Филипп Пономаренко - Велиалит (СИ)

— Она сказала, что время придет, — Дэнс многозначительно развела руками, — я согласна уйти. А ты?

— С тобой, — Глэдис кивнула, — мне опостылела жизнь в этом гнусном таборе.

— Значит, осталось дождаться знака, — Дэнс улыбнулась.

— Что, суки, решили сбежать?, — словно плеть стегнул голос из-за кустов. К возмущению Дэнс из укрытия показались Миа и Сэн. С торжествующим видом девицы погрозили подругам.

— Госпожа узнает все завтра утром!, — пообещала Сэн, — и на этот раз вас обоих прикуют цепями!

— А нас наградят!, — вторила ей Сэн, — и отдадут вашу часть денег! Ха!

— Убирайтесь, — в глазах Дэнс заметались недобрые огоньки, — или я зашью вам обоим рты.

— Попробуй, — воинственно вскинула когтистые руки Сэн, — хочешь отведать Бестианских ударов?

— Довольно.

Со стороны шатров к девушкам двигалось несколько мужчин, одетых в трико. Это была группа акробатов, по совместительству выполнявшая функции вышибал-палачей. Следом за ними шествовала сама Экифанита, на плече у которой сидел золотой мотылек.

— Ой, — тихо шепнула Глэдис, придерживая перебинтованную руку, — что сейчас будет.

По лицам прибывших стало мгновенно ясно, что разговоров не будет. Все четверо акробатов держали в руках длинные плети с зазубринами — оружие покарания, одобренное Экифанитой много лет назад. Раны от ударов плетей заживали мгновенно, но продолжали приносить боль и страдание тому, на ком они были применены, еще долгие недели. Расправа была заготовлена заранее, очевидно подлое легкокрылое создание вновь шпионило за девчонками и уже успело продемонстрировать все старухе.

— Попытка побега, — хриплым голосом произнесла Экифанита, — это самое ужасное, что могут предпринять жители моего табора.

— Мы не пытались…, — начала Глэдис, но была мгновенно прервана мгновенным ударом плети. Вскрикнув от острой боли, пронзившей разрубленную щеку, девушка отступила назад.

— На сей раз наказание будет жестоким, — Экифанита поджала губы, — вы заслужили этого, дурочки.

Не предвещающий ничего хорошего вид акробатов стал еще более зловещим. Подняв плети над головой, четверка медленно окружила Глэдис и Дэнс. Миа и Сэн, стоявшие чуть в стороне, шепотом переговаривались, тихо посмеиваясь в предвкушении зрелища.

— Молчать, — рявкнула старуха, — вы тоже свое получите, неугомонные Бестианки!

— Мы хотели услужить вам…, — сахарным голосом начала было Сэн. Но ледяной взгляд госпожи мгновенно заставил ее заткнуться и спрятаться за спину подруги.

— Не смей бить нас, — твердо произнесла Дэнс. Ее руки дрожали от напряжения, бубен, висящий на поясе, начал почти незаметно вибрировать, издавая тонкие протяжные звуки.

Первый удар заставил девушку упасть на колени, рыча от ярости и бессилия. Свистящие молнии посыпались на тела девушек дождем, разрывая кожу и срывая куски одежды. Казалось, что тишина ночи наполнилась стоном и звуками капающей на землю крови — более никто и ничто не имело значения в этот миг.

Когда боль стала не выносимой, Дэнс все-таки схватилась за свое оружие — но тут же была остановлена хлестнувшим ее руку металлическим наконечником плети. Девушка зарыдала, ощущая, как жизнь вытекает из нее с каждой новой каплей крови. Она знала, что их не забьют до смерти. Знала, что теперь придется месяц отлеживаться в карцере, мучаясь невыносимыми болями. Знала, что все будут над ними насмехаться, когда боль уйдет, и надо будет вновь приступать к работе.

— Пусть это станет наукой для всех, — провозгласила Экифанита, перекрикивая свист плетей и звуки ударов, — возжелавшие свободы да будут наказаны!

Внезапно вновь стало тихо. Зажмурившаяся Дэнс замерла, пытаясь сжаться в комочек, ожидая новых ударов. Глэдис, находившаяся рядом с ней тихо ахнула. Медленно подняв веки, Дэнс увидела, что мучители медленно отступают прочь, открыв рты. А когда девушка подняла глаза вверх, то увидела Глори. Еще более прекрасная, чем несколько ночей назад, пришелица держала в руках длинный посох, увенчанный хрустальным лотосом. Ее нежные глаза горели праведным огнем, от тела исходило все то же сияние, только на сей раз оно было пурпурным, дрожащим, горячим.

— Поправшие свободу да будут наказаны, — изменила слова старухи Глори, медленно опускаясь на землю. В полной тишине девушка подала руки лежащим на окровавленной земле Дэнс и Глэдис, а затем перевела взгляд на толпу акробатов, стоявших, словно истуканы, возле старухи Экифаниты.

— Они более вам не принадлежат!, — от слов девушки посреди табора взвились в небо два столба пламени, мгновенно пожравшие палатки Дэнс и Глэдис. Глори стукнула посохом о землю — тут же перед ней в воздухе появилось серебристая воронка с неровными краями. — Они уходят со мной. Будьте благодарны, что моя расправа не будет столь же безумной, как ваша, — из лотосообразного набалдашника вверх взмыл рой крошечных мерцающих радужных мотыльков, — но отнюдь мое наказание не будет мягким. Я возвращаю вам вашу память, цыгане.

Мотыльки тучей окружили акробатов, Бестианок и старуху, наполнив воздух тусклым свечением и шорохом крыльев. Раздался крик — первой на землю повалилась Миа. Сжимая голову руками, Бестианка вопила от ужаса, пронзавшего ее сознание. Следом за ней последовали остальные. Когда с грохотом на земь осела грузная Экифанита, Глори, наконец, повернулась к замершим в нерешительности Дэнс и Глэдис.

— Вы готовы исчезнуть из табора навсегда?, — в ответ обе цыганки послушно кивнули, — отныне вы вольны, дочери космоса. Идемте же.

После того, как закрылся портал, оставшиеся на поляне цыгане еще долго не могли прийти в себя. На следующее утро табор покинул планету Земля раз и навсегда. С тех пор, в какой бы галактике не находилось поселение, старуха с ужасом рассказывала гостям о страшных происшествиях, творящихся на голубой планете. Поговаривают, что еще много сотен лет старая Экифанита с первобытным страхом вспоминала ночь в Париже, называя ее самым страшным происшествием в своей жизни. Что касается Бестианок, девчонки значительно изменили свое поведение и с тех пор очень внимательно относились ко всем жителям табора. Через несколько месяцев их сосуды опустели — и неразлучные девушки исчезли прочь, растворившись в космических пустотах. Дэнс и Глэдис никто из цыган больше никогда не видел, их посчитали похищенными неведомым духом — и через три недели по приказу Экифаниты была проведена церемония прощания. Более о пропавших девушках в таборе не вспоминали.

— Денег нет, — мрачно произнес Рома, постукивая пластиковой банковской картой по столу, — и при этом практически не функционируют средства связи с внешним миром. Николаев в мертвой зоне. Хорошо, еда пока есть. Но на нас троих этого явно не хватит на долго.