Мартин Миллар - Фракс. Том 2

— Чувствует себя хорошо, — рассказывает ему Макри. — Начал махать крыльями. Думаю, скоро полетит — возможно.

— Превосходно! Продолжай держать меня в курсе. Ласат сооружает особую ограду, чтобы удержать эту тварь, когда она сможет летать.

— Надеюсь, дракон сожрет Ласата, — говорит Лисутарида, когда мы покидаем Зал заседаний. — Черт бы побрал и его, и этих самсаринцев. И симнийцев.

— Как-то не замечаю, что ниожцы тебя поддерживают, — говорю я. — Им не нравится, что на ключевых постах — женщина.

— Жизнь стала бы намного легче, будь здесь эльфы.

— Сумеем ли мы продержаться до их прибытия? — спрашивает Макри.

— Нет. Этот вопрос не терпит отлагательств. Принц Амраг не станет впустую тратить время.

Замечаю, что Макри потирает ребра и спрашиваю о ее ранах. Она заверяет, что в порядке.

— Готова сражаться завтра?

— Скорее всего.

— Не слышу сильного желания.

Макри пожимает плечами. Она все еще не в восторге от состязания.

— Тебе нужно победить, — объясняю я ей. — Теперь еще больше, чем раньше. Если дойдет до прямого выбора между Лисутаридой и Ласатом, твое положение, как ее бойца, могут принять в расчет. Элупус находится на содержании у Ласата, и его победа склонит людское мнение не в нашу пользу.

— Звучит глупо, — говорит Макри. — И нелогично.

— Люди глупы и далеки от логики.

— Боюсь, Фракс прав, — говорит Лисутарида. — Важно, чтобы ты выступила лучше Элупуса. Живо, спрячьте меня.

— Что?

— Сзади Кублинос. На данный момент я не склонна к его ухаживаниям.

Двигаясь дальше, мы с Макри стараемся оградить Лисутариду от внимания Кублиноса.

— Не дайте ему понять, что я избегаю его, — говорит Лисутарида. — Мне все еще может потребоваться заем.

— Я думал, что Кублинос тебе безразличен, — говорю я.

— Так оно и есть. Но он очень назойливый, а сейчас не лучшее время для романтических увлечений, разве нет? Не в том случае, когда мы собираемся на войну.

— Я в этом не уверен, — говорю я. — Разве любовь не растет пышным цветом перед войной? Последний шанс для счастья перед тем, как всех перережут, а?

— По-моему, это соответствует истине.

— Думаю, ты просто используешь войну как предлог, чтобы не запутаться в чувствах, — говорит Макри.

Это заставляет нас остановиться. Лисутарида таращится на Макри.

— Чего?

— Люди, которые переживают из-за каких-либо чувственных влечений, склонны искать внешние оправдания, чтобы избежать переживаний.

— Какая чушь, — фыркает волшебница. — Кто вообще это сказал?

— Саманатий.

— Да что этот дряхлый мыслитель знал о любовных переживаниях?

— Многое, — настаивает Макри. — Ему был ведом образ мыслей человека.

Она вдруг приобретает поникший вид.

— Я скучаю по Саманатию.

На это нечего особо ответить. Старый философ, несомненно, погиб, похороненный под развалинами Турая. Макри, которая, возможно, наконец-то ощущает итог своих достижений за последние несколько недель, впадает в молчание и выглядит уставшей и подавленной, пока мы молча добираемся до дома. Солнце село, но на улицах все еще царит оживление: гуляки навеселе гурьбой высыпают из таверн, хохоча и распевая песни. Нынче Элат переполнен гостями, и местные власти установили больше масляных ламп на улицах, освещающих людные места. Поскольку ни Лисутарида, ни Макри, ни я не чувствуем веселья, как те выпивохи, то испытываем облегчение, достигнув дома Арикдамиса. Мое облегчение длится недолго. Меня ожидает Мерлиона. Она закутана в грубый темный плащ с капюшоном поверх обычных одеяний, сохраняя свой визит в тайне ото всех. Это понятно. Грубое нарушение этикета для дочери барона — посещать незнакомцев поздно ночью. Мабадос пришел бы в ярость, если б узнал. Я веду ее в одну из гостевых комнат Арикдамиса, где мы можем поговорить наедине.

— У меня всего несколько минут, — говорит она. — Мне нужно вернуться, прежде чем заметят мое отсутствие. Сегодня кто-то пытался меня убить.

— Расскажи мне, что случилось. — Нас прерывает оглушительный грохот, и Мерлиона с тревогой вскакивает. — Все в порядке, это просто Макри и дракон.

Мерлиона с трудом успокаивается. И напрягается.

— Я вышла в цветочный сад, и кто-то пустил в меня стрелу.

— Кто?

— Не знаю. Я не заметила. Должно быть, они прятались в кустах или за деревьями. Но я нагнулась сорвать цветок, и в этот миг стрела пролетела мимо и застряла в ограде.

Она роется в глубинах плаща и достает стрелу.

— Что произошло потом?

— Я вбежала внутрь. — Она выглядит страдальчески. — Я никому не рассказала. Мне бы не поверили. Мой отец и так считает, что я все выдумываю.

— Надо было рассказать матери. Она тебе поверит.

— Я не хочу ее тревожить еще больше. И так все сложно.

— Расскажи ей. Она справится. И отныне оставайся в помещении.

— Ты что-нибудь выяснил? — спрашивает она.

Признаюсь, что большого успеха не достиг, хотя заверяю ее, что работаю над этим. Я провожаю ее до дома и гляжу вслед, пока она не оказывается в безопасности внутри дома.

На следующий день, ранним утром, я пускаюсь в путь. Без четких направлений и особых предпочтений — пришла пора донимать людей. Я намереваюсь поговорить с любым, кто мог бы хоть что-то знать о семье барона Мабадоса. Следующие шесть часов провожу, занимаясь именно этим. В основном, беседую со слугами, но также опрашиваю посыльного, доставляющего письма в особняк Мабадоса, ученика в седельной мастерской, где он держит экипированную лошадь, и женщину, которую наняли составлять цветочные композиции для свадьбы его сына. Немного бабок тратится на взятки, но тут уж ничем не поможешь. Просто так слуги с незнакомцами не откровенничают.

Ученик седельника представил меня другому ученику из лавки по ремонту карет, где мне удается обследовать повозку, что переехала Алцетен, поврежденную при столкновении. Среднего размера фаэтон, подобный тому, что Кублинос одолжил Лисутариде. Эти фаэтоны не очень велики и, хотя обладают составным навесом, совершенно открыты спереди. Не уверен, что кто-то мог бы остаться незамеченным при управлении. Имеется высокая подставка для ног. Вполне возможно лечь за ней, если вы низкого роста. Мерлиона сказала, что видимость точно была слабая. Покидаю ремонтную лавку, не придя ни к какому выводу.

Благодаря Лисутариде мне удалось получить гарантированный доступ к Дарингосу, главному королевскому дворецкому. Он слишком занят, чтобы уделить мне более пяти минут, но, когда я по договоренности встречаюсь с ним у Дома Заседаний, он оказывается дружелюбнее, чем ожидалось. Даже заходит так далеко, что говорит, будто понимает, почему могли возникнуть подозрения насчет гибели Алцетен, так как это было шокирующее и неожиданное происшествие.