Андрей Попов - Охотничий пес (СИ)

Короткий вздох вырвался из его легких. Эрнст прятался все это время корабельными обломками, беззвучно бормоча молитву.

Иен нужно было подойти к Ласло поближе. Это увидел детектив-инспектор и кивнул ему. Он выбежал из укрытия и побежал в лоб к Исходу, и тот отвлекся на него достаточно, чтобы Иену хватило времени подбежать к нему с другой стороны. Когда он ударил Эрнста телекинезом, забросив детектива-инспектора тряпичной куклой в рощу олив, Иен был уже рядом с Ласло лицом к лицу.

Маг-Исход обрушился телекинетический волной на его пустотный пузырь, соскочил с армированного куска дирижабля и пропал в стене костища. Поднявшись на ноги одним скачком, Иен окидывал взглядом поле боя, оценивая потери: Марк осматривал Ханну, она была без сознания, кинокефал находился с ними. Лоренсен лежал бездыханным где-то там под бархатистым покрывалом напустившейся ночи.

Охотник подозвал черного пса и поспешил за Фогом, никому не сказав.

Отойдя от места крушения и поля боя подальше, он увидел: оливковая роща сплошь устлана разорванными мутно-серыми телами людей... нет, это были вовсе не люди. Иен наклонился к одному, перевернул и обнаружил, что у него совсем не было лица, сплошная ровная поверхность кожи на шарообразной голове.

Гомункулы.

Похоже, Ласло имел в слугах не только фанатиков да тетраконклавцев. Иен двигался быстро навстречу магу, тот убежал довольно-таки далеко, а у охотника еще поскуливала нога. Он повернулся и видел, что горящие обломки войскового судна отсюда смотрелись как оранжево-желтое пятно. Скоро Иен напоролся на одинокий сарай посреди обширного оливкового поля. Он подошел к этому сараю, в полной мере ощущая запахи трухи, жука-короеда, бочек с ядохимикатами против всяческой тли, и, разумеется, запах лакрицы и дух Ласло. Он легонько толкнул дверь вперед и оказался в затхлой комнатушке, в королевстве свалявшейся пыли и стародавней паутины, которую давным-давно покинул паук, и увидел сгорбленную фигуру мага в молитвенной позе в окружении пуха, пылищи и фекалий крыс и едва слышно бормотал:

-...Первоотец, сжалься над презренным рабом своим, меченным презренной печатью Родителя лжи, ибо каюсь я в грехах и проклятущей крови своей...

Иен вошел, сжав вспотевшими пальцами револьвер, а Збынек вбежал за ним.

Из-за тучи лениво выползла полукруглая луна, ее желтовато-серый свет вошел через окошко сарая и отбросил на пол полупрозрачную тень мага, окаймив его сиянием лучей. Дверь за Иеном с визгливым стоном закрылась, будто подхваченная дуновением ветра, и Ласло замолчал на полуслове. Насупилась злобная тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком таинственного механизма внутри магического гексаэдра.

Квантовый реконструктор Олдеринга безучастно валялся возле Ласло.

- Ты пришел за мной, - не поворачиваясь, тихо пророкотал он.

- Зачем? - спросил только Иен, напряженно впялившись в его спину.

- Я не понимаю о чем ты, - не понял он.

- Зачем ты все это затеял? - спросил Иен, не отрывая от него окаменелого взгляда.

Он медленно повернулся, на его лице была та самая маска.

- Затем же, зачем ты работаешь государственным охотником на магов, - сказал он. - Чтобы сделать мир лучше.

- Какой смысл во всех этих убийствах? Радикальным магам это не поможет, мы уже почти всех их отловили и предали земле, а кроме того, столько людей погибло, и все для чего? Чьему миру от этого стало лучше?

- Твоему миру, мы оба же живем в одном, - засмеялся он из-под маски.

Он поднял скелетообразную руку, высвобожденную из перчатки, и снял железную маску, являя еще больше постаревшего Ласло.

- Причем здесь Желтый Король, Ласло? Ты работаешь на него?

- Бога ради, - он снова засмеялся, а затем закашлялся. - Конечно, нет. Я ни на кого не работаю. Король... - это только такое амплуа, с которым соглашались отступники по старой привычке. Маска - это только маска, а имя, вот в нем и кроется настоящая магия. Я помню Желтого Короля, и в нем не было ничего такого, чем стоило бы восхищаться, не подумай, что я проникся его туполобым амбициям! Однако это самое банальное прозвище весьма глубоко засело в головах магов вольнодумцев, слыхавших о Наристском деле. Мне были нужны последователи, и я решил остановиться на приверженцах Магос Теус. Ими та так легко манипулировать! Большинство из них - люди, задавленные несправедливостью жизни. Я тщательно выбирал из них тех, кому хватит мотивации и жажды убивать, чтобы пройти до конца.

- Уж не в Орлике ты их всех насобирал? Тобсен Хенсен и Элиаш Мессарош.

- Так и есть. После того скандального инцидента в шахтах, когда местные власти не пожелали разгрести завалы, в шахтерском городке осталось много недовольных магов. И им не важно, что власти оставили умирать не только магов, но и шахтеров, у которых, к слову, были семьи. Но для них это стало личным оскорблением. Видишь ли, из-за законов, запрещающих магам быть нормальными людьми - создавать семьи и иметь иную судьбу, а не заниматься старящей магией для блага ими ненавистного государства, многие из них начинают считать всех немагов своими врагами, а весь свой магический род единственной семьей, которая у них есть.

- Они должны понимать, что не являются простыми людьми. Для непростых людей - непростая судьба. Все просто.

- Не думаю, что многие из них это понимают так же, как и ты. Ты же знаешь, маги психически неустойчивый народ из-за всех тех несчастий и бед, что пробуждают в них магическую силу. Они слабы, а я бил по самым слабым из них, чтобы переманить на свою сторону. Моя природа Исхода помогла добиться их расположения с меньшими усилиями с моей стороны. Они сами пошли за мной, блудные овцы, и я стал их пастором. Но знали бы они, в чем заключался мой план. Если бы они знали, то не пошли бы за мной, будь я, хоть дважды и трижды Исходом.

- И в чем же он заключался? - спросил Иен нетерпеливым тоном.

- Уничтожить магию на корню.

Иен так и встал, открывая рот, как рыба, вытащенная из воды на жгучий песок.

- Это началось еще давным-давно. Я разрабатывал и корректировал план годами, а сама эта идея воткнулась мне в мозг еще задолго до этого дня в возрасте шестнадцати лет. Однако если тебе интересна вся история от начала и до конца...

Иену вовсе не была интересна истории его жизни, но, похоже, что он жаждал кому-то ее рассказать, так сказать, исповедоваться перед смертью.

- Я родился в семье знаменитого стеклодува восьмым ребенком, и с самого начала, как это происходит со всеми, кому предначертано стать Исходом, меня преследовали они, несчастья, болезни и смерти родных. Это... проклятье, это не дар. Ты рождаешься ни в чем еще не виноватый, но судьба пытается поломать тебя с младенчества, чтобы когда-то в будущем ты окончательно сдался всей боли и дал дорогу губительной силе магии. Это несправедливо. Во время родов умерла моя мать, затем мои братья и сестры, все один за другим умерли в корчах от чумы, холеры, лихорадки, оспы, полиомиелита, лейкемии и простой простуды. Какое немыслимое совпадение, верно? Они умирали каждый год, и к восьми годам я остался единственным ребенком в семье. На следующий год, - продолжил он. - Когда должен был умереть и я, я так не умер, и отец решил, что это настоящее чудо. Моя мать была религиозна, и она вынудила отца принять марианскую веру, но до моего восьмого дня рождения он в Бога не верил, хотя все также учил всех своих детей догматам церкви, как завещала его почившая подруга сердца. Я всегда задавался одним вопросом - почему я? Все мои братья и сестры, их было семеро, и они не могли вырасти в великих людей? Почему мое превращение стоило всех этих оборванных судеб? К моему девятому дню рождения отец повесился, не выдержав груза горя, и я остался сиротой. Так я попал в детский дом и пробыл там около семи лет, до того судьбоносного пожара. В приюте, что носил громкое название "Орфанаж" в честь домарианской богини-матери я выдерживал издевки от ребят постарше. Дети, они и так одни из самых свирепых и жестоких существ в мире, а сироты и тем паче. Тот пожар охватил детский дом, и все, кто там находился в тот момент и сладостно спали в своих кроватях, умерли, захлебнувшись дымом, кроме одного шестнадцатилетнего подростка.