Тереза Тур - Самая длинная ночь в году

Рассвет приближался, время на светящемся шаре мигало яркими цифрами, как когда-то на моей брошенной кухне, где я спасала незнакомца. Тогда я с ними разговаривала — со светящимися шарами. У меня даже было три знакомых шарика со Снежного бульвара. Я была уверена, что эти трое, что провожали меня до дома, — каждый раз были одни и те же. Надо будет их навестить. Поделиться своими страхами и сомнениями, как в старые добрые времена. Небеса, что же я делаю со своей жизнью?

Посмотрела на Андрея — кольнула зависть. Лежит и сладко сопит. «Это первый раз в моей жизни»… Первый раз в моей жизни у меня были отношения. С моим первым мужчиной.

Я вспомнила его приказ — холодный, надменный — когда опять сунулась убрать со стола:

— Оставь ЭТО немедленно! Ты не прислуга.

И меня опять подхватили на руки и унесли в спальню.

Вспомнился его голос, которым он говорил с молодыми людьми…

Кто же ты, Радомиров Андрей Николаевич, Великий князь, мой жених? Какой ты на самом деле? Будет ли мне место рядом с тобой?..

А вот странно: когда меня разыскивали сотрудники князя Радомирова — они ведь не могли не поговорить с целительницами? Значит, женщины лгали. Но меня не выдали…

Первые несколько месяцев после бегства я металась по стране. Обращалась ко всем знакомым целительницам, консультировалась у всех, кого знала, — раз за разом выслушивая свой приговор: ждать и не покидать то место, где я потеряла Дар.

И я прибыла в Джанхот. Купила дом, но не смогла просто сидеть в нем и страдать. Подумала, где еще могут пригодиться мои знания, — и устроилась в ближайшую школу для девочек — преподавать биологию и химию. Дети помогали чувствовать себя живой. И нужной… А сейчас мне придется все это бросить.

Появилась своя жизнь — как-то незаметно обросла за год знакомствами в этом городке. Даже, неожиданно для себя, подружилась с несколькими молодыми учительницами. Я привыкла вести дом, вести свое хозяйство. Поскольку деньги надо было экономить, научилась готовить. И убирать. Поняла, что меня это успокаивает…

Подлетел шарик, хотя я не призывала — пять утра. Все-таки они живые, эти шары. Посмотрела на спящего Андрея. Вспомнила, что ему надо много спать, чтобы восстановить силы, — и тихонько выскользнула из кровати.

Да в самом деле! Ладно — свою жизнь! Почему я должна менять себя?! Вот есть у меня потребность со стола убрать — потому что так правильно. Потому что потом отскабливать посуду будет проблематично — даже если не я ее буду мыть! А это… холодное высокомерие, это возвышенное патрицианство… В моей семье относились к этому с презрением и так же воспитывали меня.

Я вытерла глаза, услышала скрип половицы. Поняла, что не одна, — и резко повернулась.

Великий князь Радомиров выглядел не лучшим образом. Всклокоченные волосы, щетина, лицо в темную точку. Расстроенный вид, тоска в глазах.

— Ваше сиятельство! — поприветствовала я его. И даже попыталась изобразить реверанс.

Он тяжело вздохнул, как-то странно на меня посмотрел, словно ожидая увидеть на кухне кого-то другого.

— Разве вам положено вскакивать в такую рань? Как какой-нибудь прислуге?

— Я подумал, что это вестовые, — хрипло произнес Андрей. — Хотел распорядиться, чтобы они ушли.

— Что так?

— Не хотел никого видеть.

— Даже так…

Я сняла фартук, бросила — и отправилась домой. Прочь отсюда.

— Ира, — перехватил он меня на пороге и обнял. — Ира… Я подумал, что ты ушла. Я тебя слышу, я тебя чувствую. Ты додумала свои мысли, встала, оделась и ушла.

— Почему же ваше сиятельство не остановили меня?

— Ира… — Князь устало закрыл глаза, и у меня закрались большие подозрения насчет его сладкого сопения ночью. — В отличие от тебя я представляю — в деталях, — насколько тебе будет тяжело… Это не считая того щекотливого момента, что я подставляю тебя под пули и бомбы тех, кто ненавидит меня. Я всю ночь думал — насколько я имею на это право…

— Даже если я не буду счастлива без вас?

— Не счастлива, но жива…

— Значит, выбор должна сделать я?

— Я свой уже сделал… Но если ты не хочешь быть со мной… Я отпущу. Буду присматривать, конечно. Радоваться за тебя. Любить…

— Как вы видите, я осталась, — ответила злобно — разозлил, сил нет! Поэт. Музыкант. Князь. Аристократ…

— Кофе будешь? — Андрей говорил тихо и грустно, и от этого стало еще больнее.

— А вас не затруднит?

— Прекрати…

— Что, вас раздражает мое плебейство?

Он зарычал, нервно запустил пальцы в волосы, взлохматил их.

— Ира, что с тобой, скажи на милость? — голос был спокойный, даже ласковый, будто князь дите неразумное увещевал.

— Не терплю чванства. И аристократов не люблю, — вполне революционно заявила я.

— Вот как… А как же я?

Я отвернулась и стала вытирать глаза.

— Однажды мы были на практике, у подножия Курус-Тая. Той самой горы, что, по преданию, сторожит огромная медведица Зейда. Дух Зейды сторожит целебные травы, позволяя собирать их лишь в положенное время и только тем, кто явился с добрыми намерениями. Это место священно для целительниц — там же приносят клятву. Откуда там взялся потомок то ли графа, то ли князя — я не знаю. Он заприметил Наташу — нашу сокурсницу — подлетел на коне — перекинул через седло… Ему наперерез кинулись два наших конюха. Смогли остановить.

И я замолчала — дыхание перехватило.

— Но его остановили?

— Да… Но конюхов практически забили нагайками. Полиция примчалась по заявлению оскорбленного вельможи. Не помогли ни заступничество нашей руководительницы, ни наши показания. Он — аристократ, мы — будущие целительницы, перед нами, конечно, извинились. А они, конюхи… так. Повод отыграться за унижение.

— Значит, ты и обо мне такого мнения?

— Нет… Я не знаю… Но вчера…

— Да что вчера было?!

— Ваше высокомерие! И напыщенность!

— Когда? Когда стихи читал? — взревел оскорбленный до глубины души князь.

— Нет. До этого. И после, — упрямо прошептала я.

— Ира. — Он подошел и обнял меня за плечи. — Я не понимаю. Из всех вариантов, которые я прокручивал в голове… моя напыщенность не рассматривалась. Но я не хотел тебя обидеть. Прости меня. Для меня это все тоже впервые… Понимаешь?

— Да, — не могла не согласиться я. — Только не надо больше высокомерных запретов, если я что-то захочу сделать по дому.

Я возмущенно развернулась в его руках. Посмотрела внимательно. У Андрея как-то странно подрагивал уголок рта. Как будто он собирался…

Громогласный хохот с истерическими нотками заполнил кухню. Я собралась обидеться еще больше — и внезапно присоединилась к нему.

— Значит, это из-за тарелок! — воскликнул он — и снова захохотал. Теперь с явным облегчением.

Я смущенно кивнула.