Юлия Дэйкина - Сновидица и лис

Последующие недели ему казалось, что остался он исключительно из-за этого неоплаченного долга, хоть мысли о h’gash так и не покидали его на протяжении всего времени. Затем он заставил себя поверить, что ждать его заставила появившаяся ниоткуда гильдия. Но, когда небеса наконец разверзлись и Йена целая и невредимая перышком спустилась вниз, он понял, что не смог бы уйти даже, если бы его гнали палками. Все его внимание вдруг заняло ее бледное изможденное лицо и едва слышное дыхание.

И мир перевернулся! Ее замершее сердце, казавшееся совсем безнадежным, забилось под его руками. И с каждым его ударом росла и его решимость завоевать эту девушку, оставить ее себе.

Ее друг, этот загадочный Fair , по уши влюбленный в нее, похоже, заметил его состояние. По крайней мере, именно с тех пор в его бирюзовых глазах стало появляться весьма кровожадное выражение всякий раз, когда он смотрел на эльфа. Но, как бы не злился его соперник, именно Фирласу пришлось дежурить рядом с девушкой, то и дело, заставляя биться так и норовившее остановиться сердце. И именно тогда, в одну из мрачных зимних ночей, прижимая к себе ее ледяную ладошку в безнадежной попытке согреть, он вв полной мере осознал, насколько огромную и важную часть его жизни заняло это маленькое, невыносимо упрямое чудовище. Настолько огромную, что он не мог больше представить себя вдали от нее.

Его перестал пугать мрачный Огонек, день и ночь сидевший у ее постели. Разве могли его кинжалы или когти сравниться с болью расставания?! И даже рыцарь-тихоня, постоянно грозным мечом нависавший над ними, был не более чем помехой. Ему казалось, что он готов к любым трудностям, лишь бы остаться рядом. Но оказалось, не учел самой большой трудности — невыносимого характера самой Йены.

За долгие месяцы, он успел позабыть. насколько сильно она может раздражать. И в первый же день после ее пробуждения они, как водится, разругались. Тогда он был вне себя от гнева, подумывал даже плюнуть на все и уйти. Оставить эту неблагодарную h’gash самой разбираться со своей странной жизнью! Но планы его прервало неожиданное нападение безликих. Обида быстро испарилась, превратившись в беспокойство. Ведь эта чокнутая была способна на любую глупость!

И предчувствия его не подвели. Она собралась остановить черную бурю — миллионы искаженных, извращенных духов природы, насильно превращенных в кошмары сильной сновидицей. И переубедить ее, как всегда, было невозможно.

Гнев темной волной плеснулся в душу. Ну что ж, раз хочет погибнуть, значит, туда ей и дорога! В конце концов, кто он такой, чтобы ей препятствовать?! Как там она недавно сказала? «Ты как был, так и остался чужаком!…» Все верно! Вот и незачем суетиться ему, чужаку, пусть делает что хочет!

Он яростно зашептал заклятие, устанавливая вокруг нее щит от камней и молний и пытаясь совладать с гневом. Десять минут. Он прикинул свои силы — их оставалось совсем немного. Заклятье пустоты отобрало львиную долю его запасов энергии. Оставалось только надеяться, что он сможет. Ради нее… Нет! Ради себя и только! Если они выживут, он уйдет! Хотя бы ради спасения собственного рассудка.

Йена тем временем, не обращая внимания на его сердитое шипение, шагнула вперед и резко распахнула дверь. В комнату ледяным вихрем ворвался ветер, подхватил ее длинные медные волосы и, будто играя, швырнул ему в лицо несколько прядей. Мягким шелком они заструились по щеке, приятно защекотали нос мягким чабрецовым запахом.

И гнев исчез! Ему хотелось наплевать на все — схватить ее, унести отсюда подальше и спрятать там, где никто не найдет. Да вот только бежать было некуда. С болью в сердце, он понимал, что сейчас она была их единственной надеждой. Оставалось только молиться, что загадочные рисунки на руке дадут ей достаточно сил, чтобы совладать со взбесившейся стихией.

Секунду помедлив, Йена быстро сбросила сапожки, глубоко вдохнула и, не оборачиваясь, твердо шагнула во тьму.

Он почувствовал, как в щит врезался первый камень. За ним второй, и вот они уже градом отбивают на его решетке замысловатый ритм. Сквозь бурю он видел лишь силуэт девушки на фоне голубоватого мерцания щита и вспышек молний. На пару секунд она замерла, будто вслушиваясь в несуществующую мелодию, и вдруг рванулась вперед в неистовом танце. Каждое движение ног, рук, бедер было произведением искусства. В том танце было все — ярость бури, страсть, боль, обида. Она повторяла чувства обманутых духов природы, давая им понять, что она с ними заодно, каждым движением завоевывая их доверие.

Он заметил, как туча начала сгущаться. Духи, заинтересованные новой заклинательницей, собирались вокруг нее, неся с собой свою боль. Молнии били вокруг все чаще, выплескивая накопленную ярость. С каждым новым ударом он чувствовал, что слабеет. Прошло около семи минут, и он держался из последних сил. В какой-то момент он почувствовал рядом темного незнакомца. Тот с живым интересом наблюдал за неистовым танцем снаружи, стоя у самой двери. В черных глаза плескалось восхищение.

— Черпай столько, сколько нужно, — не отрывая взгляда от девушки, произнес он.

И Фирлас поспешил принять его предложение. Тонкая нить силы протянулась навстречу, захлестнув неожиданной мощью. Да кто он такой, этот странный мертвец?! У человека не может быть такой силы! Эльф почувствовал, как из носа потекла теплая струйка. Машинально, он смахнул кровь. Организм сопротивлялся, пропуская через себя чужеродную энергию. Но сейчас это было не важно. Главное — защитить Йену, сражавшуюся за их жизни. Все остальное ерунда!

Удар за ударом, молнии били все чаще. Он едва успевал восстанавливать щит и наблюдать за девушкой. Ее движения постепенно замедлялись. Скорее всего, она просто устала. Если так пойдет и дальше, ее придется оттуда вытаскивать. Но как это сделать, он пока представить не мог. Танец изменился. Движения — плавные, медленные, казалось, звали к себе. Он чувствовал, как все больше духов скапливается вокруг нее, переключая всю свою ярость на незнакомку, посмевшую прервать их разрушительное неистовство. Через минуту Йена полностью скрылась в шаре из молний и этот самый момент, его щит рухнул под напором стихии.

Он горестно ахнул, зажимая рукой хлеставшую из носа кровь. Чтобы не рухнуть на пол, пришлось ухватиться за дверной косяк. Она погибнет! Там, в этой сверкающей сфере из молний от нее не останется даже пепла, — думал он и боль стальными тисками сжимала виски и сердце. Он, кажется, даже плакал, хотя дождь тут же смывал слезы, превращая их в воду.

Не в силах оторваться, он смотрел на сверкающую паутину. В ее центре что-то двигалось. Что-то светящееся радужным цветом. Йена! Она продолжала танцевать, но как?! Ее тело, казалось, состояло из чистого света. Она притягивала к себе молнии, окутывалась ими, словно плащом. Ее движения становились все быстрее, а буря все неистовее.