Вадим Ингвалл Барановский - Край без Короля или Могу копать, могу не копать

— Мы воины великого народа чариарского, пришли забрать наших беглых невольниц, — сказал один из них, — выдайте их, и мы, так и быть, не станем мстить вам за наших товарищей, а только возьмём с вас выкуп.

Остальные чариары стали подтягиваться ближе, смотря, нельзя ли обойти Камень кругом. «Не воины», — подумал Фонси, — «разбойники. Ни строя, ни порядка, каждый делает, что хочет. Однорукий, Вуохитайстелъ или Пъен-Лийона эту шайку целиком бы схавали и не подавились».

— Подите прочь, — сказал он, — или вы не слыхали, кто такие риворы? Какие-то мелкие твари, вроде онге или черволюдов, — оскалился чариар, и его друзья захохотали. — Ты сам-то покажись во весь рост богатырский!

Фонси вышел вперёд и встал на Камень.

— Повернитесь и уходите, — приказал он. — Считаю до трёх.

На счёте два мимо него пролетел брошенный кем-то камень, и Фонси вскинул руку, приказывая стрелять.

Разбойники ломанулись вперёд, размахивая топорами и дубинами, и навстречу им скатились со склона Герн и его бойцы с копьями и тесаками.

Бои был недолгим. Лишившись предводителей, разбойники обратились в бегство, оставив дюжины полторы раненых и убитых. Фонси провожал глазами бегущих, один из которых вдруг остановился, развернулся и взмахнул рукой. Что-то блестящее завертелось в воздухе, Фонси вскинул руку, чтобы защититься, но в ушах раздался оглушительный звон, голова мотнулась назад, но неба он не увидел — какая-то деревяшка заслонила небо.

Фонси проснулся ни от чего — сам по себе, просто потому, что выспался. Он лежал под одеялом из выделанной шкуры, на плотном, сплетённом из чего-то мягкого ковре. Сев, хоббит понял, что находится в одной из корзиноподобных хижин — дверь была завешена похожим ковром, и сквозь него пробивался тусклый утренний свет.

Фонси встал и потянулся, оглядываясь в поисках своей одежды. Она лежала тут же рядом с постелью.

Убранство в хижине было скромное — сложенный из камней очаг посередине, плетёные ковры по стенам, несколько круглых деревянных чурочек, чтобы сидеть. Вдоль завешенных плетёнками стен стояли корзины — такие же, как Фонси видел в старом смиале, только сплетены поизящней и украшены цветными узорами вдоль края. С потолка хижины свисали пучки каких-то растений, верно, съедобных или целебных.

Фонси оделся и подошёл к двери. Порог был примерно на уровне груди; чтобы выйти, надо было подняться по приступке, вырезанной из поставленного наискосок бревна.

— Что жильё надо копать в земле, они помнят, — усмехнулся Фонси, — а вот как это надо делать, позабыли. Ну да ничего.

Он взошёл по приступочке и отодвинул полог, выходя наружу. Его тут же встретили две весёлые собаки, прыгая вокруг него и поскуливая. Фонси присел на корточки и долго гладил их по рыжевато-бурым лобастым головам, а собаки взлаивали от восторга и лизали его в нос.

— Ты Хильдейфонс, — послышался рядом чей-то голос, и Фонси встрепенулся, поднимая голову, — не дух Ветайриха. Ветайрих псам жутковен.

Над Фонси стоял один из вчерашних старейшин-хоббитов, тот самый, что предположил, что здесь может быть западня. По-видимому, речь Ветера оказалась для лесовиков-риворов достаточно убедительной.

Фонси встал на ноги и поклонился хоббиту в пояс.

— Хильдифонс Тук, сын Геронтия Тука, тэна тирского, из Тукборо, что в Шире, к твоим услугам и к услугам твоих родичей, — представился он по всем правилам вежества.

— Химнай, сын Андавата из рода Кинея, хоббит порода риворов, раден тебе, — услуг лесовик не предложил, нарочно ли, или просто потому, что здесь так здороваться было не принято, Фонси не знал. — Пожалый ко нам, Хильдейфонс, сей ранью в сопирники.

«На завтрак приглашает», — понял Фонси; язык лесовиков казался ему теперь гораздо доступнее, особенно по сравнению с северным наречием.

— Я с удовольствием, только схожу умоюсь, — ответил Фонси старейшине и заметил, как тот облегчённо выдохнул. По всему было видно — неспокойно на душе у ривора, чего-то он не то ждёт, не то боится. Чего им только наговорил вчера Ветер?

Посёлок риворов жил своей жизнью: кто рубил дрова, кто носил из ручья воду, кто молол какое-то зерно — никогда Фонси не видел такого способа. В Кардуне мельниц тоже не было, но там женщины растирали зерна вручную, а здесь было устроено так: к ветке дерева или к вершине молодого деревца был привязан тяжёлый каменный пест — ухватиться и дёрнуть вниз, так, чтобы он стукнул по плоскому камню с выдолбленной ямкой, служащему ступой. А поднимался пест уже сам, когда разгибалось дерево.

По земле возле этих мукомолен сновали в надежде поживиться какие-то мелкие птички, а собаки бегали вокруг и лаяли на них, чтоб не смели воровать зерно.

Фонси встречался с риворами взглядом, махал рукой рыбакам на озере, улыбался в ответ улыбчивым круглолицым девушкам. Он совсем позабыл, как же это замечательно, когда любому встречному можно посмотреть в лицо, не задирая головы.

Фонси и Химнай подошли к невысокому холму, вплотную к которому стояла длинная хижина — Фонси сперва показалось, что это вход в нору, бывали в Шире хозяева, любящие построить перед входом дополнительную прихожую, — но потом он понял, что норы позади хижины нет.

Внутри горел очаг, и вдоль стен стояли скамьи из половинок бревен. Расщеплено клиньями, догадался Фонси, потрогав сиденье одной из них, а потом зачищено и заглажено, вероятно, шершавым камнем. Ни пил, ни рубанков здесь не знают.

— Седый, — пригласил старейшина, и Фонси послушно сел на скамью. Ривор уселся рядом и трижды громко хлопнул в ладоши.

Спустя короткое время из-за плетёной занавески, разгораживающей хижину, показались три женщины с двумя большими глиняными горшками, и запахло чем- то вкусным.

Фонси дали деревянную миску, полную какой-то каши, сваренной с сушёными грибами и ягодами, и рыбы. Столов здесь не водилось, и миску полагалось держать на ладони левой руки, а в правой руке — деревянную же ложку. Ну, хорошо хоть, не как в Гундабаде, пальцами в миску лазить.

Дождавшись, пока поднесёт ложку ко рту хоббит-ривор, Фонси тоже попробовал еду. Было очень вкусно, такой замечательной рыбы Фонси никогда раньше не пробовал — в Шире рыбу готовили мало, в основном в Бэкланде, да и там всё больше варили из неё похлёбку. А здесь рыбу не то пекли, не то коптили, а может, и то и другое сразу. Да и кашу тоже варили отменно вкусную — Фонси узнал в ней те самые коренья, что показал ему в горах медведь, только здесь они были приготовлены и размяты.

Занавес у входа в хижину всколыхнулся, и внутрь один за другим вошли остальные четверо хоббитов во главе с самым старым. Фонси встал со скамейки и приветствовал вошедших поклоном.