Сергей Калашников - Чистилище (СИ)

- Здравствуй, Бенджамин, - быстро ответил Джастин. Он говорил не оборачиваясь, избегая встречаться взглядом со здоровяком. И дело было вовсе не в том, что они виделись сегодня больше дюжины раз.

- Куда спешишь в такой вечер? - широкая улыбка расплылась по корявой физиономии.

Джастин не ответил. В вопросе можно было увидеть и неуместную, неуклюжую попытку заговорить, и ироничное замечание, напоминающее о невозможности покинуть осажденный форт, и завуалированную угрозу. Он предпочел увидеть последнее.

- Э-эх... Зря ты так, - печально прогудел Бенджамин, увязываясь следом. - Я ведь не со зла. Я ведь как лучше хочу, - Джастин не реагировал. Тихо шел вперед, осторожно неся небольшой, накрытый котелок. - Иногда мягкосердечность мешает видеть. Рождает ненужную жестокость. Питаясь фальшью и лицемерием, - гигант шагал чуть позади и продолжал грустным, глубоким голосом. - Внешние добродетели. Закостенелые и увядшие. Они не несут ничего, кроме заблуждений. Ты знаешь о чем я. Продлевать страдания друга, что бы облегчить собственные - жестоко даже сейчас.

Джастин неприязненно взглянул на здоровяка. Увеличенный левый глаз был полуприкрыт и смотрел в никуда, будто грустил отдельно от хозяина.

- Не стоит, Бенджамин. Не стоит. Я не хочу слышать банальностей и грошовых сентенций от доморощенного пророка. Все, что ты хочешь сказать - мне уже говорили. И грубее, и мягче. Не повторяйся. Вместо этого напомню, что ты сам вечно призываешь бороться. Хвататься за любой шанс, держаться зубами и все в таком духе.

- Да, - печально улыбнулся гигант. И продолжил тише, словно извиняясь. - Беда в том, что порой не за что хвататься.

- А порой и нечем, - сердито рыкнул Джастин, поворачивая ключ в замке и рывком отворяя тяжелую, крепко сколоченную дверь.

Он не собирался продолжать этот разговор. Но как только комната оказалась открыта, Бенджамин каким-то неуловимым движением чуть оттеснил его в сторону и будто перетек внутрь, скромно примостившись на потертом табурете.

- Понимаю, - мягко и печально продолжал здоровяк, - тебя греет сама мысль о содеянном. Но нельзя бесконечно себя обманывать. Мне казалось ты отрекся от показной честности. Еще там, под башней.

Джастин скрежетнул зубами. Раскачивающиеся высоко над землей ноги Райта будто мелькнули перед глазами. Но страшнее были силуэты, виднеющиеся прямо за дверью.

- Я не позволю... Ты не получишь его, чокнутый людоед. Тех, кого вы убили - должно хватить надолго. Так глодайте, мерзкие стервятники. А отсюда вам лучше убраться.

Вздохнув, Бенджамин медленно покачал огромной головой.

- Мы никого не убивали. Все смерти - случайность. Рок. Как было с Сэмом. А сейчас взгляни внимательнее, - он указал открытой ладонью на лежащего Марлона. Землисто-серое лицо с обострившимися чертами сально поблескивало, в частом, прерывистом дыхании слышались странные хрипы. - Открой глаза... он давно мертв.

Двое мордоворотов, маячивших в коридоре, тихо вошли в комнату. Джастин встал перед койкой Марлона, положив руку на рукоять меча.

Корявые пни и узловатые, темные корни горели не слишком ярко, зато давали много тепла и хватало их надолго. Несмотря на дефицит обычных дров рыцари продолжали собираться вечерами, ведь способов хоть как то скрасить унылое ожидание было не так много. Большинство из собравшихся были в простых кольчугах или бригантинах, да и те, кто щеголял настоящими латами - наверняка поснимали их с убитых. У этого костра не было родовитых дворян с громкими, древними именами. Тем не менее все собравшиеся были рыцарями. Пусть и в дырявых сапогах...

- И хотите верьте, хотите нет, но была она во-о-от такая! - сиплый бугай развел руки так широко, что желающих поверить резко поубавилось. - А уж груди то, груди-и-и... - до рассказчика дошла большая, оплетенная бутыль, передаваемая по кругу. Он на секунду прервался, делая большой глоток. Но, судя по всему, пожадничал и подавившись пустил две тонкие струйки самогона через нос, заливая выцветшую серую тунику с потускневшим изображением львиной головы.

Вокруг захохотали.

- Во какой рисковый! Знает же - нельзя помазанному рыцарю такую брехню разводить. Слово лжи в благородной глотке застревает!

Новый взрыв смеха заглушил возмущенные протесты сиплого.

- Да не сердись, дружище, - Николас успокаивающе махнул бугаю рукой в пожелтевшей повязке. - Просто ты и сам видать не понял, что та жопа огромной запомнилась - потому как слишком близко к лицу была, - и добавил, уже не в силах сдержать смеха, - небось и тогда в три горла хлебал, вот с пьяну носом и ткнулся.

- Да какой?! Какой в три горла то? Я глоток, как заведено. В отличие от некоторых. Тех, что это мерзкое поило аж трижды за круг глотають. И не надо тут. А зубоскалить хотите - да пожалуйста, не жалко. Сами то кроме лошадиных жоп уж три месяца ничего не видали.

- Эх-хе... Эт ты точно подметил.

Чей-то сварливый голос утонул в общем гуле насмешек и улюлюканья. Снова заговорили о женских прелестях, таких желанных, таких разных и таких далеких. Но каждая новая байка все быстрее сводилась к куда менее приятной теме.

- И не такое видел, могу вам сказать. И не раз и не два, а сколько уж и не помню. Но ведь оно как со жратвой - пусть на пиру сытно было, на всю жизнь все одно не наешься.

- Точно! Так и есть, - согласился Николас.

- Во-во...

- А мы сидим тут, штаны просиживаем. Бормотухой давимся, да зады только обсуждаем, уж и до конских добрались. Хе-хе... Не утомились дурачков то изображать?

- И не говори.

- Ну а что поделать?

- Поде-е-елать... - передразнил скрипящий, с хрипотцой голос. - Мы сюда для чего пришли то? Выгоду свою взять. И пусть бы с боем отнять, оно и понятно, так нет же. Никаких выгод так и не видать. К хертсемским закромам так и не приблизились. А опасности все множатся и растут, - говорящего прервал раскашлявшийся, тощий парень, с коростой на шее.

- Да-а-а... етить его так! - согласился сиплый бугай. - Нет бы биться вели, для того ведь и собрались. А то сидим тут, вшей с блохами кормим да язвы кровавые расчесываем.

Многие согласно закивали. В последнее время подобных неприятностей в лагере лайонелитов серьезно прибавилось. И беспокоили не только язвы. Любой незначительный порез, ожег и рана - загнивали, перерождаясь в серьезные нарывы. Под час приводящие к ампутации или смерти. Ветер, практически постоянно дующий на перевале, должен был рассеивать заразу. Но не рассеивал.

- Ишь, какой боевитый, - снова вклинился скрипучий, словно старческий голос. - А не думаешь ли, запаршивевший вояка, что не каждый лоб выдержит столько шишек, сколько мы уже получили? - говоривший вдруг похлопал Николаса по плечу.

Тот немного смутился. Подобный жест будто на что-то намекал. Кривой шрам, оставшийся на лбу Николаса после памятного удара локтем, снова зачесался. Перед глазами замелькали образы. Жар и пламя близких разрывов, каменные ядра, расшвыривающие строй словно ворох листьев, царящий кругом хаос бессмысленной бойни. И вопящий прямо в лицо молодой лейтенант... Николас не помнил, как пережил тот, первый штурм и каким чудом сумел добраться до своих. В следующих атаках на Дурн-фар он не участвовал, медленно восстанавливаясь после полученных травм. Даже сейчас его разбитая рука покоилась на перевязи. Отмахнувшись от нахлынувших воспоминаний, рыцарь внимательнее взглянул на сидящего рядом. Да и все собравшиеся у костра вдруг как-то притихли, рассматривая пожилого воина в рогатом шлеме.