Евгений Мельников - Возвращаясь на Землю

У Алексея начал отниматься язык, румянец тут же сошел с лица. Он понял вдруг, что целым ему из этой передряги не выбраться. Возможно, он мог бы убежать, но этот шанс он исключал, ведь в случае попытки к бегству или сопротивлению ярость хулиганов только возросла бы. Все навыки боевого искусства, которые, как он всегда считал, должны были помочь ему в подобной ситуации, будто улетучились, и осталась лишь частая дрожь в коленках, от которой он едва не падал на землю.

- Я, б..ть, с кем разговариваю! Снимай куртку!

Слушая его, Алексей стоял, как вкопанный. И не понятно, отчего, у него, как защитная реакция, включилось чувство юмора:

- А штаны снимать? – Тут он сам испугался своих слов.

- Ты щас довы..бываешься. – После этих слов хулиган подошел к нему почти вплотную и ударил в живот. У Алексея, как всегда в таких моментах, отключилась реакция – он даже не успел пред ударом напрячь пресс, который, кстати, был довольно крепким. От боли он издал тихий стон, согнулся вдвое и отступил назад.

Страх его все усиливался, превращался в большой камень в организме и застревал где-то в горле, мешая не только говорить, но и дышать. Он изо всех сил старался перебороть его и сконцентрироваться на действии, забыв про эмоции – именно так он ранее предписывал себе делать в экстремальных ситуациях. Но из-за эмоционального давления ничего не получалось. Может быть, в битве с природой он смог бы взять себя в руки, но против неуравновешенных отморозков, которые оказывали на него психологическое давление, пойти не мог.

Вдруг, кто-то стоявший сзади со всей силы пнул его по ногам, отчего он с грохотом упал на дорогу, и даже безупречные навыки мягкого падения не спасли его от ушиба – он сильно ударился плечом, тихо вскрикнув при этом.

- Все, ты попал, сука. – Вожак ударил Алексея ногой в грудь, едва тот попытался привстать. Вместо того чтобы нанести удар вновь, он опустил руку в карман и достал оттуда нечто металлическое и тупое. Это был стальной кастет с устрашающим зубчатым торцом.

Увидев его, Алексей оторопел от нахлынувшего ужаса. Хулиган, уже, было, занес над ним кулак, как вдруг один из приятелей нервно выкрикнул:

- Бл.., менты! – Трое тут же повернули головы в сторону шоссе, после чего устремились вглубь квартала, оставляя в воздухе снежную пыль.

Алексей же остался неподвижно лежать на снегу и даже не думал вставать, и не из-за боли, которая сковывала его внутренности, а из-за острого шока и непонятной внезапной благодарности белому снегу и земле. Раскинув руки и ноги в разные стороны, он сделал глубокий дрожащий вдох, чутко смакуя воздух, и распластался на дороге, будто стараясь обнять планету, прижимаясь к ней спиной.

Луна… воздух… облака… снег… земля… холод… бетонные стены… звук шагов… и его неподвижное, расслабленное тело. Ему не хотелось ровным счетом ничего, будто он уже имел все, что хотел. Так он мог бы пролежать еще около получаса в этом темном дворе, где в это время суток проходило обычно не более трех человек за час. Но об одном он почему-то забыл:

- Так, тут кто у нас.

- Похоже, наш клиент… Одет неплохо… пока. – После этих слов раздался низкий, тупой смех.

- Тогда загружаем его и в вытрезвитель. – Два милиционера наклонились к Алексею и уже хотели начать его обыскивать, как вдруг он, спохватившись, перевернулся на спину и устремил к ним свой испуганный взгляд.

Они напали на меня. – Все, что мог вымолвить Алексей после того, как поднялся с земли.

- Кто напал? – С невозмутимым видом спросил один.

- Кто…, пришельцы, - коротким смешком ответил другой.

Перебрал ты, парень. – Милиционеры говорили по очереди, постоянно переглядываясь друг с другом, будто обмениваясь мыслями.

Да вы что? Я не пил совсем. – Сказал Алексей, с трудом формулируя мысль.

Ну да…, пойдем, дыхнем в трубку.

“Черт. Почему так не вовремя?” – Сразу промелькнуло у него в голове, когда он вспомнил о прошедшей встрече с друзьями. Конечно, он не был пьян, и говорил, заикаясь лишь от волнения, но служителям закона было, как он понял, абсолютно наплевать.

- Что вам от меня нужно? – Спросил он уже вполне ровным и почти уверенным тоном.

Тогда один из них, так же сменив тон, тихо произнес:

- Пяти сотен хватит.

Алексей напряженно вздохнул, скрывая свою злость, и вынул из внутреннего кармана нужную сумму денег.

- Вот и отлично. – Милиционер положил купюру в карман и, хлопнув второго по плечу, вместе с ним скрылся за близстоящим домом. Никакой служебной машины у них не было, и, куда они собирались “загружать” Алексея, было не понятно.

А между тем, со щемящей болью где-то под сердцем он, наконец, направился домой; к горлу медленно подбирался маленький и горький комок ужасной обиды и вызывал мерзкое и тяжелое ощущение, которое возникало у него порой еще в школьные времена – от вопиющей несправедливости, когда он оказывался всеми ненавидимым козлом отпущения. “Почему, черт возьми, преступники и отморозки, злые и безнадежные, живут на одной земле с нормальными людьми!? Они не знают цены человеческой жизни, некоторые – потому что глупцы, другие, еще более безнадежные – потому что не ценят своей собственной! Они не имеют право ходить с нами по нашему снегу, дышать нашим воздухом, видеть наши звезды! Почему они существуют!? За что!?” – Этот плачущий крик звучал у Алексея в голове все сильнее. “Я вас ненавижу!” У него вдруг выросло желание встретить вновь этих бандитов, но теперь уже имея с собой пистолет, а лучше огнемет, чтобы раз и навсегда покончить с ними. “Я вас проучу, я обещаю, – заключил он для себя, – все равно, как, я это сделаю”.

С этими мыслями он опять спустился в тот злосчастный подземный переход, где впервые увидел жестокую правду жизни своими глазами. Ужасные воспоминания вдруг всплыли у него в голове, и перед глазами вновь появилась жуткая картина, увиденная им однажды и запомнившаяся на всю жизнь.

Когда-то в возрасте пятнадцати лет, возвращаясь домой поздно вечером, он стал свидетелем ужасающего происшествия: в тусклом свете лампы трое пьяных подростков избивали бомжа с невероятной жестокостью, жуткие крики и ругань раздавались в полутьме, кровь оставалась на бетонных стенах и на полу. Мужчина лишь тихо стонал, изредка выбрасывая матерки, он лежал на одном месте, у стены, все сильнее сжимаясь в комок под тяжелыми ударами ботинок. В первое мгновение Алексей остолбенел, увидев это зверство своими глазами, которые потихоньку начинали слезиться. После пятисекундного шока, когда один из хулиганов медленно поднял на него глаза, как охотник на свою жертву, и столкнулся с ним взглядом, он быстро развернулся и выбежал из перехода. Никогда прежде он не бывал так напуган, он бежал из этого места, как из ада, бежал от своих мыслей, своего страха, в глазах его темнело, к горлу подступала тошнота; ему страшно было представить себя на месте того бедняги; он всегда примерял чужие страдания на себя и потому боялся причинить вред другим людям, так же как боялся пострадать сам. В голове не было никаких мыслей, только страх, инстинкт самосохранения властвовал над ним безраздельно. Он продолжал бежать еще долгое время. Уже запыхавшись, он перебежал шоссе поперек и направился домой окольным путем. Придя домой в тот страшный вечер, он долго сидел в комнате один и смотрел в пол, а о том, что видел, никому, кроме самых близких друзей, так и не рассказал. Он старался больше не вспоминать об этом происшествии, но старания его, как и следовало ожидать, были напрасны.