Дмитрий Казаков - Ледяной клинок

… женщина стонала от страсти в пахнущей благовониями тьме…

…последний вздох улетал с цепенеющих губ…

… сотни, тысячи, миллионы голосов кричали одновременно «Да здравствует император!»…

Чужие воспоминания обрушились на Олена подобно сверкающему многоцветному водопаду. Он ощутил, как его закружило, понесло и разорвало на тысячи кусков. В одно и то же время он сражался, говорил с советниками, возился с детьми, любил жен, рождался и умирал. Уши глохли от миллионов самых разных звуков, глаза слепли от перемен света и тьмы.

Тело словно исчезло совсем, будто Камень забрал его всосал в себя.

Потоки памяти всех правителей Безариона, начиная с самого основателя города, Безария, вливались в сознание Олена. Сталкивались друг с другом, перепутывались, и причудливо накладывались друг на друга. Одни и те же люди одновременно выглядели молодыми и стариками, мелькали дальние страны, чудные города, возникали названия – Терсалим, Норция, Гормандия, Великая степь, Опорные горы, Каменный остров.

Тут были воспоминания даже тех императоров, что погибли вдали от Камня, не успев передать ему накопленное. В том числе и Кратиона Пятого, занявшего трон после смерти брата и павшего восемнадцать лет назад.

Олен увидел себя, крохотного, красного и орущего, мать, сестру и братьев. Узнал, как император сумел передать младшего сына Лераку. Испытал желание вмешаться в прошлое, изменить его, когда оказался лицом к лицу с Харуготом, вооруженным длинным мечом.

Все исчезло в яркой вспышке. Олен остался висеть в черной пустоте, гадая, что именно произошло. Затем пустота пошла волнами, заколыхалась, как шторы из плотной ткани, и он вывалился из мрака на пол тронного зала. Больно ударился затылком, но меч не выпустил.

Теперь он знал, что именно произошло в первый день лета. Камень Памяти давно пытался напомнить о себе последнему отпрыску императорской крови, но смог сделать это только тогда, когда под влиянием страха и гнева Рендалл вышел из обычного равновесия. И первый удар силы Камня оказался столь же мощен, как поток воды, только что прорвавшей плотину.

И подхваченный этим потоком Олен на какое-то время перестал существовать, а заново возник в другом месте, «перенесся» на расстояние в несколько миль. Затем волны, исходящие от Камня, стали слабее, свелись к видениям. А те мало-помалу превратились в яркие сны.

Услышав шаги, он торопливо поднялся. Развернувшись, оказался лицом к лицу с десятком Чернокрылых.

– Вот ты и попался, – заговорил шагающий впереди остальных Цастин, и шрам на его щеке задвигался. – Как будет приятно убить тебя, вспороть брюхо. Знал бы ты, как вопили твои родственники там, в деревне…

Олен, понимая, что его хотят разозлить, вывести из равновесия, не сказал ничего, лишь криво улыбнулся, поднял сверкающий клинок. Зато когда двое воинов атаковали одновременно, он просто шагнул между их мечами. Один получил удар кулаком в лицо, опрокинувший его на пол. Второму повезло меньше – лезвие, плюющееся сапфировыми искрами, перерубило ему шею.

Тело рухнуло, а голова с вытаращенными глазами и забрызганными кровью усами откатилась в сторону.

– Кто еще хочет быстро умереть? – спросил Олен.

Теперь в его голове жили воспоминания о тысячах схваток, учебных и реальных. Там крылся опыт почти двух тысячелетий войн, знание обо всех существующих в Алионе боевых приемах. Глядя на движение ног Цастина, бывший селянин из владений барона Куртиана мог уверенно сказать, какой удар будет нанесен. И теперь он сам управлял собственным телом.

– Наверное, ты! – несмотря на страх в глазах сотника, он бросился а атаку. Но меч Цастина разрезал только воздух, потянул хозяина за собой. Олен ловко воспользовался этим, нанес удар и ледяной клинок вошел противнику в правый бок.

Сотник не застонал, а скорее вздохнул. Слабеющей рукой попытался вскинуть оружие, но не сумел. Сделал шаг и тяжело рухнул навзничь, из-под его тела в стороны потекли багровые ручейки.

– Убирайтесь, – я не хочу вас убивать – сказал Олен. Чернокрылые бросились на него одновременно. Тронный зал огласился веселым лязгом, прерываемым криками боли.

Гвардейцы остервенело размахивали мечами, мешали друг другу, пыхтели и чуть ли не толкались. Олен двигался стремительно, но экономно, отбивал удары скользящими движениями, а сам бил наверняка. Оружие в его руке напоминало застывший язык бело-голубого огня.

Удар… около самого уха шипит разрезанный воздух… пригнуться… тычок прямо перед собой… телом на полу становится больше… перепрыгнуть через него… лезвие соприкасается с обычным… еще удар, оскаленное лицо пересекает багровая черта… на обратном ходу широкий мах назад…

На семерых гвардейцев Олену понадобилось около десятка ударов. Когда воины консула оказались на полу, он остановился, тяжело дыша и вытирая со лба пот.

– Мяу… – из-за спины появился Рыжий, на этот раз в схватку не вмешавшийся, понюхал одно из тел.

– Что… – начал Олен, но мгновенно замолчал.

Закрывающий тайную дверь гобелен качнулся, и в тронный зал вошел Харугот из Лексгольма. Бросил взгляд в сторону лежащих на полу Чернокрылых и пошел к Олену.

Глаза правителя Безариона напоминали два кружка пунцового огня, смуглое лицо казалось черным, темные волосы стояли дыбом. Он не шагал, а скорее перетекал с места на место, за ним волочилось облако сумрака, похожее на плащ из черной полупрозрачной ткани.

Ледяной клинок в руке Олена испустил волну холода, сияние вокруг него стало ярче.

– Где ты добыл эту игрушку? – голос консула прозвучал рокочуще и мощно, в углах зала заворочалось эхо. – Жалко, что я не обратил на нее внимания сразу. Но ничего, она тебе не поможет.

– Это мы посмотрим, клянусь Селитой… – Олен поднял меч, а Рыжий припал к земле и зашипел.

Харугот расхохотался, взмахнул руками, словно толкая что-то. «Плащ» из тьмы слетел с его плеч и поплыл вперед, постепенно густея. Края его загнулись, точно крылья, на них блеснули обсидиановые когти.

Олен шагнул вперед и ударил сверху вниз. Лезвие, встретив слабое сопротивление, дошло до пола. Тонкий, пронзительный визг ввинтился в уши, рассеченное на две части облако мрака задергалось и начало распадаться на куски. Лицо консула отразило ярость пополам с изумлением.

– Она сильнее, чем я думал, – прорычал он, – но я…

Договорить Харугот не успел. Олен прыгнул к нему и рубанул горизонтально. Меч стукнулся о шею хозяина Безариона, раздался звон, точно стеклом ударили о стекло. Кожа на горле консула осталась неповрежденной, а вот глаза погасли. Он отступил на несколько шагов и упал назад.

Над поверженным телом заклубился темный вихрь, пронизанный лиловыми и белыми искрами. На мгновение сложился в фигуру чудовищного ящера. Открылась зубастая пасть, неистовые глаза посмотрели на Олена со злобой. Но тут же тварь исчезла, вихрь закачался, втягиваясь в грудь Харугота. Затем растаял, через поверженного мага стал виден темный колодец, уходящий на невероятную глубину, куда-то за пределы того сгустка сил, что смертные именуют Алионом…