Оксана Головина - Отверженные

— Это остановится вместе с биением твоего сердца, дракон, — медленно пояснил ведьмак.

— Ложь! — прорычал Ирс, снова удерживая вырывающуюся лису. — Решил расправиться с Броганами? Так зачем такие сложности, Макдара?!

— Отпусти меня! — Келейр вывернулась из-под руки принца, рукав на платье разорвался, но она смогла освободиться и подойти к Рейну.

— Убирайтесь прочь! — выкрикнула лиса, яростно отмахиваясь от Силлага, но услышала хриплый рык за спиной.

Мгновение — и громадные крылья расправились, поднимая волну песка и наколдованного ею снега. Лапа дракона ударила лису в грудь, прижимая к земле и не давая возможности вдохнуть.

— Безумие, вот что ждет тебя, Броган! — воскликнул Силлаг, следя за грифоном и не позволяя тому приблизиться. — Ты убьешь своих товарищей и будешь убивать и дальше. Твоя печать станет клеймом смерти, а ты — лишь монстром, которого проклянет и отвергнет даже собственный род!

— Не слушай его, — задыхаясь, прошептала Келейр, чувствуя, что еще немного — и ребра не выдержат тяжести.

Макдара вытащил тонкий нож из крепившихся на ремне ножен и протянул блеснувшее лезвие Рейну.

— Выбор за тобой, — заявил ведьмак.

— Не смей, Рейн! — закричала изо всех сил лиса, пытаясь оттолкнуть лапу, но дракон не слышал ее.

Из огромной пасти вырывалось пламя. Пытаясь хоть как-то успокоить Рейна и надеясь, что он услышит ее, Келейр тихим голосом затянула старую колыбельную, ту самую, которую пела, когда он мучился ночью от очередного приступа:

Она ощущала жар, исходивший от дыхания дракона. Он опалил ткань платья, грозя обратить и ее в горсть пепла.

Руки лисы с нежностью гладили грубую чешую на лапе, которая внезапно дрогнула и ослабила свою хватку.

Зверь замер. Внутри него бушевала буря, заставляя разрываться на части. Одна желала уничтожить все живое вокруг себя, другая тянулась к знакомому голосу, который касался самой души.

— Ты знаешь это, Броган. Ты чувствуешь это каждый день. Ты знаешь, что я прав. — Силлаг бросил нож к дракону, и клинок тихо звякнул о камни. — Ты всегда будешь зверем. Не за этим ли родная мать убрала тебя подальше от Раегдана? Еще при рождении Айла знала, что ты несешь лишь погибель, Рейн Броган.

Силлаг сжал ладонь с печатью с такой силой, что несколько капель крови упало на землю. Дракон дрогнул всем телом и обратился. Он глядел себе под ноги, на лежащий нож. Все молчали. Или он не слышал ничего вокруг? Этот человек будто читал его мысли. Будто знал, о чем думал, чего боялся все эти годы. Рейн словно слушал самого себя сейчас и не находил себе оправдания. Бесконтрольный монстр. Ведьмак прав. В своей руке Броган ощутил холодную тяжесть, не понимая, когда успел поднять нож.

— Нет волшебного снадобья и нет великого учения, которое делает из зверя, подобного тебе, послушную собаку… как сквозь вату пробился в его сознание голос ведьмака.

— Но всегда найдется зверь, которому будет плевать на это, Макдара! — Ирс зарычал, немедленно обращаясь и кидаясь на своего недавнего врага.

Нож отлетел в сторону, и грифон, не давая Рейну опомниться или поддаться очередному наваждению, ударил лапой по его лицу. Острые как бритва когти с легкостью рассекли кожу на виске, сдирая проклятую печать и оставляя четыре кровавые полосы.

Рейн лежал без движения, придавленный второй лапой зверя, который расправил крылья. Ирс хотел кинуться на ведьмака, но тот закричал, хватаясь за свое запястье, и сжал руку, на которой горела печать. Продолжая кричать, Силлаг упал на колени, не в силах противостоять разрушенной связи заклинания. Келейр бросилась к Рейну, и Эллгар позволил ей обнять дракона и попытаться привести в чувства. Обратившись в человека, принц направился к ведьмаку, задыхавшемуся от боли.

— Лучше быть зверем, чем похожим на зверя. Я не убью тебя. Ты сдохнешь как человек. На плахе, посреди площади, Макдара.

Понимая, что должен оповестить старших, Эллгар взлетел высоко в небо и издал громкий клич, который эхом пронесся над Орвой и достиг далекой деревни.

Позади снова раздался хриплый рык.

Файона бежала, не останавливаясь. Два угдая, то появляясь, то рассыпаясь черным туманом, словно играли со своей жертвой, позволяя отбежать вперед и снова нагоняя в два счета. Силы покидали ведьму. Платье превратилось в мокрую тряпку, а волосы, закрывая обзор, противно липли к лицу и плечам. Файона снова оглянулась, замечая две неясные тени среди высоких деревьев. Она слышала близкую реку, но в панике не могла сообразить, с какой стороны доносится шум воды, казалось, что он просто мерещится ей.

Лес перед ведьмой становился все более непроходимым, и Файону ужасала сама мысль того, что она никогда не отыщет обратную дорогу. Ведьма сжала кулаки, ощущая в ладонях привычное покалывание. Возможно, той капли силы, что в ней осталась, хватит, чтобы остановить преследовавших ее монстров. Файона застыла, а потом заставила себя повернуться к ним лицом. Она выставила руки перед собой, молясь о том, чтоб не использовать от страха щит вместо силового заклинания.

Скалясь, угдаи медленно подходили, уверенные в том, что их охота подходит к концу. Это разозлило ведьму и придало сил. Она зашептала слова заклинания и взмахнула одной рукой. Но все, что удалось, — это отбросить существо, которое ударилось боком о дерево и яростно зашипело.

— Прекрасно… — пробормотала Файона, отступая назад.

Она сделала еще пару шагов и непонимающе поглядела на своих преследователей. Угдаи, словно дикие коты, выгнули спины, шипя и скалясь. Но по непонятной причине не атаковали. Еще шаг — и Файона уперлась спиной в эту «причину». С замиранием сердца ведьма коснулась преграды за своей спиной. Ее пальцы окунулись в густую теплую шерсть, и она вовсе забыла, как дышать. Неужто ей настал конец? Неужто так все и закончится, в когтях или пасти одной из мерзких тварей?!

Файона оцепенела от страха, а зверь за ее спиной кинулся вперед, настигая призрачных существ и разрывая их, словно они были сухими ветвями. Покончив с угдаями, волк повернулся к ведьме и смирно сел напротив. Теперь он ожидал, пока она очнется и вспомнит, что всякому живому на этой земле положено дышать.

Глаза Файоны расширились, когда она узнала взгляд зверя, представшего перед нею. Она просто не могла не узнать его. Почему? Понятия не имела. Да и не важно это было. Первой мыслью Файоны было благодарение богам за то, что он жив. Слезы навернулись на глаза, застилая обзор.