный мундир, с усилием застегнув золотистые пуговицы на груди. Имперские портные, непривыкшие шить одежду для женщин, не рассчитали одну маленькую, ну, так и быть, не такую уж и маленькую деталь. И обтянутая плотной тканью грудь выпирала, буквально бросалась в глаза непривыкшим к подобному зрелищу. В остальном костюм хорошо сидел, подчёркивая широкие плечи. И длина штанов подошла.

Осталось только закрепить чёрный шёлковый плащ и можно идти навстречу судьбе. Но мысль о том, что Ари Зель всё знал ещё с нашего разговора в допросной, не давала покоя. Стоило с этим разобраться.

Покинув комнату, я сразу начала ловить на себе несколько шокированные взгляды проходящих мимо солдат. Они просто не привыкли видеть своего островного чёрного рыцаря таким… объёмным (бинты, зипун и панцирь ладно сглаживали яркие проявления женственности). Может и наместник тоже отшатнётся и перестанет твердить о собственной страсти, вмиг остынет, заметив насколько я схожа с рабыней из неизведанных земель Соль. Тогда бы планы, связанные с республиканцами, пошли бы прахом, но с другой стороны я бы испытала облегчение, избавившись от прикосновений этого ублюдка.

Шрам, оставленный его мечом на моём лице, так и не сошёл, хоть и быстро зажил, как и прочие раны. Тяжко глядеть в зеркало, имея подобное напоминание о ненавистном тебе человеке. Но это ещё и символ борьбы с тиранией, расплата за спасение жизни Ари Зеля. Я в этом погрязла по собственному желанию и не должна жаловаться на последствия сделанного выбора.