Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Этой опасностью тянуло любоваться, бесконечно и сладко проваливаясь в её глубь.

Один из воинов попытался атаковать со спины, но Тэска умело уклонился от удара, а потом... Потом стало трудно уследить за тем, что он делает. Удар локтем в шею, прямо в кадык - не глядя; поворот на одной ноге, коленом другой - в живот; и, когда человек согнётся от боли, завершающим штрихом - в ухо, чтобы до конца оглушить и шокировать.

Наместник отстранённо смотрел на струйку крови, сбегавшую из уха воина по щеке. Не смертельно, конечно, но перепонка наверняка лопнула. Сотрясение мозга, впрочем, тоже возможно - при такой-то силе удара...

Двое других ринулись на Тэску одновременно с двух сторон. Он до последнего стоял на месте - с невозмутимо-красивым лицом, - а потом, когда их бег достиг такой скорости, при которой из-за инерции уже сложно остановиться, просто шагнул назад. Мужчины неуклюже врезались друг в друга, гремя железными пластинами на куртках. Их замешательство длилось не дольше секунды (в войске Академии служили всё же не фермеры и не рыбаки), но этой секунды Тэске хватило с лихвой. Один получил удар в челюсть (раздался гадкий, слишком громкий хруст - сломана?..), всё тот же толчок в кадык ребром ладони (другой рукой) и подножку, от которой тут же рухнул на колени, сдавленно охая. Подножка была какая-то странная, чересчур затяжная - и наместник понял, что Тэска с поразительной точностью пнул ботинком в заднюю часть голени, именно туда, где проходит нерв. Очень, очень болезненный выбор...

Он сведущ в анатомии. Это стоит запомнить.

Оборотень, похоже, хотел "закончить работу", не оставив без внимания важный нерв в области крестца мужчины (куртка сильно задралась, когда он нагнулся, так что теперь это место не было защищено ничем, кроме нательной рубахи); но второй воин отвлёк его: оклемавшись, попытался атаковать снова. Тэска отпрыгнул - легко, как пёрышко - и не позволил противнику дотронуться до себя, а затем всем весом худого тела вдруг рванулся вперёд - и свалил здоровяка мощным толчком в живот. Падая на спину, тот успел поднять руки (хотел, наверное, сделать захват за плечи или за шею), но Тэска поймал его правое запястье и хладнокровно вывернул. Человек вскрикнул от боли; ладонь повисла под ненормальным углом.

Перелом. Наместник нахмурился: он ведь просил оборотня тренироваться, но не калечить... Хотя, пожалуй, этим неумёхам будет полезен жёсткий урок. В рамках разумного, конечно.

В конце концов, пока Тэска соблюдает второе условие - не обращается в снежного барса при людях. Это главное.

Последний, самый низкорослый боец ждал поодаль - надеялся, наверное, что более нетерпеливые товарищи измотают Тэску до встречи с ним. Однако никаких признаков усталости у Двуликого не наблюдалось. Как только шестой осмелился подскочить, ему досталась горсть земляной пыли в лицо (нечестно, зато действенно - тот осыпал оборотня проклятьями, прочищая глаза) и удар с разворота: пружинисто оторвавшись от земли после предыдущей схватки, Тэска выбросил вперёд ногу. Пинок попал прямо по рёбрам, и на железной пластине осталась крупная вмятина. Воин подался вперёд, чтобы всё-таки атаковать в ответ, но Тэска согнул другую руку в локте - и метким тычком заставил человека кричать от боли в шее. Потока лёгких - по меркам оборотня - ударов по груди и животу было достаточно, чтобы коротышка упал.

Воцарилось безмолвие. Тэска стоял, дыша глубоко и ровно, а шесть воинов в разных позах распластались на площадке, у его ног. Некоторые потеряли сознание, другие тихонько постанывали. На лицах зрителей можно было прочесть богатую смесь чувств: от страха и отвращения до восторга. Кто-то нерешительно хлопнул в ладоши, но его не поддержали, и хлопки стыдливо затихли - точно кашель во время похорон.

- Вот это силища! - шёпотом выдохнул охранник по имени Идан; наместник вздрогнул, возвращаясь к жизни. Наблюдая за боем, он как-то выпал из реальности - лишь теперь навалились и ощущение времени, и ненавистная боль. - Шестерых уложить, голыми руками и без доспехов... Да-а...

- И главное - так быстро, - поддержал его молодой напарник. - Видал, как он уворачивается? Гнётся, будто без костей. Таких людей не бывает.

- Ну почему не бывает? Я слыхал об убийцах из кезоррианских Высоких Домов, так они...

Шёпот зевак вокруг было не разобрать, но наместник догадывался, что он примерно о том же.

Небо серой плёнкой висело над головой, стены резиденции окружали внутренний дворик - а через площадку на наместника Велдакира давили два огромных и чёрных, как одинаковые пропасти, глаза. Тонкие губы под ними скривила улыбка, от которой в сердце гнездилась жуть. Улыбка издёвки и вызова, предназначенная лично ему, наместнику.

Пятна земли и крови на белой рубашке Тэски отнюдь не делали его менее аристократичным.

Или менее хрупким на вид. Хрупким и завораживающим, как змеи.

Кого же - или нет, что - Велдакир привёз в свою Академию, в свой Ти'арг?..

- Оставьте нас, - негромко приказал наместник. - Уведите всех. Я хочу побеседовать с господином Тэской наедине.

ГЛАВА XXII

Ти'арг. Северный торговый тракт, Волчья Пустошь

Мягкая дорожная грязь хлюпала и чавкала под копытами Росинки. Уна отчаянно хотела ехать быстрее, но местный тракт, проходивший через земли лордов Тоури и Арденти, а потом - через южную часть Волчьей Пустоши, не давал позволить себе такое лихачество. До Хаэдрана, между тем, было ещё как минимум пять-шесть дней пути. Ливни, грозы и постоянно попадающиеся заторы из телег торговцев и фермеров этой осенью будто сговорились: мол, нечего глупцам-людишкам скакать галопом или крупной рысью... Пусть ведут себя, как положено: неспешно, со здравым смыслом покачиваются в седле, размышляя о вечном и погружаясь взглядом в унылые виды вокруг.

Проблема была в том, что в жизни Уны и без того накопилось слишком много размышлений о вечном.

В ушах у неё всё ещё стояли крики матери, срывающиеся на визг. "Ты не поедешь! Я не позволю тебе!.." Три дня - с утра до вечера, с редкими перерывами подлинного мастера в искусстве скандалов - мать кричала, молила и плакала, вылавливая Уну даже в самых отдалённых закоулках Кинбралана. Каким-то образом она отыскала её на чердаке с пробитым магией полом, в погребе, в каморке, где хранились мётлы и тряпки... Что уж говорить о комнате Уны, библиотеке или обеденном зале: они вообще стали неприкосновенной территорией. Уна и Индрис уже не надеялись спокойно позаниматься. Гэрхо просто веселился, как и всегда. Лис благоразумно пропадал где-то - бегал, должно быть, по полям и охотничьему лесу, с радостью и пользой проводя время; Шун-Ди же, наоборот, то и дело оказывался где-то поблизости, явно чувствуя неловкость и дурноту от избытка женского недовольства.