Вера Камша - К вящей славе человеческой

Инес быстро глянула на Бенеро, тот невозмутимо взял супругу под локоть и провел меж солдат. Освещенная всего двумя светильниками приемная была пуста и потому казалась огромной. За тяжелыми портьерами виднелась открытая дверь, над которой красные длинноногие волки вздымали щит со своим коронованным собратом и луной. Под щитом возлежала огромная собака. Почуяв чужаков, она подняла тяжелую, почти драконью голову и глухо зарычала.

– Впусти, – пророкотало из комнаты, – лежать, Шварциг. Лежать!

Пес послушно уронил голову на лапы, но рычать не прекратил. Инес захотелось ухватиться за мужа, но не уподобляться же Мариите, и потом собака – это только начало. Если повелитель Миттельрайха снисходит до городского лекаря, готовься к неожиданностям.

– Входите, – велел все тот же голос, и они вошли. Герхард Ротбарт стоял у окна, глядя в неяркое небо. Заслышав шаги, он неторопливо повернулся. Знаменитая, не тронутая годами рыжина в сочетании с почти черными бровями и бородой придавала императору варварский вид, да Ротбарты и были варварами. Удачливыми, умными и жестокими. И еще они умели помнить, потому что на массивном письменном столе красовался бюст рэмского патриция, а с полотна над камином грозил мечом рыжий великан в плаще из волчьих шкур.

– Именно так, – перехватил взгляд Инес Герхард, – Константин Одинокий и Вольфганг Ротбарт. По мнению латинян – враги, а по-моему – истинные создатели Миттельрайха. Волку легче иметь дело с волком, а не со стаей собак, кошек и мышей. Вы так не думаете, герр Йонас?

– Я не волк, – со своим всегдашним спокойствием сообщил Бенеро.

– Но и не ягненок. – Император ухмыльнулся и положил достойную предка ручищу на переплетенный в кожу том. – Если я спрошу вас, кто вы, вы ответите «человек». Я прав?

– Да, ваше величество. – Глаза мужа уперлись в раскрытую книгу, и Инес узнала «Диалоги» Перниона.

– Отлично. Про себя я тоже знаю все. Меня интересует мнение вашей супруги об Иоанне Онцийской и ее «святом Мартине». Что он за зверь?

Дубовый пол под ногами Инес стал вязким, но женщина сумела взять себя в руки. Даже не взглянув на Бенеро, она вышла вперед. Чужой лающий язык все еще давался с трудом, но тут уж ничего не поделаешь.

– Ваше величество, я ничего не знаю о королеве Иоанне.

– Я неправильно задал вопрос. – Герхард беззлобно отпихнул собаку. – Оставь, Шварциг… Не до тебя! Мне следовало спросить не жену аббенинского лекаря, а герцогиню де Ригаско. Должен признать, в жизни вы намного милее, чем на иконах.

– Как вы узнали? – Отказываться глупо, остается стоять и смотреть в глаза.

– Не я, – император откровенно забавлялся, – молодой фон Лемке. Он заметит хорошенькую женщину даже в доме врача. Вам не повезло, герцогиня, или, наоборот, повезло. Волокита только что вернулся из путешествия по землям мундиалитов. Онцийские художники в угоду Верховному Импарциалу четвертый год пишут с вас Пречистую зеньору. Лемке пошутил, что настоящая Зеньора живет в Витте. Я услышал и решил узнать больше. Я никогда не верил сказке о каменном госте, утянувшем в ад вдову с любовником, и о другой вдове, за добродетель введенной бронзовым супругом в рай.

– Тем не менее я в раю, – отрезала Инес, – потому что я счастлива.

– Отлично, зеньора. Витте называли по-разному, но вы первая уподобили мой город царствию небесному. Так что вы думаете о своей королеве? О своей бывшей королеве.

– Она несчастна. – Инья ответила прежде, чем подумала, и тут же поняла, что права. Хуана с ее горячими огромными глазами и ночными кошмарами была именно несчастна.

– Несчастная королева и несчастная страна. Страдания заразны, особенно если страдает монарх, – посочувствовал Ротбарт и сел, чем не замедлил воспользоваться Шварциг, водрузивший башку на хозяйские колени. – Садитесь оба. О вас, герр Йонас, я тоже наслышан. Вы умелый врач и достойный ученый. Известный вам фон Хильфбург в восторге от вашего трактата, запамятовал какого, и мечтает заполучить вас в свою Академию… Вы вовремя покинули несчастную страну, зеньор бен-Авнер. Вашим единоверцам повезло меньше.

– Не только им, – не согласился Бенеро. Он мог сказать больше. Некий «друг дона Алехо» раз в три месяца писал герру Йонасу. Про жуткие законы, калечащие жизнь всем, от крестьян до грандов. Про восстания в Мегреске и Агернаре. Про указы о «чистоте крови» и порожденные ими доносы. Про предательство, а иначе это никак не назовешь, ударившее не только по суадитам, синаитам, хитано, но и по жителям земель, добровольно признавших власть онсийской короны. Это были страшные письма…

– Зеньора задумалась? – раздалось совсем рядом. Инес вздрогнула и подняла голову. Император смотрел ей в лицо золотыми волчьими глазами и скалился, то есть улыбался.

– Ваше величество хотели, чтобы я вспомнила. Я вспоминала.

– Да? – Ей кажется или Герхард прячет смех?

– Да! – вскинула голову Инья. – Хуана смотрит на мир глазами Фарагуандо, а он видит только грехи. Он всегда был таким, но старая Протекта до поры до времени его сдерживала. Когда ее сломали…

– …Фарагуандо начал охоту, – закончил Ротбарт. – Ваш святой сумел найти не только дичь, но и гончих. Я был удивлен. Онция столетиями отбивалась на юге от синаитов, а на севере – от единоверцев. Она просто не могла позволить себе охотиться на своих.

– Все началось со смуты в Лоассе, – вмешался Бенеро, – и с того, что решительного Альфонса сменила несчастная Хуана. Я не видел королеву, но готов поклясться, что она больна.

– Нет необходимости, – отмахнулся Ротбарт. – Ваш сын – подданный Миттельрайха. Вы не сожалеете о том, что он не дворянин?

– Нет.

– А вы, зеньора?

– Я уже ответила, ваше величество. Я счастлива. – Только она почти ничего не знает о старшем сыне и очень мало о брате. Зато она слишком много знает об Онсии. Слишком!

– Гром и молния! – громыхнул Герхард. – Нет, зеньора, вы не можете оставаться простой горожанкой. Отсюда вы выйдете баронессой фон Шарфмессер. Это имя словно создано для врача, к тому же Шарфмессер на прошлой неделе остался без хозяина. Прежнего барона казнили за измену, и это была добротная, честная измена, а не бредни одержимого монаха…

– Ваше величество, – спокойно напомнил Бенеро, – дворяне Миттельрайха – мундиалиты. Я – нет.

Ротбарт небрежно погладил собачью голову.

– Мне все равно, кого и на каком языке вы благодарите, когда садитесь есть свой суп, – объявил он. – Вы его едите благодаря своему ремеслу и моей доброй воле. Барон Йонас фон Шарфмессер мне нужней еще одного чужеземного врача, и вы будете бароном. В таковом качестве вы сможете читать лекции студиозусам фон Хильфбурга и подписывать трактаты. Чем вы занимаетесь дома, меня не волнует. Если мо́литесь своему богу, молитесь и дальше. Он не испепелил вас за союз с латинянкой, не сожжет и за баронство, или зеньора приняла тайно вашу веру, а в церковь ходит для отвода глаз?