Вадим Ингвалл Барановский - Край без Короля или Могу копать, могу не копать

— Скажи мне, Белладонна, а ты знаешь, что такое ядовитая красавка?

Белладонна перестала копать и на мгновение задумалась, опершись на лопату.

— Кустарник такой, с ядовитыми ягодами, по-эльфийски бэйнбренниль. Растёт у воды и там, где в почве известняка много. В Белых Холмах в Шире, например. А ещё так меня называет... один мой знакомый... — лицо девушки чуть порозовело.

— Как?

— Бэйнбренниль, — улыбнулась Белладонна, — так моё имя переводится на эльфийский. А почему вдруг ты спросил?

— А Кзагу, — Фонси указал за плечо большим пальцем, — один старый колдун смерть предсказал от ядовитой красавки. Он всё отравы боялся.

— Ох... — Белладонна снова принялась за работу, — значит, это судьба была у него такая?

— Значит, судьба, — кивнул Фонси, — если бы не судьба, ты бы его одной стрелой наповал не уложила.

— Фонси, — спросила девушка после ещё нескольких взмахов лопаты, — а этот, другой, который...Кончаг?

— Да. Который пониже. Почему он не убежал? Почему он сам себя зарезал?

— Орки, — подумав, сказал Фонси, — плохо умеют переживать радость и горе. Если у них сильное какое-то чувство, им нужна боль. [54] Это одно из объяснений специфики поведения орков, о которой мы знаем из исторических источников, например, из «Падения властелина колец и возвращения Короля». Также эта теория объясняет быстрое размножение орков при сильной власти: если правитель создаёт способы сброса агрессии,— например, ставит провинившихся на перекрёстках, чтобы с ними любой мог подраться — уменьшается частота вымещения агрессии на детях, и за счёт этого падает детская смертность. Чужая или своя. Вот Кончаг вместо того, чтобы расплакаться, нож в себя и всадил.

Белладонна судорожно вздохнула и закрыла глаза.

— Фонси, — сказала она, помолчав, — а когда ты ел последний раз?

— Ой, я и не помню, — ответил Фонси, — но кажется, что очень давно.Тогда, может быть, этой глубины хватит?

— Хватит, я думаю, — сказал Фонси, посмотрев на получившуюся у них яму, — места им тут будет достаточно. Я сейчас позову дядю Гэндальфа, мы с ним их сюда перенесём. Не надо тебе на них лишний раз смотреть. А там уже вон костерок развели.

...Над походным котелком поднимался пар. Лилия достала из сумки несколько чёрствых лепёшек и мешочек с орехами. Когда она передавала половину разломленной лепёшки Фонси, тот взял её за руку и отпустил не сразу. Девушка не стала отнимать руку, лишь взглянула на Фонси строго и укоризненно, как смотрела когда-то давно, в самом начале их знакомства.

— Лепёшки из Карн Дума, — сказал Гэндальф, оглаживая бороду, — орехи из Быкосмила, а вот чай мы сберегли. Чай из самого Шира, только это последний.

Он протянул Фонси тонкую деревянную чашку, Фонси зачерпнул из котелка и вдохнул хорошо знакомый, родной запах крепкого чая.

— Мммм, как я давно чая не пил, — сказал хоббит и посмотрел на Лилию. Та улыбнулась и отвела глаза.

— Фонси, — спросила вдруг Белладонна, — а Гундабад отсюда видно?

— Должно быть видно, — Фонси на мгновение задумался, вспоминая свои прогулки по волшебному шару, — да, вон там, на северо-востоке отсюда. Вон, смотри, откуда дым поднимается...

— Дым? — спросил Гэндальф и поднялся на ноги.

Над виднеющейся вдалеке вершиной горы Гундабад тонкой струйкой вился дым.

— Странно, — сказал волшебник, — когда мы проходили мимо Гундабада, плавильни ещё не работали.

— Это дым не из плавилен, а оттуда, где должна быть башня Гългара... — бледнея, произнёс Фонси, — она выдаётся... выдавалась наружу из горы.

— Смотрите! — воскликнула Белладонна, указывая рукой куда-то чуть левее вершины Гундабада.

Какая-то птица описывала над горой медленные круги, то взлетая кверху, то ныряя вниз, подобно большой ласточке. Очень большой ласточке. Фонси попытался представить, каких размеров должна быть эта птица — и не поверил сам себе.

— Что это? — спросила Лилия.

— Гм. Хгхм, — прокашлялся Гэндальф, — мне кажется, что это... дракон.

— Дракон? — Белладонна даже подпрыгнула.

— Дракон, — кивнул Фонси, — это дракон Смог, союзник Гългара...

— Смог? — волшебник развернулся к Фонси и опустился на одно колено, чтобы быть с хоббитом вровень. — Откуда ты знаешь?

— Гългар говорил, — сказал Фонси, — он письма ему посылал. Дракон должен был на закате дня весеннего равноденствия напасть на Уютный Дом. А орки в Ривенделл шли, чтобы на выходах из долины стать, и всех, кто от дракона побежит, перехватывать.

— Старая орчья уловка [55] Подобную тактику применили в древности орки при взятии эльфийского города Гондолина. ... — нахмурился Гэндальф, — а как ты об этом узнал? И почему он прилетел не в Ривенделл, а в Гундабад?

— Мне Гългар рассказал, — Фонси присел на камень и обхватил ладонями голову, — он меня от клещовицы излечил и при себе держал, хотел меня ширским дурбагом назначить. А я...

— Что? — Гэндальф ободряюще положил руку хоббиту на плечо. Фонси вздохнул.

— Я взял золотую плашку, на которой было написано письмо дракону. И выцарапал напильником вместо «Грозный Смог» — «Грязный Снага», а «снага» — это такая у орков обидная кличка. Я думал, что Смог обидится и не полетит никуда, а он...

Фонси ещё крепче стиснул голову.

— Я не хотел, — еле слышно произнёс он, — не хотел.

Гэндальф наклонился к Фонси.

— Драгоценный мой Тук, — сказал волшебник, — я хорошо понимаю, почему ты огорчаешься. Но подумай о том, что ты спас не только Ривенделл — ты, скорее всего, спас и Шир...

— Я знаю, дядя Гэндальф, — пробормотал Фонси, — я знаю. Но всё равно... тётка Хавага никого не собиралась убивать, а она, наверное, тоже сгорела...

— Дядя Гэндальф, — спросила Белладонна, — а куда дракон полетел?

— Самое главное, дитя моё, чтобы не сюда, — ответил ей волшебник, — а судя по направлению, он полетел назад в своё логово, далеко на востоке отсюда.

Лилия присела рядом с Фонси на корточки и взяла его за руку, заставив перестать сжимать виски. Её тёплые ладони крепко сжали ладонь Фонси, и когда молодой хоббит встретился с ней взглядом, Лилия не отвела глаз. И только Фонси открыл рот, чтобы сказать Лилии, что он её любит и очень по ней соскучился, как Заливай громко залаял, и девушка беспокойно обернулась.

— Кто-то идёт, — сказала она.

Со стороны леса послышалось ржание пони.

— Кто это может быть? — спросил Фонси, поднимаясь на ноги. — Я думал, тут с лошадьми никого, кроме нас, нет.

— Кто идёт? — крикнул волшебник.

— Свои, вашество! — отозвался смутно знакомый голос. — Старейшина Вультуш ребят в разведку отправил, а я с ними махнул, олифан его жри!

— Гуго? — отвлеклась от своих раздумий Белладонна.

— Какой Гуго? — потряс головой Фонси.

Из леса на склон холма выехал на вороном пони крепкий хоббит, которого Фонси явно где-то видел. На северной заставе? Или, может быть, раньше...