Вадим Ингвалл Барановский - Край без Короля или Могу копать, могу не копать

Пока Барри стоял в задумчивости, пытаясь вообразить завязанный на шее язык, Фонси отодвинул его в сторону и вскочил на пони. Если до Барри болтовня Лонго добралась в таком перевранном виде, то неизвестно, во что превратится она, когда сплетницы и трепачи донесут её до ушей Лилии. Надо добраться до Лилии раньше сплетни.

— Эй, ты куда? — только и успел вопросить Барри, а Фонси уже развернул кобылу и стукнув её пятками в бока, поскакал прочь.

…Фиорелла Сдобкинс, урожденная Чистолап, вдова, стояла на пороге своей норы, скрестив руки на груди, и сверлила презрительным взглядом переминающегося с ноги на ногу Фонси.

— Её нет. Она уехала. И вообще её здесь никогда не было. И с незнакомыми хоббитами она не разговаривает, — сказала она и захлопнула дверь.

Значит, всё-таки не успел. Или это она просто так ска- зала, а на самом деле Лилия и не уезжала никуда? Надо обойти холм с другой стороны и стукнуть в окно — вдруг она там?

Обходя холм, Фонси вступил левой ногой во что-то мягкое. Тьфу! Конский навоз, совсем ещё свежий. Ага, подумал хоббит, шаркая подошвой по траве, значит она всё-таки уехала.

Фонси побежал туда, где оставил гнедую кобылку.

От изящных строчек, начертанных такой знакомой, такой любимой рукой, веяло холодом, словно из ледника.

«Фонси Тук…»

Он не догнал повозку, в которой увезли Лилию — на втором поприще [5] Старинная мера длины, равная 2000 человеческих шагов (около 1500 тысяч метров). непривычная к такой скачке лошадка тяжело задышала и начала спотыкаться — пришлось спешиться и вести её шагом. Фонси понял, что так он не скоро доберётся до Раздорожья, отпустил лошадку — пускай бежит домой — и пошёл быстрым шагом, временами переходя на бег. Достиг Раздорожья ещё до заката, пробежал через весь посёлок к усадьбе Порто Чистолапа, забарабанил в ворота. Любопытные раздорожцы столпились поодаль — все уже слышали сплетню, всем хотелось посмотреть, что будет дальше.

«…Вы не послушались меня и впутали моё имя в отвратительный скандал…»

Ворота заскрипели, открылись, и выглянула Лилия… нет, не Лилия. Одна из её многочисленных незамужних тёток, молодая, красивая и так похожая на племянницу, что у Фонси кольнуло где-то внутри.

«…Я буду до самой смерти вспоминать эти десять месяцев и двадцать два дня…»

Тётка смерила Фонси цепким, любопытным, блестящим взглядом, оценивая сумасбродника-Тука от тёмных, с едва заметной рыжинкой, коротких кудрей на голове до гладкой, почти такого же цвета шерсти на ступнях.

«…но встречаться мы более никогда не должны…»

Усмехнулась, стрельнула глазами — а что, ничего себе сумасбродник-Тук, будет о ком с сёстрами посплетничать — и протянула сложенный вчетверо листок бумаги. Наверняка прочитала записку, прежде чем отдать.

«…я не хочу Вас более ни видеть, ни знать…»

«…не хочу Вас более ни видеть, ни знать…»

«…ни видеть…»

«…ни знать…»

«…с уважением, Лилия Чистолап.»

«…с уважением…»

«…с уважением…»

«Лилия Чистолап»

Он шёл, забыв про всё на свете, и в голове стучали эти строчки, он словно слышал, как Лилия произносит эти слова своим нежным голоском, преисполненная негодо- вания и ощущения собственной несокрушимой правоты, красивая и до спазмов в животе любимая. Фонси брёл на юг, прочь из Раздорожья, сам не понимая, куда, как, и главное, зачем он идёт. Мыслей не было, вместо мыслей было письмо, снова и снова читающее само себя любимым голосом.

Из этого полуобморочного состояния хоббита вывел резкий оклик.

— Эй, Тук!

Фонси вздрогнул. Уже темнело, и он был на самой окраине посёлка. В стороне от дороги темнела куча деревянного мусора, а в ней торчали какие-то старые мётлы и поломанные скамейки.

— Эй, Тук! Подойди-ка сюда, парой слов перекинемся, — снова раздался голос, и из-за кучи хлама вразвалку вышел крупный молодой хоббит; светлая шерсть на его ступнях была хорошо заметна в сумерках. Выставив перед собой сжатые кулаки, он направился к Фонси.

— Парой слов, Том? — спросил Фонси. — Или парой зуботычин? А то вон ты какой суровый.

— А это уж как получится, — прозвучал другой голос, и к Тому присоединился его кузен, Барт Чистолап.

— Если ты, Тук, не дашь нам повода…

— То вы его и сами найдёте? — усмехнулся Фонси.

— Найдём-найдём, Тук, ты не бойся, — раздался третий голос.

— А чего мне бояться? — Фонси шагнул к куче мусора, протянул руку и выдернул из кучи гладкую палку от метлы; не батог, но сойдёт.

— Тебя, Билли Хаггинс?

— Слушай меня, Тук, — сказал Том угрожающе, — держись подальше от нашей двоюродной сестры, понял? А не то смотри — мы тебя бить не будем. Мы тебя высечем. Ты понял?

Фонси не ответил, только крутанул в руке палку.

— Он не понял, — объяснил Билли Хаггинс. — Эй, Тук, ты что, не понял? Тебе же сказали. И палку брось, а то ещё споткнёшься об неё, — он сделал шаг вперёд, — синяков себе наставишь.

Милый Томми, — заговорил Фонси сладким голосом, — и славный Барти. Вы мне почти что родственники, и я вас бить не стану. А вот вашему другу не так повезло. Ему я сейчас башку отшибу и скажу, что так и было, — он развернулся в сторону Билли, и палка от метлы загудела, рассекая воздух.

— Эй, Тук, ты чего?! Ты чего? — Билли отступил, прикрывая руками голову.

— Это ж мы поговорить хотели, выяснить, чего не так… ты чего, Тук?

— Стой, Тук, стой! — закричал Барт. — Не бей его!

— А я его и не бью, — Фонси остановил вращение палки прямо перед носом Хаггинса, отчего тот подался назад и полетел в канаву.

— Зачем мне кого-то бить? Это вы вот меня собирались высечь? А? Что?! — голос его сорвался на крик, палка задрожала в руках. Он шагнул к Чистолапам.

— Ты, Тук, полегче… — Том пытался говорить грозно; у него не получалось. — Ты полегче, а то мы тебя быстро… Полегче тут, понял? Тук! Ту-ук!

Фонси хрипло заорал и побежал на кузенов с палкой от метлы наперевес. Том и Барт развернулись и, как на состязаниях в беге, припустили обратно в Раздорожье. Фонси не стал их догонять. Билли Хаггинса в канаве уже не было — видать, выкарабкался и тоже сбежал, не попадаясь Фонси на глаза.

«Стыдно», — думал Фонси, шагая по дороге на юг. — «Они же всё-таки её родственники. Вдруг бы успел догнать и ударить — никогда бы себе не простил. Они и так, небось, растреплют на весь Шир, что проклятый Тук исколошматил их окованной шипами палицей. Ну, хоть батюшка порадуется; не остыла кровь Бандобрасова! [6] Двоюродный прадед Фонси, Бандобарас Тук, прославился тем, что ударом дубинки отшиб голову Гольфимбуля, вождя орков, вторгшихся в Шир. И на том спасибо».

Когда он дошёл до поворота на Тукборо, стемнело окончательно, и Фонси понял, что страшно устал; не столько от ходьбы, сколько от всех сегодняшних переживаний.