Джей Рейнхарт - Янтарный Пепел (СИ)

— Я люблю жизнь. Разве за это судят?

Бабушкин смех звучал отовсюду. Прислушавшись, я в ужасе осознала, что я сама была его источником. Смех срывался с моих губ, заполняя пространство, и бабушка говорила, используя мое тело.

— Ты не такая, как мы, а это уже повод для казни. Но… — она выдержала небольшую паузу, — в тебе есть нечто, напоминающее меня в твои годы. Напористость и чувство долга. Ты понимаешь, что подставишь под удар каждого, с кем связывалась за последние годы, если нам удастся найти нечто, обличающее тебя, как отступницу .

— И как проходят поиски? — удержать сарказм мне не удалось.

— Пока что ты чиста, как весь наш род. Либо ты научилась хоронить важные воспоминания глубоко в себе, либо, на самом деле, нет ничего, что можно было бы вменить тебе в вину.

— Я запомнила слова, сказанные в мой шестой день рождения, и по сей день храню их в сердце .

— Знаю, видела , — в голосе Лизель я распознала удовлетворенные нотки. — Но я не одобряю твою близкую дружбу с той Ривэрто. Она способна влиять на тебя не самым благоприятным образом .

Лил…

— Я контролирую это .

— Нет, не контролируешь , — оборвала меня бабушка. — Ты не можешь остановить свою привязанность к этой девчонке. Но я позволю тебе оставить ее в своем сердце. Всего на год. После сдачи экзамена ты ее никогда не увидишь. Я позабочусь об этом.

Я было открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле, противно царапаясь. Тьма вокруг стала осязаемой. Она душила меня, выжигала изнутри. Безуспешные попытки вдохнуть превратились в гортанное бульканье, и меня захлестнула паника.

А потом все исчезло…

***

Первым, что я увидела, стали глаза Мары, излучающие теплый мятный свет. Девочка вцепилась крошечными ручками в мою юбку и с надеждой всматривалась в мое лицо. А ведь она давно уже перестала быть ребенком. Пять веков существования в облике души наделили ее мудростью. Запоздало я заметила, что девочка кардинально отличалась от обычных детей, которых я повстречала немало за свою жизнь. От нее исходила необъяснимая уверенность и зрелость, чего мне так сильно не хватало. Вот бы Мара могла поделиться со мной знаниями и указать направление к двери, за которой хранилась моя собственная сила…

Ноги предательски задрожали. Тело не подчинялось моей воле. Айви Блумфилд потерялась в тумане, заполонившем ее голову, и я никак не могла отыскать ее среди вязкой липкой тьмы. Размахивала руками в надежде разогнать дым, взглянуть за грань и вытащить бедное истерзанное создание, что еще давеча именовалось мною, из лап хищников. Древние копошились в голове, будто тараканы, бьющиеся о черепушку, отдаваясь гулом в ушах. Я и забыла, каково это — стоять посреди зала Суда в ожидании приговора, где вокруг лишь враги. Когда мозги превращаются в месиво, коктейль, приправленный страхом и безысходностью, а Тесефи цедят его через трубочку, смачно причмокивая и перебрасываясь комментариями о его содержании.

Стало трудно дышать. Я обязана была обо что-то облокотиться, но сдвинуться с места не давали Древние, удерживая своим даром. Я держалась исключительно на силе воли. Пускай они отобрали у меня все, даже власть над телом, но я не сдавалась. Почему-то сломиться мне не позволяла мысль о всех, кто ждал по ту сторону дверей Здания Правосудия. О мире, что я не успела узнать. О людях, что согревали сердце тяжелыми вечерами и принимали со всеми странностями и отличиями. О Лидии с ее праведным гневом из-за моего внезапного исчезновения. О Ние, бороздящей просторы Норвегии. О «принце» Айзеке, спасающем мою задницу из передряг вот уже три года к ряду. О Софии и Натсуме, что ждали моего появления в Академии Джулианы Томпсон, чтобы провести очередной семестр вместе. И об Эвон… Голубой свет, исходящий от ее тела, горел все ярче, освещая мой путь из глубин сознания. Девушка вцепилась пальцами в мою руку, и прикосновения были почти осязаемы. Где-то на грани сна и реальности я плыла по течению, ведомая любовью и привязанностью, сражаясь за мирную жизнь.

Ртутные тучи, лениво плывущие по небу, заслонили луну, собирая ниточки ее света в сети и унося с собой в далекие страны. Но тьма не поглотила комнату. Со всех углов, ведомые на голос Мары, ко мне стремились души. Люди, умершие в разные века и эпохи, тянулись к той, кто мог видеть их утомленные лица и чувствовать их тоску. Мужчины и женщины, старики и дети. Они окружили меня, наполняя изнутри своим светом, и приветливо улыбались, касаясь меня. Крошечные искорки, привязанные к Древним и обреченные на бесконечное существование в мире, погруженным во тьму, осчастливленные появлением той, кто могла разукрасить мрачные будни пестрыми цветами, они желали поделиться со мной своей силой. Заполняя своим светом каждый закуток Зала Суда, они подбрасывали поленья в костер надежды, едва не потухший внутри меня.

И если это не было чудом, то я не знала, чего еще могла бы я желать. Удерживая меня на ногах, переговариваясь между собой, они все стояли за меня. Невидимая армия, что, казалось бы, не имела влияния, но сумела сохранить мне рассудок в мгновения, когда Тесефи завершали болезненный ритуал, покидая разрушенную державу Айви Блумфилд, выпотрошив ее до остатка.

— Ты сильная, — свет Мары потемнел до нефритового. — Сильнее, чем был он. Ты выстояла, он не смог, поддался.

— Кто? — выдохнула я.

Жжение в легких было практически невыносимым. Каждый вдох давался с трудом, разрывая горло. Я чувствовала во рту сладковатый металлический привкус крови, сочащейся из прокушенной губы.

Девочка загадочно улыбнулась. В ее взгляде промелькнуло нечто, присущее бабушке Лизель, что наводило страху на всех в округе. Холод пробрался под кожу и коснулся сердца, заставив меня вздрогнуть.

Я на миг прикрыла глаза, и все исчезло. Души растворились, будто их и не было. Со всех сторон меня окружали Древние, чей дым покинул мою голову. Хаос, воцарившийся внутри после их пребывания, разрушал сам себя, и мое сознание постепенно крошилось, устилая пеплом дорогу для желающих им овладеть.

Тело предало меня, и я, словно мешок с картошкой, рухнула на пол, обессиленная и безумная, выжатая до последней капли. Истязания сознания помнились мне совсем иными. Взросление бросило тень на мою надежность, и пытки стали изощреннее, а сами Тесефи — искусные кукловоды — в мгновение ока превратили меня в свою марионетку, готовую повиноваться любому приказу.

— Айви, — руки Эвон легли на мои плечи. — Что же они с тобой сделали, девочка?..

Я подарила подруге измученную усмешку. Словно она не понимала, на что мы обе подписались. Фирменная шутка судьбы, наградившей меня пламенем в волосах, с каждым годом становилась все менее забавной. То, что я так в себе любила, обернулось проклятьем, яркой мигающей вывеской с надписью «Отступница». Едва ли кто допускал мысль о моей невиновности, встречая взгляд серых глаз среди бесконечно темного мира. Яркие кляксы не были в почете у детей ночи.