Кэтрин Мур - Черные боги, красные сны

На этот раз за нею снова были цветочные джунгли. Казалось, они погружены в сумрак и до них едва доходит рассеиваемый водной гладью свет. Среди цветов ползла, извиваясь, огромная змея. Джирел вспомнила, что тело змеи, которую она видела, находясь в своем полуобморочном состоянии, было словно из прозрачного камня; эта же змея была покрыта переливающейся всеми цветами радуги чешуей. Да и змеей ее можно было назвать с натяжкой: на толстую шею была посажена голова, отдаленно напоминавшая человеческую, которую эта тварь держала высоко и гордо, как кобра. Чудище скользнуло через порог, его единственный фасеточный глаз вспыхнул и поймал взгляд Джирел. Та в ужасе отпрянула назад, голова ее пошла кругом. Она почувствовала в этом взгляде такую неистовую жестокость, что у нее кровь застыла в жилах. Придя в себя, она увидела множество новых раскрытых дверей, а в них знакомые ей картины, которые в то же время казались какими-то чужими. Пока она находилась в полуобморочном состоянии, по зову волшебной флейты в зал через эти двери явились обитатели и других удивительных миров.

И туг в зал впорхнуло существо, внешний вид которого описать просто невозможно. Мир, откуда оно явилось, был столь кошмарен, что Джирел, потрясенная до глубины души, закрыла глаза руками, не в силах созерцать этот невыразимый ужас. Так и стояла она, пока до ее слуха не долетел веселый голос Джаризмы.

— Взгляни же на своих зрителей, Джирел из Джори,— вполголоса обратилась к ней Джаризма.

До сознания Джирел дошло, что музыка больше не звучит и вокруг стоит гнетущая тишина. Она открыла глаза и глубоко вздохнула. Вряд ли ее могло еще что-нибудь удивить или напугать, поэтому она просто смотрела и не верила собственным глазам, как человек, который понимает, что ему снится кошмар.

За чертой круга, в котором стояли две женщины, собралась, несомненно, самая диковинная компания на свете. На первый взгляд гости были рассажены совершенно беспорядочно. Но Джирел показалось, что в этом беспорядке есть некий непостижимый для нее умысел. Была в расположении гостей некая симметрия, и, хотя Джирел ровным счетом ничего не понимала, она чувствовала, что гости должны сидеть именно так, и никак иначе.

Она видела перед собой и обитателя красной пустыни в одеянии, сотканном из лучей яркого света, и большущую черную кляксу-студень, бесформенно расплывшуюся на полу. Среди уже виденных ею было много и новых, незнакомых существ. Ей бросилась в глаза особа женского пола в одеянии, переливающемся, как перья павлина. Оно мягко спадало с ее плеч и, как поникшие крылья летучей мыши, оборачивалось вокруг нее. Рядом с ней был толстый серый слизень невероятного размера, тело которого непрерывно колыхалось. Среди других она обратила внимание на существо, очень похожее на высокую белую лилию, которая покачивалась на светлом серебристом стебле; из чашки цветка изливалось свечение такой зловещей окраски, что Джирел вздрогнула и отвернулась.

Джаризма наконец поднялась с дивана. В своем сиреневом наряде она казалась особенно высокой и величественной. За спиной ее колыхалась завеса тумана, заслонявшая вторую половину зала. Она приподняла руки, и вся разношерстная компания уставилась на нее в нетерпеливом ожидании. Джирел затрепетала. И вот из флейты Джаризмы вновь потекла неспешная мелодия. Но это была уже не та музыка, которая созывала гостей, и не та величественная песнь, что приветствовала их появление. Мелодия по-прежнему монотонно переливалась с одной ноты на другую, то стихая, то становясь громче. Но сами ноты были уже иные. Джирел изумилась способности волшебницы издавать столь разные звуки.

В первые секунды все будто бы оставалось по-прежнему. Но вскоре Джирел заметила, что за спиной Джаризмы происходит какое-то движение. Заколыхалась завеса сиреневого тумана. Волны музыки словно ударялись о занавес, и тот раскачивался ей в такт. Туман сотрясался, становился бледнее, все тоньше и тоньше, и вот сквозь его завесу забрезжил свет. Потом раздалась последняя низкая нота, и туман полностью рассеялся. Джирел увидела перед собой огромный, наполненный мерцающим светом шар. А над ним возвышался громадный купол, парящий над второй половиной зала.

Когда остатки тумана рассеялись, Джирел смогла разглядеть, что это была огромная кристаллическая сфера, возвышавшаяся над прозрачным пурпурным основанием, напоминавшим свернувшуюся кольцом змею. А в середине шара пылало неподвижное яркое пламя, наполненное странной и загадочной жизнью. Джирел в недоумении уставилась на него. Она понимала, что эта сущность — живая, и в то же время было очевидно, что живой она быть не может. Несмотря на свое полное замешательство, Джирел сообразила, что крошечный кристаллик, который она сжимала в руке, состоял из этой же странной субстанции, ведь внутри его тоже горело неподвижное пламя. Оно слегка покалывало Джирел руку, словно напоминая, что она владеет оружием, которое может уничтожить Джаризму, но может погубить и ее саму. Эта мысль придала ей храбрости.

А Джаризма будто совсем про нее забыла. Подняв руки, она стояла лицом к огромному шару, откинув обрамленную блестящими волосами голову. Из уст ее вырвался пронзительный неприятный звук, нечто среднее между пением и свистом. Джирел почудилось, что она видит, как этот звук устремляется прямо в центр сферы, поднявшись высоко над гостями. И вот в центре неподвижного живого пламени зародился красный мерцающий огонек.

Затем второй звук потряс воздух. Краешком глаза Джирел видела, как какая-то темная фигура скользнула в круг и припала к ногам волшебницы. Она узнала Жирода. Две ноты, как клинки, пронзили мертвую тишину, царившую среди гостей, и красный огонек в шаре стал ярче.

Один за другим вступали другие голоса, переплетаясь и сливаясь в какой-то дикий хор. Из неприспособленных для речи. гортаней раздавались странные, зловещие звуки. Все голоса звучали вразнобой. Разрозненные, не сочетающиеся друг с другом ноты сливались вместе, перебивая друг друга. И по мере того как каждый звук касался шара, огонь в нем разгорался все ярче и ярче, набирая силу и постепенно приобретая все более насыщенный красный цвет. А высоко над всеми голосами лилось пронзительное, режущее ухо пение флейты Джаризмы. Вот Джаризма подняла руки выше — и в ответ звучание этого дикого хора стало еще визгливее. Она опустила руки — и пронзительные голоса зазвучали ниже, в другой тональности. У Джирел было такое ощущение, будто она видела, как звуки от каждого поющего устремляются к огромному шару, такому огромному, что все собравшиеся по сравнению с ним казались совсем крохотными. Хотя в их пении не было никакой мелодии, некий общий замысел ощущался, столь же странный и столь же очевидный, как и симметрия в размещении гостей. Джаризма поднимала руки — и голоса становились высокими и резкими, а пламя вспыхивало ярким красным цветом; опускала — и голоса становились низкими, а пламя бледнело.