Пол Андерсон - Операция «Хаос». Операция «Луна»

Формулы призыва помощи Неба не относятся к числу общеизвестных. Но и тайными они не являются. Их можно найти в соответствующих справочниках. заклинание адских сил нечто совершенно иное. Я не стану подробно описывать эти заклинания. Поскольку мы, конечно, знаем, что вызов сил ада сопровождается своеобразным молитвенным ритуалом (все делается наоборот), отмечу, что тут необходимо следующее.

Один из апокрифов «Либер Бенекардиум», факел, пузырек с воздухом, взятым из урагана, немного праха мумии, тринадцать капель крови, меч. Не стану утверждать, что в этом перечне нет ошибок.

Мы не думали, что нам понадобится весь этот хлам. Но он был под рукой и служил еще одним доказательством серьезности наших намерений. А если и понадобиться — то не сразу же. Кроме того, надо было дать Джинни возможность ознакомиться с этими предметами. И даже при ее отточенной интуиции, нужно было время, чтобы понять, как правильно следует расположить их.

Колокольчик Карслунда позвал нас. Он был готов. Мы собрались перед импровизированным алтарем.

— Сперва я должен освятить это место, — заявил он, — и, возможно, более полно провести обряд благослужения.

Я взглянул на наручные часы — черт возьми, почти пять!

Но возражать не осмеливался. Необходимо, чтобы служба была проведена должным образом. пастор раздал молитвенники, мы открыли их. У меня возникло странное ощущение. Как уже упоминалось, я не верил в превосходство каких-либо догм над другими — по крайней мере, равно придерживался агностицизма. В церкви я бывал редко, но считал, что выше красочные ритуалы у приверженцев епископального направления. Это меня устраивало. И сейчас я чуть не шепнул сперва Джинни: «Эй, это тайное богослужение или секретная служба?» Но вскоре желание шутить у меня пропало. Вместе с породившим это желание возбуждением. От этого простого ритуала на меня снисходил покой и невыразимое словами благодеяние. Мои мысли поворачивались к Богу. Так вот, что такое религия… не то, чтобы в этот момент началось мое обращение. Но, казалось, что перед нами открывается какая-то сторона его могущества.

— Приступим к молитве.

— Отче наш, иже еси на небеси…

Стук в дверь!

Сперва я даже не обратил внимания на это. Но стук раздавался снова и снова, и сквозь тяжелые филенки просочился голос:

— Доктор Грисволд, вы здесь. Вас просят к телефону.

Мистер Сверкающий Нож из ФБР. Говорит, что у него срочное и важное дело…

Пол едва не поплыл у меня под ногами. То, что я ощутил в душе, исчезло. Ноздри Джинни раздулись, она так сжала молитвенник, как будто это было оружие. Карслунд запнулся.

Грисволд, тихо ступая, подошел к двери и сказал привратнику, или кто там был:

— Передайте ему, что я провожу важный эксперимент и не могу прервать его. Пусть он оставит свой номер и примерно через час я позвоню ему.

«Спасибо тебе, спасибо! — кричала одна половина моего сознания. Вторая корчилась, опутанная холодными кольцами непонимания. — Где же милосердие Божье? Ты захотел, чтобы это случилось… но, что есть твоя воля? Не может быть, чтобы все это было на самом деле… или люди — всего лишь марионетки в жестокой игре-головоломке?..»

Бог не мог желать крушения наших планов… нашего путешествия. Он не мог хотеть, чтобы маленькая девочка оставалась в аду. Он сделал это нечаянно, читая полицейские новости… Но жертвы преступлений уже освобождены смертью, им уже дано утешение. По крайней мере, так утверждают все церкви. Но откуда церковники знают? Может, ничего нет, кроме слепой игры, взаимодействия слепых сил? А может, Всевышний и Падший — одно и тоже? А может… нет, это в тебе говорит отчаяние, с которым ты уже сталкивался прежде — отчаяние Ада. Держись, Матучек! Не сдавайся! Выводи своим не правильным баритоном: «Вперед, Христа Солдаты…». А если это не сработает, мы попробуем что-нибудь другое.

Прилагая все усилия, мы добрались, наконец, до конца службы. Благословение. Затем Карслунд, с трудом выговаривая слова, сказал:

— Я неуверен, что нам еще что-нибудь удастся.

Необходимое благоволение утеряно.

Неожиданно ему ответил Харди:

— Пастор, ваша церковь основное значение придает вере.

Но для нас, католиков, дела не менее важны.

Карслунд не стал спорить:

— Что, ж ладно… Можно попытаться. О какой помощи вы просите? Барни, Джинни и все прочие обменялись озабоченными взглядами. Я понял, что в спешке они забыли договориться об этом. Вероятно, точное определение не казалось настолько необходимым, ибо Небо не так ограничено, как Ад. Во всяком случае, наша просьба должна быть разумной. Предпочтительно разумной.

Барни откашлялся:

— Э-э… Гм. Идея состоит в том, что настоящий ученый, например, математик, и после смерти будет заниматься исследованиями, повышать квалификацию, приобретать все новые знания. Что он может достигнуть таких высот, что нам и представить трудно. Нам необходим математик, занимающий ведущие позиции в неэвклидовой геометрии.

— Таким обычно считают Римана, — сказал Фалькенберг, — но он основывался на работах других, например Гамильтона. И сам имел приемников. Мы не знаем, как далеко продвинулся несравненный гаусс, он опубликовал лишь отрывки своих размышлений. В целом, я предпочитаю Лобачевского. Он первый доказал, что геометрия не теряет внутренней согласованности, если отказаться от аксиомы о параллельных.

Насколько я помню, что произошло примерно 1830-1840 годах, хотя я никогда не увлекался историей математики. Все, что было сделано позднее в этой области — неэвклидовой геометрии, берет свое начало в идеях Лобачевского.

— Выбрали его, — решил Барни. — При этом примем во внимание, что остается неизвестным, можем ли мы уговорить вообще какую-либо великую душу стать нашим союзником.

Вообще какую-либо, вот ведь в чем дело, — добавил он упавшим голосом, и обратился к Фалькенбергу. — Вы займетесь чарами, а мы с пастором приступим к составлению молитвы…

Но все это тоже потребовало времени, зато мы оказались слишком заняты, чтобы сходить с ума — а ведь только этим и занимались с той минуты, когда служба была нарушена. Мы сделали пассы, произносили заклинания, напрягали волю и ощущали, как нарастает поток энергии, устремившейся к точке прорыва. давление энергии достигло неописуемой силы. Это было не повседневное чародейство, это была вершина современного научного волшебства. Неизвестно откуда поползли тени. Они делались все гуще. Окна напоминали тусклые, горящие в ночи, фонари. Пламя семи свечей сделалось не правдоподобно высоким, хотя света это не давало.

Символы на потолке засверкали ярче, начали медленно вращаться. С наших поднятых рук, с волшебной палочки Джинни, заструились огни святого Эльма. такие же огни потекли, потрескивая, с шерсти, стоявшего на плече Джинни, Свертальфа, с ее распущенных волос. Арфа заиграла сама собой, ее струны вторили протяженной музыке сфер, свивая взад и вперед рисунок танца.