Аня Сокол - На неведомых тропинках. По исчезающим следам

— Его раздирают противоречия, — баюн подкинул в камин полено, — он хочет этого каждое мгновение, каждый вздох человека обжигает его, но парень боится, — Мыртын резко повернулся, глаза полыхнули яростью, — боится, что это будет слишком легко, что это не окупит и тени боли, что сейчас грызет нутро. Смерть — это точка, и ее нельзя растягивать до бесконечности. Если она поставлена, исправить и переиграть уже ничего нельзя. Он боится того, что не вычерпает наказание до дна.

— И правильно боится, — добавил гробокопатель. — Никакая месть не заглушит чувство вины. Не сможет.

— Умные какие, старшие и много повидавшие, — голос парня был полон горечи и мальчишеского вызова, — своих детей учите. Может, после того, как вас вскроют, они поступят правильно.

— Жрать хочу, — Веник встал и вышел из дома.

Мы остались сидеть в тишине. Дельных мыслей не было, а дурные озвучивать никто не спешил.

Из угла, где еще минуту назад беспокойно спал пленник, раздался тихий смех. Непрекращающийся кошмар, в конце концов, вытолкнул его на поверхность.

— Увидел что-то смешное? — повернулся к нему парень.

— Услышал, — мужчина был бледен, — поедатель трупов голоден. Угадай, кто пойдет ему на ужин? Сколько покойников вы оставили там?

Мартын вскочил и пнул пленника.

— Старший эскулап пойдет на корм падали! — не обращая внимания на удары, пропел сын травителя. — Тот объест его лицо, высосет глаза…

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал Мартын, поднимая ногу и ударяя снова и снова.

Пленник свернулся на полу, стараясь закрыть голову руками.

— Убью! — зарычал парень и выскочил за дверь вслед за гробокопателем.

Пленник остался лежать на полу, вздрагивая всем телом. Вряд ли кто-то мог ему помочь, мало того, я поймала себя на полном отсутствии желания помогать. Во всяком случае, ему.

Баюн не отрывал глаз от огня.

— Трудно дается? — спросил сказочник. — Хочешь попросить об одолжении, но язык немеет, стоит вспомнить, кто перед тобой. Ты даже посмотреть на меня не в силах, — он усмехнулся краешком рта, — я не добрый сосед, у которого можно одолжить мангал или щепотку цианида. На меня не смотрят, не приходят в гости, не зовут на пиво. Меня боятся.

— Вам это нравится, — я встала.

— Точно. Тем приятнее награда, когда преодолевают страх и отвращение. Или я заставляю их преодолевать, и они бегут за мной, как дрессированные щенята, — Ленник размял крупные ладони. — Запомни, я не миротворец, так что пусть хоть загрызут друг друга, с места не двинусь.

Я встала и открыла дверь в темную ночь. Ветер бросил в лицо чуть посвежевший воздух, листья далеких деревьев тихо шептались, песок пружинил под ногами. За день дорога подсохла еще больше, скоро она превратиться в рыхлую полосу, как будто сюда перенесли часть пляжа.

Что я сделаю, когда окажусь у дома баюна и увижу сцепившихся мужчин? Ответ прост — ничего. Драки не будет. Не с Веником. Не с умным, осторожным, хитрым гробокопателем, знающим, на какой ступени силы стоит целитель, а на какой заложник.

Отсюда вопрос: зачем ему эта провокация? Пока не знаю, но цели он достиг. Парень взвинчен до предела и выманен из дома. Что дальше?

Взрослая жизнь оказалась не такой простой, как виделось из filii de terra. Там Мартын мог считать себя мудрым, старшим и много повидавшим. Мир вне острова детей был другим и по глубине и по ширине, и по жестокости. В пруду с мальками и карась будет казаться акулой, если бросить его в озеро вряд ли он напугает щуку.

Месяц на небе подрос, к исходу ночи он успеет созреть полностью. Света он давал мало, но чтобы рассмотреть песчаную дорожку, ведущую к крыльцу, его вполне хватало. Пустую дорожку. Тела Константина не было, как и следов волочения, рыхлый песок не асфальт или грунтовка. Кровь и те ошметки, что остались от сестры пленника, по-прежнему темнели на кусте, припорошенные песком и листьями. Останки были. Тело исчезло. Тьма шевельнулась, я вздрогнула, на краткий миг сердце зашлось в таком бешеном ритме, что казалось, сейчас разорвется. В темноте изумрудной зеленью зажглись знакомые глаза.

— Где они? — спросил целитель. — Где эта чертова падаль? Я ему желудок вырву и заставлю сожрать, раз он голоден. — Слышишь, ты! — закричал он в пустоту едва угадываемой в ночи улицы.

— Слышу, — отозвалась та.

Горло перехватило, и я едва заставила себя сделать вдох. Парень вздрогнул и медленно повернулся к отделившемуся от тьмы силуэту. На нем все еще были классические брюки от костюма и белая рубашка с закатанными рукавами. Кровавое пятно выглядело черной кляксой.

Они стояли друг напротив друга. Одна кровь. Одна магия. Осанка, рост и зеленые глаза. Одни полные непонимания, надежды и неверия. Другие равнодушные.

— Слышу. Но не верю. Да и с чего вдруг? Слова плаксы и нытика, прячущегося от чудовищ за занавеской.

— Константин, — прошептала я.

— Заткнись, — он даже не повернул головы. — Пустивший серебро мне в сердце еще жив. У тебя не хватит пороха на месть, если уж убийца твоей матери до сих пор скалится в лицо при каждой встрече. Слабак, всегда таким был. Таким и сдохнешь.

Из-за дома выскользнула невысокая гибкая фигурка. Джинсы, яркие кеды, майка — обычный подросток, которому не место здесь. Лунный свет лег на повернутую козырьком назад желтую кепку. Я увидела неподвижное, похожее на маску лицо, хотя именно его он и потерял. Он разорвал мне горло, а Мартын сжег моей кровью его кожу и внутренности.

Мальчишка. Ветер — охотник.

Даже в темноте я заметила, как побледнел младший целитель. Тот, кого мы убили возле клетки, схватил Мартына за руку и скользнул за спину так быстро, что я едва успела уловить движение. Парень закричал, глаза вспыхнули зеленью. Но магия снова подвела целителя. Хрустнула кость, и рука Мартына повисла плетью.

Охотник ударил парня в спину, тот упал на песок. Константин улыбнулся. Ветер посмотрел на меня остановившимся взглядом, поднял руку и провел пальцем по горлу. Страшная пантомима без единого звука.

— Беги! — прошептал Мартын, не поворачивая головы.

И я побежала. Так быстро, как могла, совсем забыв, что в глазах нечисти мои движения напоминали черепашьи.

— Слюнтяй, — голос экспериментатора наждаком прошелся по затылку.

Надо успеть спрятаться, пока Константин и Охотник заняты парнем. От этой мысли стало тошно. Но паника подгоняла куда эффективнее кнута, запрещая думать, она заставляла просто бежать. Песчаная дорога, дома, мертвая стежка. Уютный домик старосты, и темнота в окнах, где еще минуту назад танцевал огонь. Я влетела в прихожую, захлопнула дверь, уперлась руками в бедра и несколько секунд старалась унять дыхание. В боку кололо, а перед глазами все еще стояло неподвижное лицо мальчишки-охотника, перечеркивающего горло.