Марина Александрова - Судьба первородной

— Ты помнишь? — спросил он, так и не обернувшись ко мне лицом.

— Конечно, — попыталась сказать я, но голос отчего-то не слушался.

— Ты помнишь?

— Да, — и опять ничего.

— Ты помнишь? — вновь спросил он.

И я проснулась уже от собственного крика. Я кричала «да», а сердце мое билось в груди как сумасшедшее, заставляя ртом хватать воздух.

— Я помню, — прошептала я, хватаясь за голову, и, не сдержавшись, разрыдалась. — Но я не хочу помнить, это слишком… Слишком, слышишь?!

Если к кошмарам я уже привыкла (ну как привыкла, я умела с ними бороться, нужно было встать, обязательно принять душ, а потом заняться либо физическими тренировками, либо начать шить), то к таким снам оказалась явно не готова. Еще даже солнце не взошло, а меня трясло так, словно на улице стояла не знойная южная ночь, а лютый мороз. Не могла заставить себя встать. Не хотелось шевелиться, словно лишнее движение — лишняя боль. Но все, что кажется нам невозможным, на деле — всего лишь иллюзия разума, которому так проще. Вот и мне было проще лежать, жалеть себя и просто замереть. Если бы я только могла себе подобное позволить дольше часа в день, то, пожалуй, отправилась бы за своими собратьями. Но каждый день я почему-то встаю, нахожу повод для того, чтобы есть, ходить, дышать, радоваться жизни, и все еще нахожу ее интересной, хотя порой и предсказуемой… Приняв душ, я накинула легкий халат мужского кроя (хотя какая разница) и спустилась вниз. Привычно достала свой набор для шитья, свиную ногу и песочные часы. Теперь до самого утра я буду делать безвременно почившей свинье надрезы и зашивать их семью эйлирскими техниками наложения швов. На скорость! Не сказать, чтобы очень интересно, но время скоротать — весьма. Даже азартно порой.

Я так увлеклась своим занятием, что практически вошла в некое подобие транса, даже толком не думая над тем, как порхают мои пальцы над свиной ногой, когда юный ассистент спустился в гостиную.

— Пресветлая Лурес, вы зачем свинью испоганили!

— Все равно кожу срезать…

— Я хотел с кожей запечь?!

— Ты? — обернувшись, пристально посмотрела на него.

— Я, — важно кивнул мальчик. — Не пойду сегодня с вами.

— Это еще почему? — прищурилась я.

— Больше ректор не поведется на тот же фокус, а поспать я и дома могу. Но лучше приберусь, постираю и присмотрю, чтобы новая кухарка куда не надо нос не совала.

— Резонно, — согласилась я. — Тем более после занятий мне нужно наведаться еще и в местную больницу.

— Зачем? — поинтересовался Кит, занимаясь приготовлением нехитрого завтрака.

— Потому что Рэйнхард, мать его, Ариен решил измотать меня трудовыми буднями. Наверное, думает, что я совсем умом тронулась и буду лечить все хвори имперцев одним лишь взглядом. Или желает пробудить во мне интерес к профессии? Или желание лечить больше? А может, просто хочет, чтобы я была при деле? Это он, конечно, зря, но раз хозяин желает видеть меня в больнице, то, конечно, я не откажу, — ехидно поделилась я с Китом.

— Ну, понятно…

— Чего тебе понятно? — пробурчала я, садясь за широкий кухонный стол в ожидании, когда мелкий помощник шлепнет на мою тарелку пригоревшее яйцо и зачем-то поджаренный огурец, порезанный колечками.

— Что ничего у него не выйдет, разумеется.

— Вот не надо, я человек профессиональный и работу с удовольствием не мешаю, так что никто не умрет, но скучать не буду, — сноровисто отрезала я кусочек огурца, задумчиво на него посмотрела и поразилась, что в мои-то годы могу попробовать что-то новенькое. С интересом положила его в рот и решила, что эксперимент — это интересно, но иногда стоит придерживаться традиций. — Ты мне больше не жарь это, ладно?

— Почему? — удивился пацан. — Вкусно должно быть. Мне мама всегда кабачки жарила.

— Ну не то чтобы не вкусно, просто это не совсем кабачок, — сочувственно вздохнула я, сопереживая больше нашим желудкам, если этот повар будет баловать нас завтраками и впредь.

— Да? — с подозрением уставился он на самолично приготовленное блюдо. — А похожи…

— Точно тебе говорю, это не они, — едва сдерживая смех, серьезно ответила я.

— Надо же, — как-то тихо изумился он, а потом, видимо решив, что голод нужно побеждать, смахнул остатки к себе в тарелку.

Этим утром я была на редкость сострадательна и, пожалуй, добра как никогда. Не запозорила Кита за жареные огурцы, пожалела Ферту и оставила ее дома в стойле, опоздала к началу занятия на целых десять минут! Ну, это я сделала не по доброте душевной, а просто пыталась отыскать на центральной улице место, где продавали бы хоть что-нибудь, что можно просто съесть, не заходя в таверну или более элитное заведение. Как оказалось, даже чтобы съесть пирожок, надо зайти и присесть, сделать заказ и подождать! Одним словом, как и всегда, моя доброта обернулась мне голодом и дурным настроением к моменту подхода к месту работы. До обеда еще добрых четыре часа… гнусное начало дня. День стал еще гаже, стоило отворить двери в аудиторию и увидеть внутри целых десять студентов! Я так надеялась, что они все разбегутся и начнут пугать мною детей так, что больше никто не захочет у меня учиться. Судя по их лицам, когда я вошла, они надеялись на несчастный случай с моим участием. Что ж, это определенно был «день несбывшихся надежд».

Как это ни странно, но в группе остались все оборотни-интуиты, то есть блондинка Лил, кудрявый и еще один на вид невзрачный парень с волосами странного пепельного цвета, так же наблюдался рыжий ботаник, тощая плакса, что пыталась учить меня вежливости, и еще пятеро студентов, без особых опознавательных знаков, кроме половой принадлежности.

— Класс, приветствие, — точно солдат на плацу, дала команду девушка-оборотень, и вся группа тут же встала, приветствуя меня.

В принципе, у студентов в империи была довольно-таки сладкая жизнь. Государство выделяло стипендии особенно талантливым, обеспечивало их жильем и обедами, приветствовались философские семинары и клубы по интересам. Но было в этом во всем и кое-что приятное для учителей. Так, например, дисциплина во время уроков должна была быть железной. А еще у меня была собственная хворостина, которой я могла их пороть. Мой личный инструмент воздействия на неокрепшие умы стоял в углу, погруженный в соленую воду. И как только мне бы захотелось наставить на путь истинный кого-то из них, стоило лишь взять приглянувшийся прут — и вперед. Надо ли говорить, что обычно пороли безродных или тех, за кого просили родители? Да, бывало и такое. Ну и конечно, стоило помнить, что после работы еще и до дома надо дойти. Так что прилетало в основном слабым и бедным. У всего есть другая сторона.

— Садитесь, — хмуро буркнула я, тяжело ковыляя до своего места и мрачно поглядывая на прутья в углу. Может, и впрямь отходить их по очереди — и дело с концом, тогда уж точно больше меня не побеспокоят. — Как я понял из разговора с ректором, вашу группу прикрепили ко мне для прохождения практики. То есть теперь помимо основных дисциплин, которыми занимаетесь в университете, вы будете таскаться за мной в больницу, смотреть, какие больные ко мне попадают, помогать мне с постановкой диагноза и лечением, а после мы будем подробно разбирать все случаи уже здесь, так ведь?