Вера Камша - Довод Королей

2892 год от В.И.

1-й день месяца Собаки.

Арция. Мунт

Город спал, подставив бока принесенному северо-западным ветром дождю. Холодные капли барабанили по крышам и подоконникам, сливались в струи и струйки, рычавшие в водосточных трубах. Мостовые превратились в мелкие быстрые реки и речонки, а во дворах и на площадях образовались лужи, и некоторые из них явно мнили себя озерами.

Александр Тагэре стоял у открытого окна, слушая шум дождя. Днем из этих покоев можно было увидеть башню ратуши, Духов Замок, мерцающую ленту Льюферы, заросшую вековыми каштанами Вдовью гору, но сейчас все затопила осенняя мокрая тьма, непроглядная и тревожная, как будущее. Сандер вздохнул и по старой юношеской привычке уселся на подоконник, привалившись к стене. Он сам выбрал себе эти комнаты в башне Анхеля, потому что когда-то их занимал отец. Он тоже привык смотреть вниз с высоты стен горных замков и не любил столичную суету и роскошь. Филипп отделал себе покои на втором этаже, но Александр не мог заставить себя там остаться, слишком многое напоминало и о брате, и об Элле. Ему до сих пор видятся выброшенные на ковер во время объяснения с Филиппом багровые астры и сережка Эжени в смятой постели, у изголовья которой валяется пустой винный кувшин...

Почему он в свое время не нашел нужных слов, не остановил, не помог? Филиппу нужна была помощь, а не суд. Он хотел примирения, понимания, тепла, а получал сухие деловые письма о состоянии границы, деньги и военные трофеи. Жоффруа все же удалось их рассорить, пусть даже ценой собственной смерти. Он даже не почувствовал, что брат умер, его смерть оказалась для него полной неожиданностью, равно как и протекторство и уж тем более корона.

Герцог Эстре думал, что взнуздал свою судьбу, но та оказалась сильнее. Поток событий подхватил его и понес, он не успевал за ними. Последнее, что он сделал по собственной воле, это перехватил племянника по дороге в Мунт, разрушив планы Вилльо и не пролив при этом ни капли крови. Нет, он еще наделил Генеральные Штаты правом судить изменников, но дальше... Старик-священник со своей тайной, заговор Гастона, его исповедь, и все за какие-то несколько дней. Проклятый, если б он знал обо всем раньше, но назад вернуться не дано никому, никогда и ниоткуда.

Теперь он и впрямь последний из Тагэре. Братья мертвы, сестры замужем, у них другие семьи, другие заботы. Конечно, у него есть друзья, есть дети, есть Жаклин, была и любовь, и счастье, так что хватит себя жалеть!

Ты досадовал на Филиппа, что он делает не то и не так и не делает того, что нужно? Так попробуй сделать то и так, Ваше Величество! Теперь будет не на кого пенять, разве что на самого себя. Попробуй заставить крестьян сеять, баронов давать деньги на ремонт дорог, купцов привозить хороший товар, а мытарей не брать больше, чем положено. Ты можешь воевать, рубить головы, строить города, только вот не можешь воскресить погибших и вернуть потерянное. Отец, Эдмон, Дени, Филипп, Гастон останутся мертвыми, а Даро – женой Артура Бэррота. Рито говорит, что любовь не стоит того шума, который из-за нее поднимают, и бежит на очередное свидание. Жаклин шепчет, что человек живет, только любя, пишет новый сонет и отправляется в свою одинокую постель. Правы оба. Без любви жизнь не совсем жизнь, но живут и без любви. И ничего не происходит – дождь идет, листья распускаются и опадают, дети рождаются, корабли уходят в море.

Ранняя в этом году осень, а может, это еще и не осень, просто ветры Эландского моря принесли дожди. Ветры Тагэре и Эльты, на правах родственников заглянувшие на коронацию. Завтра он будет миропомазанником Божьим, преклонит колени перед чужим человеком в зеленом облачении, и тот будет читать из Книги Книг напутствие новому королю. Ему до сих пор страшно и пусто без Евгения, он один, несмотря на друзей, семью, народ. Один, потому что одни его не поймут, других он не хочет пугать и волновать раньше времени, третьи... третьи готовы ради него умереть, и именно поэтому нельзя их впутывать в эту проклятую игру, замешенную на крови и золоте.

Он был бы спокойнее, останься Жаклин с детьми в Эстре, но королеве не пристало жить отдельно от супруга, они уже не принадлежат себе, хотя когда это он был свободен? Разве что когда жил во Фло... Что ж, горбун Тагэре, вот ты и король, ты, который никогда об этом не думал и этого не хотел. А ведь Евгений спрашивал его, что он стал бы делать, если бы... Неужели старик все знал? Знал, что Элеонора не королева, но ведь между ним и троном стоял Жоффруа, Жоффруа, убитый за это и поэтому. Проклятый! А если бы Ларрэн остался жив? Он был бы законным королем и гибелью Арции, и что бы тогда стал делать ты, Сандер? Поднял руку на брата ради страны или пожертвовал бы страной ради брата?

Брата? Зачем врать, он ненавидел и презирал Жоффруа, он чуть не убил его дважды – из-за ифранского золота и из-за Жаклин. И он не стал бы ждать, пока Ларрэн угробит королевство. Хвала святому Эрасти, судьба его уберегла хотя бы от братоубийства. Но дети Жоффруа и Изо ни в чем не виноваты, нужно будет вернуть им титулы и земли, а Фло... Кому же отдать Фло? Настоящая наследница – Жаклин, но она жена короля, а Фло должна иметь сигнора. Филипп бы, не задумываясь, подарил ее Рафаэлю, но он не Филипп. Сигнором Фло будет ближайший родич Рауля по мужской линии...

А дождь все идет, завтра будет очень мокрая коронация, а еще через месяц с небольшим ему исполнится тридцать. Появится ли вновь его таинственный друг с нарциссами, или короли не достойны живых цветов? Сандер коснулся рукояти подаренного Обеном меча, выкованного для Шарля Тагэре. Утром в храме Александр Тагэре примет корону из рук спешно прибывшего из Кантиски Предстоятеля эрастианцев и произнесет заученные слова, но сейчас, под шум принесенных из Эльты дождей, он принесет свою клятву.

Повинуясь непонятному порыву, Сандер выхватил из ножен клинок, вспыхнувший серебристым светом в блеске расколовшей небо молнии. Торжествующим драконом зарычал гром, сквозь клубящиеся тучи проросла еще одна огневеющая ветвь, и еще одна, и еще... А последний из Тагэре, преклонив колени перед северной грозой, приложился губами к клинку.

– Отец, если ты слышишь меня, я помню, что Тагэре для Арции, а не Арция для Тагэре. Эдмон, Дени, моя жизнь не запятнает вашей смерти. Гастон, Война Нарциссов закончена, клянусь, я никому не стану мстить. Филипп, прости, что я не был рядом с тобой, будь спокоен, твои дети будут и моими, я смогу защитить всех, кого ты любил.

Я присягаю вам всем, что буду верен Арции и ее народу в жизни и смерти. Вашей памятью и своей честью и кровью клянусь!

Наверное, он совсем рехнулся, но в шуме дождя и раскатах грома ему явственно послышалось: Арде!