Оксана Головина - Отверженные

— Ладно, — отмахнулся от нее дракон, — забыл уже. Можешь идти спокойно…

— Погоди! — Файона снова подалась вперед, протягивая ему руку. — Мир?

Рейн нахмурился, глядя на ведьму. И чего привязалась? Сейчас совсем не до нее. Ведь сказал, что может идти! Он протянул руку в ответ, намереваясь пожать предложенную ладонь и наконец избавиться от назойливой сокурсницы. Но в последний момент волк схватил Макдару под локоть и поднялся, не давая их рукам соприкоснуться. Затем он увлек ведьму за собой прочь из столовой. Придя в ярость, Файона попыталась вырваться, но едва Гварен что-то прошептал ей на ухо, как поникла и позволила увести себя. Оглянувшись на мгновение, Ладвик кивнул Рейну в сторону стола, за которым сидела Келейр.

— Иди! — Он проговорил одними губами, но дракон понял, отодвинул свой стул и поднялся, намереваясь пересесть.

Продолжая крепко удерживать ведьму, Гварен пробирался сквозь толпу, укрывая ее своим плечом и не давая никому случайно прикоснуться к ее ладони. Он остановился только на крыльце и лишь затем, чтобы оглядеться. Кажется, галерея была самым спокойным местом в академии. Клыкастый эльб так распугал и без того ленивых учеников, что в библиотеку перестали наведываться.

— Пусти! — прошипела Файона, но стоило Ладвику глянуть ей в глаза, как тут же закусила губу и умолкла.

Какой магией обладал этот бастард, что она вела себя с ним, словно последняя глупая ослица?! Макдара собралась возмутиться, но волк приподнял ее над землей за талию и легко усадил на нагретую солнцем каменную скамью. Она почувствовала, как под нею захрустели, сминаясь, сухие листья лемистрии. Ладвик встал рядом, так близко, что их колени теперь соприкасались, давая понять, что бежать бесполезно. В его взгляде было нечто, заставившее ведьму затаить дыхание. Гварен не был зол, Файона не видела осуждения, скорее разочарование.

— Кровь? — тихо спросил волк. — Серьезно? Ты собралась использовать печать душ? Ты хоть осознаешь последствия, Макдара? Я ведь предупреждал тебя.

— Какое тебе дело?! — выкрикнула она.

Ладвик резко подался вперед, склонился над нею и уперся руками по обе стороны от ведьмы в каменную спинку скамьи.

— Зачем тебе этот обряд? Чего ты так жаждешь, что готова пожертвовать своей собственной душой?

— Откуда ты знаешь об этой печати, проклятый пес?! — зло фыркнула Файона.

— Моя мать — ведьма.

Глаза ее округлились, и она даже приоткрыла рот от удивления.

— Ты лжешь! Уго Ладвик никогда бы не допустил рождения ребенка мужского пола вне рода! Почему ты жив?!

Ведьма увидела, как потемнели глаза волка, и судорожно вздохнула.

— Твоя мать использовала печать?

— Когда Уго узнал, что она беременна и ожидает сына, то намеревался убить ребенка. Мать провела обряд с печатью души. Ты ведь знаешь его суть? Сотворивший печать отдает свою душу в обмен на одно-единственное желание. Сила обряда настолько велика, как и цена его, что противиться ему нельзя. Мать повелела Уго сохранить мне жизнь, и тогда отец не смог отказать ей. Но теперь ее собственная душа запечатана в нем. Мать живет в страхе каждый день. Если Уго снимет печать, то она умрет. Она зависит от него. Каждый день мать мысленно прощается со мной и молится в надежде дожить до следующего дня. Она пожертвовала своею жизнью, чтобы спасти мою.

Губы ведьмы дрогнули, а глаза увлажнились, выдавая чувства. Файона испуганно замерла. Как могла она сочувствовать безродному волку, негодяю, уже который раз ломавшему все ее планы? Гварен говорил так, будто действительно волновался о ее душе. Как будто ему было дело до нее! Завтра явится посланник отца. Когда отец дознается об очередном провале, гнев Силлага Макдары обрушится на ее бедную голову. Из нее выбьют проклятую душу. Так в чем беда заложить ее взамен на удачу? Она закончила бы свое дело, не будь рядом этого волка!

— Ради чего ты жертвуешь своей душой? Что тебе нужно? Ради чего ты идешь на такое безумство, Макдара?

— Это тебя не касается! — Файона оттолкнула его и только тогда поняла свою ошибку.

Ее ладонь прижалась к груди Ладвика, и она ощутила нестерпимое жжение. Боль растекалась по пальцам, поднимаясь по руке вверх.

— Нет-нет-нет! — Ведьма замотала головой, рассыпая по плечам волосы, и соскочила со скамьи, в ужасе глядя на свои руки.

Как она могла забыться и прикоснуться к этому псу?! Ведьма заголосила на всю галерею, и Гварену пришлось низко зарычать, вынуждая ее умолкнуть.

— Как ты мог?! — Она ударила волка по лицу ладонью, заливаясь горючими слезами.

Он тяжело вздохнул, глядя на Файону и качая головой. Поистине, это самая невезучая ведьма из всех известных ему. И самая бестолковая… наверняка не раз это слышала от родителей.

— Ты! Навсегда исчезни из моей жизни! — потребовала она, ожидая, что волк немедленно исполнит ее волю.

Но его глаза вспыхнули, и волк расстегнул несколько пуговиц на рубашке.

— Моя мать — ведьма. Ты забыла, Макдара?

Файона впилась взглядом в защитные руны, нанесенные на его кожу около самого сердца.

— На меня не действует твое колдовство.

Ведьма несчастно всхлипнула и поглядела на сокурсника из-за спутанных волос.

— И ты не исчезнешь?

Ладвик сделал вид, что задумался, затем серьезно произнес:

— Нет.

— Не смей больше мешать мне! — осмелела Файона, стараясь не подавать виду, как рада, что бастарду не удалось заполучить ее бесценную душу. — Иначе я найду заклинание и на тебя! И защита твоей матери не сработает. Я Файона Макдара! Никто не смеет мне…

Ладвик склонился к ее лицу и легко коснулся губами ее губ, вынуждая умолкнуть, а затем вернулся во двор, оставив ошеломленную ведьму одну.

Рейн угрюмо пододвинул тарелку ближе к Келейр и сердито велел:

— Ешь!

— Не буду! — отмахнулась она.

Лучше бы дракон оставался на своем месте! Почему нельзя сейчас испариться?

— Тогда я сам стану тебя кормить. Веришь? — приподнял бровь Броган.

Еще бы ей не верить. Этот точно додумается выполнить свою угрозу. Лиса заворчала и схватилась за ложку, заставляя себя жевать пресную кашу.

— Так чего как мышь по углам жмешься? — поинтересовался Рейн, отпивая из ее кружки горячий чай. — Обидел кто?

— Нет… — Она заставила себя подавить волнение.

От последних событий она была без сил. Даже деревянная ложка казалась ей неподъемной.

— Боишься? — Броган склонил голову набок, разглядывая лицо своей невесты.

Ему захотелось прикоснуться к ней, и дракон заскрипел зубами, злясь от того, что не смеет сделать этого в присутствии посторонних. Затащить, что ли, мелкую в комнату? Принесла же нелегкая проректора в самый неподходящий момент. Броган до сих пор ощущал ее вкус на губах. И, проклятье, желал большего, чем несчастное мгновение! Но Келейр была явно чем-то подавлена, и он должен был выяснить, что ее мучило.