Вадим Ингвалл Барановский - Край без Короля или Могу копать, могу не копать

— Тебя вылечат, — сказал Кончаг, — если ты пойдёшь с нами.

— Ты когда приехал в Кардун? — спросил Кзаг. — С кем ты здесь знаком, с кем беседовал?

«Кто знает, что ты никакой не Араторн, кого надо заставить замолчать», — продолжил про себя Фонси. Сосрыква, Бохънь и его охотники, купец Гернот — никому из них хоббит смерти не желал.

— А я вот только что и приехал в Кардун, — честно ответил Фонси. — Мне советовали, что тут можно белой кости купить задёшево, а за белую кость кое-где по весу серебром платят.

— Забудь про белую кость и про серебро забудь, — просипел Кзаг, — после того, как побудешь Аръторном, Гългар тебя вознаградит и серебром, и белой костью, и чем захочешь.

Фонси не особенно поверил в награду, но выбора у него не было по двум причинам — клещовица, во-первых, и обещание не трогать его, если он согласится идти в Гундабад, во-вторых. Жалко, что придётся бросить вещи у Сосрыквы и не получится попрощаться с гномом и с охотниками, — но ничего не поделаешь, из Кардуна пришлось уходить так же, как когда-то — ох, как давно! — с Северной заставы, толком ни с кем не попрощавшись.

В дверь хижины вполз, еле протискиваясь плечами, Кончаг.

— А ты, Хоньша, почему никогда с нами не дерёшься? — спросил орк. — Вредно не драться, можно разозлиться да и лопнуть.

— Куда мне с вами драться? — усмехнулся Фонси. — Вы от меня мокрое место оставите. Сам же говорил — надо бить и бежать.

— Да мы бы тебя не сильно, кости целы будут, — успокоил орк, — ты только смотри не зарежь нас как-нибудь во сне. А то у нас был такой — не дрался, когда злой был, а всё пыхтел. И когда весёлый был, тоже не дрался, а сидел в сторонке и зубы скалил. А потом как-то раз взял топор и шестнадцать своих семейственников спящими зарубил. Надо обязательно драться.

— У нас такого не бывает, — ответил Фонси, — мы очень редко дерёмся, но по ночам друг друга всё равно не режем.

— Странные вы, равнинные, — пожал плечами Кончаг, — ну да ладно, захочешь подраться — размахнись да и двинь мне хорошенько в рыло. Только смотри, размахнись или поругайся со мной сначала, а то ударишь неожиданно, а я тебя и убью ненароком.

— Спасибо тебе большое, Кончаг, за предложение, — сказал Фонси, прижав руку к сердцу. — Если я подраться захочу, то обязательно тебе, Кончат, с размаху в рыло двину.

В дверь просунулась голова Кзага.

— Чего это вы там сидите? — спросил орк. — Вылезайте, надо бы осмотреться.

Двор — небольшой, где-то пару дюжин хоббитских шагов вдоль и поперёк — был пуст, если не считать груды битой глиняной посуды и костей, сваленных большой кучей у забора.

— Даже огорода нет, — сказал вслух Фонси.

— Откуда тут взяться огороду? — хмыкнул Кзаг. — Тут и равнинник не много чего вырастит, не то что урук.

— А это почему? — спросил хоббит. — Вы овощи сажать не умеете, что ли?

— Ям нарыть и еды туда накидать каждый умеет, — ответил Кзаг, — только если урук посадил, еда расти не будет, это всем известно. А если и будет, то мелкая и невкусная. Гългар когда-то давно хотел научиться еду выращивать — не вышло. Теперь он в Кардуне равнинников покупает, те и растят.

Фонси кивнул. Он знал, почему гномы всегда покупали на ширских ярмарках только взрослых свиней, пони и даже собак — если гному случалось купить супоросую свинью, поросята рождались у неё заросшие шерстью, полосатые и дикие, годные только чтобы сразу зарезать, иначе вырастут в диких кабанов. Даже телята и жеребята у гномов быстро дичали. А у орков, стало быть, так же обстояло дело с овощами и хлебом.

Двор Фонси осмотрел от высокого забора и до ямы, вырытой за хижиной, и нашёл не стоящим внимания — грубая, небрежная постройка, что сама хижина, что её ограда. Видно было, что наружную стену и внутренние заборы строили в разные времена и разными руками.

Снаружи послышались голоса, сначала привычное «дай еды — нет еды», а потом просто негромкий разговор. Фонси нагнулся и заглянул в проём, открывающийся внутрь деревни.

— Костёр жгут, — сообщил хоббит Кзагу и Кончагу.

— Выйдем, — решил Кзаг, — надо посмотреть, как отсюда в случае чего уходить будем.

Все трое вылезли из проёма и оказались на площади с колодцем посередине. По-видимому, именно здесь обитатели селения проводили свободное время. Несколько орков сидели у разложенного на земле небольшого костерка и о чём-то отрывисто разговаривали, ещё несколько просто стояли или сидели без всякого дела там и тут.

Один из орков отделился от забора на противоположной стороне площади и направился прямиком к Кончагу и Кзагу. Шёл и держался этот орк как-то необычно и когда он приблизился, Фонси понял, что это вовсе не он, а она.

— Дай еды, — обратилась орчица к Кзагу, смерив его взглядом с ног до головы.

— Нет еды, — ответил гундабадский орк, криво улыбаясь.

— Дай еды, не пожалеешь, — сказала орчица, оглаживая себя по бокам и откинув назад голову.

— У меня таких, как ты, в Гундабаде две, да в Кардуне четыре, — просипел Кзаг, отодвигаясь на шаг, — нет еды.

— Так то в Гундабаде да в Кардуне, — не унималась орчица, — а я-то здесь.

Кзаг был стоек, и она повернулась к Кончагу. Видно было, что низкорослый орк охотно поделился бы с ней едой, но разумная осторожность удерживала его от необдуманных решений. Фонси не стал дожидаться, пока и у него попросят еды, и отошёл в сторону.

Два давешних орчонка прошли мимо него лёгкой охотничьей поступью с палками наперевес, но их добычи Фонси нигде не увидел. Зато увидел ещё одного орчонка, совсем маленького, уползшего, видно, от матери на поиски приключений. Шлёпая по земле серыми ладошками, он полз к сидящим вокруг костра мужчинам.

Один из них заметил орчонка и указал рукой сидящему напротив, чтобы тот отсел и дал малышу дорогу. Теперь все пятеро или шестеро орков перестали беседовать и внимательно смотрели на орчонка, деловито ползущего к ним.

Орчонок дополз до костра и протянул руку к пламени. Орки затаили дыхание. Фонси дёрнулся вперёд, но тяжёлая рука подошедшего сзади Кончага легла ему на плечо.

Орчонок засмеялся, схватил пламя рукой и заорал от боли. Сидящие вокруг костра, указывая на малыша пальцами, разразились радостным хохотом.

— Ах вы, сволочи, — задохнулся Фонси и, сбросив с плеча лапу Кончага, побежал было к костру, но его опередила та самая орчица, что разговаривала с Кзагом и Кончагом. Она, не особенно спеша, подошла к орчонку, подхватила его на руки, обвела смеющихся взглядом, полным материнской гордости — её малыш замечательно развлёк взрослых — и ушла куда-то, примостив плачущего орчонка к себе на бедро.

Фонси сделалось дурно. Он развернулся и пошёл обратно в отведённую им хижину. Забившись там в угол, он закрыл глаза и стал думать о том, как он все-таки далеко от дома, и о том, сможет ли он когда-нибудь вернуться, и увидит ли он когда-нибудь Лилию и братьев с сёстрами. И по всему получалось, что ответы на эти вопросы — «очень далеко», «нет» и «никогда».